Коммуналка (сборник) - Рута Юрис

БЕЖАТЬ! Только бежать, не разбирая дороги.

Мой несостоявшийся кавалер, очевидно, прочитал это по моим глазам и подозвал официанта.

– Рассчитайте нас, пожалуйста. На два счета, – сказал мой спутник.

Я была готова к такой ситуации, потому что попадала уже и, увы, не раз.

Чтоб Вам повезло!

Положив 50 баксов рядом со своей пиалой, оставив букет и не попрощавшись, я двинулась к выходу. Кавалер мой бросился за мной.

– Вы неправильно меня поняли, я как раз хотел сказать, что, наконец-то, встретил такую женщину. И это – Вы!

– Но для меня это – не Вы. Аскольдова могила…

Я и представить себя не могла в постели рядом с этим сушеным кузнечиком, а уж в подвенечном платье – тем более.

Когда мои надежды на личном фронте, терпят фиаско, извините, могу нахамить.

Но для этого меня нужно здорово достать. И это был именно такой случай.

Аскольд плелся следом за мной. Я бросила пакет с духами на заднее сидение и села в машину, заблокировав двери. Машинка у меня хоть и светло-желтая, но нагрелась на солнышке. Я включила кондишен и повернула ключ в замке зажигания. Жучок хрюкнул и не завелся. Пытаясь держать себя в руках, я сказала себе: «Just a moment!»

Выдернула кнопку подсоса, подождала минуту и опять, повернув ключ, нажала на педаль акселератора. Моя девочка, моя красавица, не подвела меня. Она взревела КАМАЗом и завелась! Развернувшись лихо, как Шумахер на своем красном гоночном болиде, на глазах у брошенного Аскольда с его могильным взглядом, я махнула вниз по Тверской к Манежной площади, оставив ему на память сизый выхлопной дымок.

Эх, пора карбюратором заняться.

Георгий Победоносец

Я приткнула машину у Националя и пошла гулять по Манежной площади. Спустилась вниз, в магазины, накупила каких-то безделушек. Со мной всегда так бывает, когда расстроюсь. Зато потом нет проблем с подарками, если приглашают в гости. Потом купила мороженое и села под кудрявый куст сирени. Погода разгулялась к обеду, и только прохлада Александровского сада спасала от полуденной духоты.

Вдоль бассейна с фонтанами суетилось множество народа. А накануне наш градоначальник, издал указ, что в связи с жарой разрешается купаться во всех городских фонтанах.

Народ резвился, визжали от восторга дети. Брызги долетали даже до меня, хотя я сидела довольно далеко от этой лужи, заполненной бронзовыми изваяниями лучшего друга нашего мэра.

Всеобщее веселье и дрызготня в этой мутной луже заставили забыть меня встречу с Аскольдом с его могильным взглядом. Я с интересом наблюдала, как взрослые дядьки прямо в одежде с улюлюканьем сигают в воду

Я доела эскимо, скомкала бумажку и обернулась, чтобы бросить ее в урну.

На соседней скамейке сидел мужчина, прикрыв глаза ладонью, словно козырьком. Рядом с ним лежал очень красивый букет. Только мне почему-то показалось, что этим букетом кого-то пару раз хорошенько ударили.

Я поняла, что человеку этому очень плохо. Очень. Всей своей кожей почувствовала. Даже зябко мне стало. И тут мне показалось, что с его подбородка капнула на светлые джинсы слезинка.

Я осторожно протянула руку и коснулась его плеча: «Эй, Вам плохо?»

Он убрал руку от лица и поднял на меня глаза.

И тут!

Средь бела дня и чистого неба сверкнула молния, и громыхнул гром. Ого-го, как громыхнул. А я такая бояка! Незнакомец прижал меня к себе и прикрыл своим пиджаком.

Такого я еще никогда не видела! Дождь хлынул только над нами! Теплый дождик! Это продолжалось минут пять, но, самое интересное, что этого не видел никто кроме нас!

Дождь прекратился также внезапно, как и начался. А я все так и стояла, обхватив его за талию. Оторваться не могла. Запах меня пленил! Я не знаю, как сказать, – вкусно, приятно, сладко, притягательно. Обалденно!

От него пахло моим мужчиной. Тем, кому я хотела бы нарожать детей, кому хотела бы варить борщ и жарить картошку. От него пахло мужчиной, с которым я хотела бы состариться и умереть в один день

А он. Он стоял, уткнувшись в мои волосы, и дышал так, что я решила, что останусь лысой после этого.

Я немного отстранилась от него и спросила: «Ты кто?»

– Георгий.

– А я Ирен.

– Пойдем куда-нибудь. Мне надоела эта лужа им. Церетели.

– Ага!

Сладкий сон.

И мы пошли гулять по любимой нашей Москве. Были в зоопарке, где он усадил меня покататься на пони. Потом завернули в планетарий. Посидели в кафе-мороженом в саду Эрмитаж.

Покатались на американских горках, речном трамвайчике. Ели шашлык на ВДНХ. Прокатились на монорельсе. И целовались, сидя у пруда с кувшинками в Ботаническом саду.

Такого дня у меня в жизни еще не было.

Я, словно, этого всего раньше и не видела, не замечала.

Мы не спрашивали друг друга ни о чем.

