Кибер-вождь - Александр Белаш

— Ядовитая жаба, — коротко отрекомендовал его Фанк. — Это он загнал Хлипа. Он и его команда.

Но даже в столь пестрой компании несравненный Канк Йонгер торчал, как лом в навозе. Ему было чуток за пятьдесят, но, будучи невысокого роста, он непринужденно и естественно носил прикид взбесившегося от наркотиков тинейджера и, хотя последние пятнадцать лет ничего сильнодействующего не принимал, взгляд у него был откровенно припадочный. Под затертой курткой в побрякушках — дырчатая водолазка в красно-зеленую полоску. Вместо кулона — очень крупный дохлый таракан, залитый в прозрачную смолу (Канк иногда с ним разговаривал и целовал его). Брюки — на вид из термоизолирующей ткани, какой обматывают трубы в теплотрассах. Прическа клочьями, удачно имитирующая не то лишай на голове, не то лучевую болезнь. Татуированные губы. При этом Канк не притворялся — он вел себя так, как выглядел; вся жизнь его была — один большой концерт. На свои гонорары он возвел дворец, но жил в нем, как в сквоте, и спал на полу. У него постоянно обитало сотни полторы гостей, иные — по нескольку лет; это были непризнанные или начинающие музыканты, полоумные художники, уличные актеры и иные экстремалы от искусства; он их кормил, поил и финансировал. Обычаи у Канка были простые — ни наркоты, ни крепкой выпивки, ни воровства, ни оргий; сам испытав все убойные наслаждения, он поумнел и решил, что молодым это не надо.

К работающим в других жанрах Йонгер относился снисходительно; Рамакришну он считал тихо помешанным, Эмбер — удолбанной дурой и, пожалуй, к одной Гельвеции испытывал некую толику симпатии.

— Друзья мои! — дежурно засиял Доран. — Сегодня мы… все вместе… ради священной для нас памяти о Хлипе… единодушно выразить протест… мы не допустим… — и так далее. Сандра поглядывала на «Союз защиты» свысока, явно вынашивая некое сногсшибательное заявление; Йонгер с воркованием порылся в жестяной коробке, причмокивая и поцокивая языком, потом спрятал свой нищенский ларчик под столом между ногами и вперился отсутствующим взглядом в дальний угол; ему было скучно — и это казалось Дорану наиболее опасным. — …мы слушаем тебя, Рамакришна.

— Хлип жив, — незатейливо, но глубоко начал тот. — Разделение мира на здешний и потусторонний не имеет смысла. Вибрации эфира заключают в себе все минувшее и все грядущее, и потому можно сказать, что нет ни прошлого, ни будущего — есть единая духовная реальность, необъятное пространство духа, и наш зримый мир — лишь его маленький осколок. Мы слышим голос Хлипа, видим его образ — значит, он жив, и утаить от человечества его творение — значит нарушить круговращение эфира, вечное превоплощение духа в ощущение и осязаемого — в дух. Карма той частицы грубой плоти, что зовется Хиллари Р. Хармон, может быть роковым образом нарушена и приведет к мучительным перерождениям, а вместе с ним и мы, лишенные животворящего воздействия духовной аватары Хлипа, внутренне обеднеем и замедлимся на вечном пути эфирных странствий. Это несчастье следует предотвратить…

Как ни странно, именно такие речи централы больше всего любили слушать.

Пожурчав еще маленько, Рамакришна стих и погрузился в созерцание эфира, а микрофон взяла Гельвеция.

— Хлип был мне братом, — язычница тоже умела сказать так, чтоб публика встряхнулась; Хиллари с радостью заметил, как перекосило Сандру. — Неважно, что мы с ним не виделись, — можно быть родными, никогда не встречаясь. Те, кому дан дар песни, — родня, и вступаться за своих — долг родича. Если Тринадцатый Диск существует — Хармон обязан сохранить его и вернуть людям, потому что убить песню — мерзко. Птицы и звери поют, и никто не вправе запретить им петь, а другим слушать, и, если мы узнаем, что Диск был, но Хармон его уничтожил, — я поверю, что он и впрямь не зверь, не человек, а нечто демоническое, враждебное всему живому, вроде Принца Мрака…

— И она туда же, — буркнул Хиллари. — Фанк, а кем, ты думаешь, я был в прошлом рождении?..

— Я по техническим причинам атеист, — ответил киборг. — В меня не вложены понятия загробной жизни и реинкарнаций.

— Хм… А детки Чары, помнится, ходили в церковь…

— У них ЦФ-6.

— Она что, предусматривает?..

— Скорее, предрасполагает. Они и меня звали богу молиться.

— Ну и помолился бы из вежливости.

— Некогда. У меня был театр, одни заботы. Надеюсь, я не оскорблю твоих религиозных чувств, если замечу, что семье Чары общение с богом пользы не принесло. А вот у меня до поры до времени дела шли совсем неплохо…

— Да-да, с помощью мафии. Давай помолчим о влиянии веры на бизнес.

