Убить эльфа - Оксана Демченко

Сейчас в столице, по слухам, четыре черноволосых генеральши. Всего-то… Это наводит на грустные размышления. Альянс не особо успешен в своей борьбе. Куда менее чем следует, если длинноухие добираются до внутренних провинций и гадят там. Как в Юльске. Или в сгоревшей дотла Сантоге, откуда год назад едва успели вывезти десятилетнюю курсантку.

Теперь, получив нашивки лейтенанта, Нора знала и понимала куда больше, чем при поступлении в школу. Нападение на ее родной городок не было случайностью. Эльфы издавна разыскивали беззащитных малолетних ведьм, еще не получивших полноценного развития своих способностей, убивали их, а заодно разделывались со всей семьей. Что еще страшнее, они порой ликвидировали целиком поселение людей. Возможно, длинноухие полагали, что дар наследуется. Или считали, что его развитие связано с местом проживания. То есть причиной юльской трагедии пятилетней давности стала именно она, Нора Смарл, ныне Нора Эрс: всем курсанткам одного года поступления дается единая новая фамилия, таковы правила колледжа.

В общем, платить за способности сестры пришлось маленькой Кире. Не ей одной – и по самой высокой ставке. Это требует возмездия. Потому нечего разлеживаться. Подъем!

Марша презрительно фыркнула. Она давно усвоила: стоит сказать «генеральша» – и Нора принимается грызть себя, вполне бессмысленно и очень усердно. Как будто она виновата в самом существовании эльфов! По мнению сержанта, главное, ради чего стоит ловить длинноухих, – не повышение в звании, а вознаграждение. Сто пятьдесят тысяч руни! Даже ей, адъютанту Марше Тивис, перепадет немало: десять тысяч на руки и долгожданная почетная отставка с полным пожизненным пансионом уровня майора как минимум.

Отношение сержанта к Норе сформировалось быстро и столь же резко изменилось, в один день. Марша состояла в дозоре у ворот раз в месяц. И всегда использовала эту возможность быть вне наблюдения, чтобы передать половину жалованья брату. По вине Норы, некстати явившейся и еще более некстати сказавшей свое весьма действенное «замри», семья осталась без денег на целую неделю. На самом деле ведьмам, особенно бездарным, полагается со дня принесения присяги забыть о своих прежних семьях. Только разве это просто и вообще правильно? Тем более что вся ее нынешняя семья – единственный брат, младший…

Когда отца признали пособником эльфов, размеренная жизнь рухнула в одночасье. Маму и бабушку увезли на допрос, дом опечатали. Имущество отошло городу. Марша была старшей из детей, ей как раз исполнилось пятнадцать, а брату не было и трех. Их вывели на улицу и бросили там. Детей пособника, никому не нужных и презираемых.

Впрочем, так было недолго. Через полчаса рядом остановилась большая машина, совсем новая, шикарная. Из нее неспешно выбрался богато и броско одетый человек. Бесцеремонно разглядывая Маршу, достал дорогие сигареты, закурил, деловито щурясь и что-то прикидывая. Обошел вокруг девушки. Остановился перед ней, затянулся, глянул на опечатанный дом. Семья объявленных пособниками эльфов жила богато. Папа был управляющим в крупной строительной фирме. Марша смотрела себе под ноги и думала: теперь там другой управляющий. Папин заместитель. Наверняка именно он состряпал фальшивый донос. Даже удивительно, что это так долго не выясняется, дело-то простое! Ведь есть же ведьмы. Те самые, военнообязанные, обученные, окончившие колледж. Которым нельзя соврать, чтобы при этом не быть уличенным во лжи.

Незнакомец пугал Маршу своим наглым взглядом, хамской манерой затягиваться и выпускать дым в лицо. Девушка попробовала отойти в сторону, и тотчас ее предплечье оказалось сжато сильными уверенными пальцами. Пару раз дернувшись, Марша поняла: не отпустит. И звать некого…

– Пустите. Не смейте, я буду звать…

– Ори громче! Я даже помогу. – Мужчина огляделся и продолжил издеваться, повысив голос до крика: – Эй, тут порядочный гражданин хочет сказать гнилой пособнице эльфов, что она дрянь! Идите послушайте! Эй, люди! Присоединяйтесь к моему праведному гневу. Укажем пособнице ее место!

– Я не пособница.

– Ну-ну… Давай проверим твои документы. Там нет красного штампа?

Штамп поставили утром. На каждой странице – огромный и ужасный. Было в нем что-то окончательное. Как приговор. Соседи именно так поняли, и потому никто даже воды не вынес маленькому брату Марши, плачущему, голодному, измученному полуденной жарой. Незнакомец все это знал. Он не отпускал предплечье, сжимая его все сильнее, до резкой боли. Курил и молчал, время от времени дергая к себе, чтобы не отворачивалась. В облаке сигаретного дыма стоять было душно и страшно. А еще унизительно.

– Я Бинк. Для тебя – господин Бинк. Поняла? Не слышу…

Пальцы сдавили руку еще злее, и Марша вскрикнула. Бинк не ослабил хватку, пока не расслышал внятное «да». Довольно кивнул, вцепился в шею и толкнул к машине. Еще раз деловито оглядел. Нащупал заколку, расстегнул, погладил рассыпавшиеся по плечам волосы. Тогда еще темно-каштановые, натурального цвета.

– Ну убогая, подыхать собираешься или барахтаться и выживать? – Он не стал ждать ответа и продолжил: – Ладно, я сегодня добрый, я все тебе объясню, без грубости. Неблагонадежность нельзя спрятать. Никто тебя не возьмет на работу. И в дом не пустит. Мне-то даги сообщили, что в семье имеется подходящая девка. Связи, знаешь ли, штука надежная. Могу посодействовать, если ты не дура. Работа, жилье и отмазка от неблагонадежности. Даже чистые документы. Все без обмана, но не сразу, когда отработаешь… А нет – выпутывайся сама. Постоишь тут еще полчасика, изображая невинную жертву произвола, и заберут тебя на допрос. Так они мне сказали и поехали не спеша, дальней дорогой. Чтобы мы могли обсудить детали. Мамка твоя уже призналась и в том, что делала, и в том, чего не делала, все подписала. Вы полгода эльфа в своем доме, прямо здесь, прятали, вот так! Пока у тебя в документах штамп неблагонадежной. А после допроса будет иначе. Отберут бумаги вообще. И отправят куда положено, с билетом в один конец. И тебя, и мальчонку.

Бинк прижал девушку к борту машины так плотно, что дышать стало трудно. Марша кое-как вывернулась, скользнула в сторону и дернулась – руку он так и не отпустил. Наоборот, вывернул запястье до хруста. И молчит, смотрит, усмехается сыто – развлекается.

– Вы лжете. Я ничего плохого не делала.

– Тогда стой и жди, – с издевкой посоветовал незнакомец. – Но учти: я предлагаю тебе единственный шанс спасти брата и самой выкарабкаться. Ты смазливая, молоденькая, здоровая, не окончательно глупая. Подпишешь контракт на два года. Будешь танцевать в закрытом клубе для дагов, на территории их части. В моих девочках никто не сомневается. Получишь положительные рекомендации, деньжат подзаработаешь, брата пристроишь. Ну?