Мы просто нашли друг друга в этом сумасшедшем городе!

– Эй, ты совсем отключилась! – сказала мне Веруня.

Я оглянулась. Мы сидели в ресторане «Парижская жизнь».

– Пора уже, а то опоздаешь мастера своего встречать

Мы расплатились, расцеловались и поехали по домам.Ненавижу метро, особенно нашу Филевскую ветку. Время еще только полпятого, а вагон тащился еле-еле.

Наверное, Георгий, все-таки помирился с той девушкой, которая побила его подаренным букетом. А я-то уж и губы раскатала.

Здрасссьте, только вас здесь и ждали!

Было обидно до слез

Я закрыла за собой входную дверь. Сняла туфли и только поставила сумочку у зеркала, как в дверь позвонили. Хорошо, что во время успела, это, наверное, мастер

Открыв дверь, я увидела мужчину в шляпе афганке с обвисшими полями. Где-то я такую уже сегодня видела. А, точно, во сне!

Мастер поставил сумку с инструментом на пол, снял шляпу и повернулся ко мне.

Это был Георгий.

Я обняла его, вздохнула облегченно и сказала самой себе: «Поздняк метаться, Бусинка!»

P.S. Оказывается в тот летний день, когда мы уже разъехались по домам, в автобусе у него вытащили портмоне, в котором лежала моя визитка. Но тот, кто наблюдает за нами с небес, все-таки очень хотел, чтобы мы встретились!

11.04.2010

КОШАЧЬИ СЛЁЗКИ… Прощальная песня

Пролог

Всю ночь я не спала. Мне надо было принять решение о жизни и смерти. Подушка моя к утру была мокра насквозь. Но сердце и голова не приняли единого решения. Я…я сильная женщина, какой я привыкла себя считать, привыкшая все решать сама, металась всю ночь на своей кровати. К утру я решила бросить монетку – орел или решка. Если старший сын приедет за нами, то… Я чувствовала себя абсолютно беспомощной… Злилась на себя, но сама решить ничего не могла и ждала, что какое-нибудь решение примут мои сыновья…

К утру я поняла, что такие вопросы решаются на небесах…

Глаза мои к рассвету опухли от слез, и зеркало в ванной стала напоминать мне фотографию певца Кола Бельды.

Страшное утро

…Я лежала на кресле, на своей уютной лежаночке, которую сделала мне моя мамочка. Но за последние дней 5-6 лежанка пропиталась какой-то жидкостью. Эта жидкость сочилась из раны на моей груди.

Мама со своим младшим котенком смазывали мою рану чем-то зеленым, но этого хватало ненадолго. Боль возвращалась и грызла меня. Мама сидела рядом со мною, гладила меня по спинке и плакала. Она отказывалась от еды, которую ей приносил младший котенок, не пила свой любимый чай. Но не видела моих слез, ведь кошки не плачут.

Сквозь полудрему я услышала, что открылась входная дверь. Это приехал старший мамин котенок.

– Ну, мы везем Багиру ко врачу? – басом спросил он.

– Да, да, – сказала мама, – мы уже готовы.

И мне стало очень страшно. Я не знала, что ждет меня в кабинете у врача…

Мамочка подошла ко мне и аккуратно завернула меня в байковое одеяльце. Нежно взяла на руки, и мы вышли из квартиры. Младший мамин котенок пошел с нами.

Старший открыл маме дверь, и мы сели с ней в машину.

В это время боль так пронзила меня, что я стала хрипло мяукать, чтобы мама поняла, что мне очень плохо. Мамочка обняла меня крепче, говорила ласковые слова. Целовала меня в макушку. Перебирала нежно пальчики на моих лапках…

Вдруг что-то так зажгло у меня в груди. Зажгло невыносимо. Я попыталась вылезти из одеяла, дернулась, и это «что-то» лопнуло у меня внутри…

Мне стало легко, и боль ушла. Я вылетела в окно машины прямо через стекло и увидела сверху, что мама, прижала одеяльце с моей шкуркой к себе, зарыдала и закричала не своим голосом: «Она умерла! Она умерла! Багира, моя девочка, она умерла!»

Я умерла? Неужели мама сказала это про меня? Влетев обратно в машину, я села маме на колени. Но она почему-то не увидела меня.

Мама прижала мою голову к себе и залилась слезами. Я, вобрав когти, утирала мамины слезы лапкой, но они текли рекой.

Я кружила вокруг мамы, прижималась к ней, но она ничего не чувствовала, а только рыдала, крепко прижимая меня к своей груди…

Подвал

В подвале было полутемно и сыро. В дальнем углу на куче ветоши, разложенной на трубе с горячей водой, лежали три огромных кота – трехцветный, со всклоченной шерстью и уже заживающей на боку раной после драки с котами из соседнего двора; дымчатый серый, с серьгой в порванном и еще кровоточащем ухе – жертва дворовых мальчишек, решивших вдеть ему серьгу в ухо, и худой и длинный, доживающий последние дни Васятка. Так кликала его сердобольная бабуля, приносящая ему поесть к окошечку в подвал. Он поднимался на длинных худых ногах, брел, шатаясь, к окошку и через силу ел угощенье, принесенное старушкой. Он знал, что если перестанет вставать и есть – умрет.