Наложница визиря - Джон Спиид

Джеральдо нахмурился, обдумывая, что значили слова Да Гамы, потом приподнял бровь:

— О-о, но вы получаете удовольствие, кузен.

В комнате повисло молчание. Наконец заговорил Фернандо.

— Это не может быть счастливой профессией, брат. И ее нельзя примирить с учением нашего Господа.

— Нет, — заявил Да Гама. — Человек, способствующий заключению сделок, — это не больше, чем шлюха. Только шлюхи зарабатывают больше денег. Я постоянно путешествую. Я плохо сплю. Бывает… — он снова вздохнул, — …страшновато. Большинство людей, способствующих заключению сделок, долго не работают. Одни прекращают это дело. Другие умирают.

— Но не вы, господин, — произнес Джеральдо обеспокоенным тоном.

— Твой дядя — лучший специалист по заключению сделок, который только есть у португальцев, — вставил Патан.

— Может, самый старый, — грустно сказал Да Гама.

— Только самый лучший мог продержаться так долго, — заявил Патан. — Среди бураков Деога стал легендой.

— А кто такой бурак, объясните мне, пожалуйста.

Да Гама фыркнул:

— Бурак — это специалист по заключению сделок из Биджапура. Оттуда португальцы и позаимствовали эту чертову идею.

Патан пожал плечами:

— Только мы, бураки, не такие утонченные. Старые способы всегда самые лучшие. А кровь всегда убедительна.

После этого разговор надолго прекратился. Да Гама и Патан неотрывно смотрели друг на друга яростно горящими глазами.

Наконец молчание нарушил Да Гама:

— В любом случае тебе не нужно об этом беспокоиться, Альдо. Специалисты по заключению сделок — это вымирающий тип. Голландцы прибирают все к рукам, голландцы и проклятые англичане. Большинство португальцев уже уехали.

Фернандо едва мог скрыть потрясение.

— Португальцы уехали? Этого не может быть. А как же мои контракты?

Да Гама покачал головой:

— Похоже, вам потребуется собственный бурак, — он опустил тяжелую руку на птичье колено Фернандо. — Послушай, брат, не беспокойся. Торговля будет всегда. Остаются голландцы.

— Но они говорят на другом языке?

— Я думаю, на немецком, — вставил Джеральдо.

— На немецком! — Фернандо сделал большой глоток вина. — Они хотя бы христиане?

— Конечно, — ответил Джеральдо. — Только не такие, как мы. Другого типа.

Фернандо чуть не задохнулся.

— А есть различные типы?

Остаток вечера прошел не очень хорошо.

Люсинде потребовалось какое-то время, чтобы понять, в чем дело. До нее медленно доходило, что Майя позволила себе стать рабыней только потому, что лишилась надежды. Она думала, что ее учительница, ее гуру, мертва.

Новость, услышанная от Сильвии, все меняла.

«Если ты шлюха, то какая разница, с кем ты занимаешься проституцией?» — думала Люсинда.

Но для Майи и Сильвии разница была огромной. Они говорили о великом визире Биджапура, человеке, занимающем высокое положение, как знала Люсинда, так, словно Майя должна была вступить в половые отношения с собакой.

— Беги, — прошептала Сильвия. — Сегодня ночью!

Глаза Майи на мгновение сверкнули.

— Нет, — наконец сказала она. — Они последуют за мной. Деога. Бурак. Хиджра. В этом заинтересовано слишком много людей. Они не отступят.

Женщины помолчали.

— А как насчет смерти? — прошептала Сильвия через некоторое время.

— Каким образом? — спросила Майя.

Люсинда резко вдохнула воздух.

Майя не обратила на нее внимания.

— Каким образом? — снова спросила она.

Сильвия посмотрела на дрожащие тени.

— Нож?

Люсинда больше не могла этого выдержать.

— Нет! Нет!

— Замолчи! — приказала Сильвия. — Ты в этом виновата!

— Я?

Майя опустила руки на плечи каждой из женщин.

— Не беспокойтесь. Это божья вина или моя. Не ее и не кого-либо другого.

Сильвия сморщилась от слов Майи, затем повернулась к Люсинде и посмотрела на нее снизу вверх.

— Ради Бога, прости меня, сестра.

— Конечно, — Люсинда пожалела, что ее голос звучал так раздраженно, но тем не менее продолжила: — Но зачем убивать себя? Почему не убежать?

Сильвия подняла склоненную голову, словно удивилась тому, что Люсинда приняла сторону Майи. Майя пожала плечами.

— Я сказала, что это невозможно.

— Невозможно сегодня ночью. Может быть. Невозможно отсюда. Может быть. Но не невозможно никогда.

Сильвия задумалась над этим.

— Она права, сестра. Боги когда-нибудь предоставят шанс. Ты должна быть готова! У тебя есть нож? Тебе он может потребоваться. Я принесу тебе нож, который легко спрятать.

— Нет, — резко ответила Майя.

— Нож слишком заметен, — согласилась Люсинда. — Тебе нужно что-то другое. Что-то более утонченное, — у нее загорелись глаза. — Яд!

Майя выпрямилась.

— Да, — вздохнула Сильвия, внезапно заинтересовавшись. — Но где взять яд?

— У меня есть немного, — сообщила Люсинда и рассказала женщинам про мышьяк, использующийся как косметическое средство.

— Принеси его! Принеси! — приказала Сильвия.

— У нас для этого достаточно времени, сестра, — сказала Майя. — Видишь, какая она сонная? Ложись спать, сестра. Ты покажешь его мне как-нибудь потом.

Люсинда с благодарностью поднялась, влезла на прикроватную скамеечку и рухнула на пуховую перину. Две другие женщины едва ли обратили внимание на то, что она от них отделилась. Несмотря на их шепот, Люсинда погрузилась в глубокий сон. Однако сквозь дверь до нее доносился громкий храп Слиппера, похожий на непрерывный треск, и проникал в сознание, и всю ночь ей снилось, будто за ней гонятся медведи.

Проснувшись, Люсинда увидела сквозь высокое окно, как розовеет небо. Рассветало. Майя с Сильвией стояли рядом и смотрели на столик с предметами религиозного культа, монотонно произнося какое-то заклинание. Люсинда подождала, пока они не закончат, после этого сказала:

— Доброе утро!

— Ты хорошо спала? — спросила Майя. Ее глаза казались очень яркими и блестящими, словно отполированными слезами. Она выглядела поразительно отдохнувшей, хотя на второй кровати явно никто не спал. Люсинда засомневалась, ложились ли вообще две другие женщины. Если они и ложились, то спали на полу.

— Я хорошо спала, спасибо.

Сквозь высокое окно донесся неприятный звук — кого-то тошнило, потом человек хрипло закашлялся, затем жалобно застонал.

— Слиппер, — пояснила Майя. Судя по виду, она радовалась страданиям евнуха. — Он провел в туалете больше часа.

— Кто поможет нам одеться?

Люсинда тут же пожалела, что не выразила вслух обеспокоенности здоровьем Слиппера, но, похоже, это совершенно не волновало двух других женщин.