— Если я не ошибаюсь, Дымка с тобой отнюдь не в кабаке встретилась… — покосился Фанк. — И о чем ты просил И-К-Б? Об одолении Банш?..

— С этим я как-нибудь сам справлюсь, — насупился Хиллари. — Но бывает иногда. Срываюсь. Это неподконтрольно рассудку. Ты — по техническим причинам — не поймешь меня… О! Внимание! Включается Эмбер.

— Лепетунья наша, — губы Фанка сдвинулись в разные стороны. — Что ОНА может сказать о Хлипе?..

— Хлип, — трепетным голосом, вся в образе, полушептала Эмбер на вдохе, — это мой знак! Я родилась под созвездием Хлипа. Гельвеция права, но я скажу больше: Хлип — брат всем централам, брат навеки, его песни — сама искренность, а Диск — его послание, отправленное из небытия. Я знаю — мы услышим Диск…

— Она знает!! — вслух позавидовал Хиллари. — Даже я, Принц Ротриа, не знаю, а она…

— Тебе не кажется, что мания величия заразна?.. — перебил Фанк. — Кстати, сколько я буду стоить без Диска?

— А?.. Ммммм… Если считать твои воспоминания, то…

— А если и без них?

— Тысяч тридцать, тридцать пять… Максимум пятьдесят. Учитывая уникальность и ажиотажный спрос — до ста тысяч, не больше. Хотя… за публику на аукционе трудно поручиться. Это затягивает, как рулетка.

— У меня есть кое-какие деньги…

— Где?! — Хиллари заглянул под матрас.

— Без меня ты их не получишь. Они на номерном счету.

— Та-а-ак… Сдается мне, что Боров взял тебя за жабры, а ты его — за кошелек.

— Да, что-то в этом роде. Но он этого не знал. Я пропускал деньги мафии через банк, как выручку театра. И кое-кому доставалось еще, чтобы не возникало вопросов.

— Значит, я не зря натравил отдел по борьбе с коррупцией на фискалов Карцбеккера.

— Зря или не зря — сейчас неважно. Я могу отдать эти деньги тебе. Ты добавишь свои; у тебя обязательно есть что-нибудь в запасе…

— Зачем?

— Чтоб ты купил меня с аукциона. Ведь, как я понял, мне не избежать продажи…

— В общем, да. Но почему я?

— Потому что, — Фанк смотрел ему в глаза, — я не хочу достаться Сандре или Ромбергу. Если это случится, я сотру себя. Пусть кое-как — но Диск они не получат. А ты… ты не хочешь влезать в меня насильно. Я же вижу. Скажи им, что во мне нет Диска. Ну скажи, что тебе стоит?! Вместе мы с ними сладим. А можно еще взять взаймы; я знаю у кого…

— У кого-то типа Борова? — спросил Хиллари, чтоб не отвечать на вопрос «Что тебе стоит?», напоминавший стон.

— Хиллари, тебе никогда не вскрывали мозг долотом и кувалдой?.. Да, я не человек, я это сознаю, но я слышал о людях, которых убили, чтоб вынуть из них органы для пересадки, — говорят, это дешевле, чем купить трансгенную свинью… Представь, что ты идешь по улице и…

— То, что ты мне предлагаешь, — преступление. Злоупотребление служебным положением в корыстных целях.

— Разве ты хочешь продать Диск?

— Нет. Но кто поверит?! Даже ты не поверишь. А меня засудят.

— Но ведь никто об этом не узнает!..

— Чтоб ты понял — военнослужащим и штатскому персоналу Айрэн-Фотрис запрещено участвовать в аукционах министерства.

— А если через подставных лиц?..

— Ха! И даже не думай! Ты что, не видишь, какие в тебе люди заинтересованы? Сандра, Ромберг, Доран — каждый наймет по два бюро частного сыска, чтоб уличить меня в подставе. И плюс к тому — они запустят механизм официального расследования. Преимущественное обладание коммерческой информацией — если накроют на том, что я это использовал, меня упрячут за решетку лет на тридцать с конфискацией.

— Прости, я… почему-то подумал, что ты мне сочувствуешь… хоть это и глупо…

— Сложный вопрос. Я сочувствую Хлипу, а ты — его часть. Фанк, я ничего не буду обещать… но я, быть может, что-нибудь придумаю, если ты не станешь возвращаться к этой теме.

Эмбер тем временем открыла свое сердце, будто гардероб, и перетряхнула в нем кое-какие вещички — в частности, громко повинилась перед варлокерами и слезно взмолилась: «Простите меня!»

— …Луис Ромберг! — объявил Доран; Фанк и Хиллари одновременно поглядели на экран.

— К сожалению, мы не имеем достоверных данных, — зашелестел сухой голос директора «AudioStar», — о том, находится ли запись Диска в памяти киборга Файри…