Под гнетом страсти - Николай Гейнце

— Иди пить чай. Елен ждет тебя… Не правда ли, Анжелику трудно узнать? — продолжала она, заметив присутствие молодой девушки.

— Да. Пойдемте! — деланно равнодушным тоном ответил он и первый вышел из комнаты.

Совершенно оправившись от охватившего ее волнения, Анжелика, почти спокойная, твердой походкой последовала за ним в столовую вместе со старой графиней и Лорой. Там она увидала небольшого роста блондинку с пепельными волосами, капризно вздернутым носиком и большими светло-карими глазами.

В темно-синем платье, закутанная в синий синелевый шарф, она полулежала в кресле у стола, нетерпеливо постукивая каблучком об пол.

Увидав Анжелику, она широко открыла глаза и по-детски открыла рот от удивления.

Марья Осиповна представила их.

— Елена Александровна Подольская.

"Его невеста!" — мелькнуло в голове Анжелики, и, сев за стол, она незаметно стала следить за каждым ее движением и словом.

Елене Подольской было не больше семнадцати лет, так что она была почти ровесницей Анжелики.

— Вы мне позволите, chere maman, — обратилась она к Марье Осиповне, взяв из ее рук чашку чаю, — пойти после чаю отдохнуть? Этот несносный мальчик, — кивнула она в сторону молодого графа, — не хотел нигде останавливаться, и мы без отдыха ехали от самого Парижа.

— Конечно, конечно, это даже необходимо для тебя. Ты, кажется, не совсем здорова, Елен? — участливо спросила графиня, смотря на бледное лицо молодой девушки.

— Лена всегда бледна, — сказал Владимир, — а теперь тем более. Бессонные ночи в вагоне хоть кого утомят. Однако же я не вижу отца. Где он сегодня?

— Он у Вельских. К обеду, вероятно, вернется. Вот обрадуется, когда тебя увидит, — говорила Марья Осиповна.

— Володя, налей мне сливок! У, какой неловкий! — воскликнула Елен, когда Владимир, наливая, пролил сливки на блюдечко. — Знаете, maman, он чуть было не забыл в вагоне мой саквояж, я всю дорогу, до самого дома, бранила его.

— Ему, кажется, попадает от вас? — со своей холодной улыбкой сказала Лора.

— О, я скоро исправлю его, он непростительно рассеян.

Владимир рассмеялся.

— Ты страшно требовательна.

— Ах, ты, негодный, — полушутя, полусерьезно перебила его Елен, — как ты смеешь на меня жаловаться? Проси сейчас прощенья, поцелуй руку и проводи меня в мою комнату.

Владимир, продолжая смеяться, поцеловал руку невесты и спокойно сказал:

— Сейчас кончу чай и тогда провожу тебя.

Анжелика встала и, поблагодарив Марью Осиповну, вышла.

— Какая красавица! — услышала она за собой восклицание Елен.

Вбежав в свою комнату, молодая девушка с отчаянием схватилась за голову и прошептала:

— Не успела уехать, а теперь поздно, поздно.

Под впечатлением свиданья ей показалось, что расстаться она с ним не сможет. Немного успокоившись, она рассердилась на свое малодушие и, призвав на помощь всю свою гордость, решила твердо ждать два месяца до своего дебюта и переносить присутствие Владимира и его невесты.

Невесты! Как ужасно для нее звучало это слово! Но любит ли он ее? Анжелика жадно следила за каждым его словом и взглядом, обращенным к Елен, но узнать ничего не могла.

"Уехать или нет?" — задавала она себе вопрос и не решалась, — так было жаль снова расставаться после такой долгой разлуки.

"А разве не должна я расстаться с ним на всю жизнь, разве не пойдем мы разными дорогами?" — спрашивала она себя.

Наконец она решила подождать и испытать себя, и если она увидит, что оставаться ей долее невозможно то тотчас же уедет из Варшавы.

Вступив в такой компромисс сама с собой, она успокоилась.

XXI

ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ

На другой день, еще до завтрака, в комнату Анжелики вошла Лиза Горлова.

Это была высокая, полная брюнетка, с большими серыми глазами, некрасивая, но в высшей степени симпатичная.

Анжелика горячо обняла ее и, усадив рядом с собой воскликнула:

— Лизочка, дорогая моя, я страшно рада, что вижу тебя, и очень благодарна, что ты приехала по моему письму, но передать тебе мне нечего, я раздумала, и мне теперь не нужно беспокоить тебя.

— А что такое было?

— Ничего… пустяки, не стоит и говорить!

— А между тем какое таинственное письмо ты мне написала, — смеясь, сказала Лиза, — право, я думала что Бог знает что случилось.

— Оно и было так, но тогда я была слабая, а теперь я сильная, — улыбалась Анжелика, смотря на лицо подруги, выражавшее полное недоумение.

— Что такое? Тогда слабая, теперь сильная?.. — изумлялась Лиза. — Ничего не понимаю.

— Когда-нибудь поймешь, — задумчиво проговорила Анжелика и начала расспрашивать Горлову, как она проводила время.

Посидев с час, подруги распрощались.

Проводив Лизу, Анжелика вошла в гостиную и застала там Владимира, Лору и Елен.

Последняя сидела на диване и не переставала жаловаться на смертельную скуку.

— Ну, уж ваша хваленая Варшава, такая тоска! Балы ваши, как я слышала, начинаются не раньше ноября. Знакомых у вас тоже никого не бывает…

— Однако, Елен, — перебил ее Владимир, — ты только что вчера приехала, и если один день не было гостей, то это еще не значит, что их совсем не бывает.

— Да разве я говорю, что я видела? Мне Лора говорила, что у них очень редко кто бывает на неделе, — нетерпеливо сказала Елен и, обернувшись к Анжелике, небрежно спросила:

— Вы, вероятно, тоже скучаете?

Слабый румянец выступил на лице молодой девушки.

— Нет, я не скучаю, — ровным, спокойным голосом сказала она, — я почти всегда занята.

— Чем же вы заняты? — с любопытством спросила Елен. — Я бы последовала вашему примеру.

— К несчастью, вас, вероятно, это не займет, — с чуть заметной иронией отвечала молодая девушка, — я много занимаюсь музыкой и пением.

— Вы поете? — удивилась Елен. — Володя ничего про это не говорил.

Анжелика промолчала, и Лора насмешливо заметила:

— Как же, ведь она у нас в артистки готовится.

— Вот как! — протянула Елен. — Я сама немного играю, но ленюсь. Спойте после что-нибудь, — небрежно кивнула она.

Тон этих слов возмутил Анжелику, и она несколько резко ответила:

— Я днем почти никогда не пою для удовольствия, потому что не бывает охоты.

— Но сегодня вы, конечно, споете?

— Нет.

— О, да вы жеманитесь, как настоящая певица, — насмешливо проговорила Елен, — заставляете себя упрашивать.

Анжелика подняла на нее свои чудные, загоревшиеся гневом глаза.

— Во-первых, я не жеманюсь, а сказала вам причину, почему я не могу петь; во-вторых, я считаю себя в действительности настоящей певицей и никогда не заставляю себя просить, а… просто отказываю.

Елен окаменела от "такой дерзости" — как она мысленно назвала слова Анжелики.

Владимир с изумлением смотрел на молодую девушку.

Несколько минут царило молчание.

— Не очень ли вы много на себя берете? — выговорила наконец Елен. — Я знаю многих девушек, которые называют себя певицами, а между тем поют так, что хоть уши зажимай.

— Елен!.. — остановил ее Владимир.

— Я бы доказала вам мои слова, — сухо сказала Анжелика, — но многие не могут отличить пения от крика, а потому…

— Анжелика, ты с ума сошла! — вступилась Лора, возвысив голос. — Что ты говоришь, что за выражения, что?..

Яркий румянец и блеск глаз Анжелики заставили ее замолчать. Она знала, что такое выражение ее лица не предвещает ничего хорошего.

Анжелика встала.

— Вы забываете, графиня, что я не ваша горничная, на которую вы можете кричать, — глухим голосом сказала она, — ваши замечания меня не касаются.

Она была чудно прекрасна в своем гневе, и пораженный Владимир почти с испугом смотрел на ее сверкавшие глаза и вздрагивающие губы.

Елен и Лора сразу притихли.

Анжелика медленными шагами, с высоко поднятой головой удалилась из гостиной.

Вечером в тот же день зашел Раковицкий. Елен сейчас же принялась с ним болтать.

Анжелика стояла у аквариума и кормила белым хлебом золотых рыбок.

К ней подошел Владимир.

— Какая вы были злая сегодня, Анжелика Сигизмундовна, — шутливо заметил он, взяв у нее из рук кусочек хлеба и бросая его в воду.

Грустная улыбка пробежала по губам молодой девушки.

— Вы обвиняете меня, Владимир Николаевич, я тогда бы не…

— Нет, нет, — поспешно перебил он, — Елен виновата, она не должна была говорить таким тоном, но… зачем же было так сердиться?

— Я не выношу такого тона, каким говорила ваша невеста, — с ударением на последнем слове ответила она.

Он замолчал.

— Можно вас называть просто Анжеликой, по старой памяти? — через минуту спросил он.