Нирвана с привкусом яда - Анна Данилова

– Все это крохи. Подумаешь, твоя Ольга скрывала от всех свою интимную близость с антикваром, в нашем случае это ничего не значит, тем более что он производит впечатление очень щедрого человека… Что у нас остается?

– Их новая хозяйка из багетной мастерской. Ты ничего о ней не узнал?

– Ничего, кроме того… – намеренно серьезно доложил он, – что зовут ее Мария Петровна Фильчагина и что она является женой одного весьма состоятельного человека, владельца двух ресторанов и сети продуктовых магазинов Саратова – Михаила Леонидовича Фильчагина, с которым я хорошо знаком. Был даже у них в гостях, ел фаршированную щуку. Мой родной брат работает у него в ресторане директором, и они прекрасно ладят. Мне так у них понравилось… Очень приятные люди.

– И сколько же ей лет? – Алла вдруг вспомнила утреннюю сцену в спальне и покраснела. Немного ревности ей бы сейчас не помешало, чтобы прийти в себя и вновь почувствовать себя женщиной.

– Она гораздо старше тебя, раза в два… Но, прямо тебе скажу, она очень милая женщина… – И Диденко, воспользовавшись ее задумчивым видом, вдруг схватил ее за плечи и крепко поцеловал в губы. По большому счету, ему не было никакого дела до этих погибших молодых женщин – он занимался им исключительно ради Аллы, чтобы иметь возможность видеть ее как можно чаще… Когда-нибудь он скажет ей об этом, но не сейчас…

Глава 22

Маркс, ноябрь 1997 г.

– Меня зовут Кондратьев Виктор Иванович, я следователь прокуратуры. Вы – Раиса Валентиновна Рассказова, так?

Маленькая аккуратная женщина в черном меховом пальто и с красной лакированной сумочкой в пухлых белых руках сидела на жестком стуле в кабинете следователя прокуратуры и, не помня себя от страха, отвечала на его вопросы. Сам же следователь, долговязый, черноволосый, с бледным сонным лицом молодой человек, вел допрос чуть ли не зевая.

– Вы давно знакомы с гражданкой Метлиной?

– Я знаю Наташу уже больше пяти лет, она снимала у меня квартиру еще студенткой, когда только поступила в музыкальное училище… Потом она окончила его и уехала работать в Красный Кут, она сама родом оттуда… Но совсем недавно приехала и попросилась снова на квартиру… И хотя я эту квартиру уже не сдавала, у меня умерла родственница, оставила мне по завещанию двухкомнатную квартиру, которую я сейчас сдаю двум молодым людям, один – дирижер, другой – трубач, так вот, ту квартиру, где прежде жила Наташа, я держала для своего сына, отремонтировала ее, купила новую мебель…

– Раиса Валентиновна…

– Понимаете, я знала Наташу, знала, что она девушка аккуратная, поэтому и пустила ее… – Рассказова всхлипнула, вспомнив, где и в каком виде она обнаружила свою постоялицу, вернее, то, что от нее осталось, в последний раз.

– Она не рассказывала вам, зачем она вернулась в Маркс? Насколько мне известно, она бросила там, в Красном Куте, работу, причем довольно-таки неожиданно, и приехала сюда. Ради кого? Ради чего? Что вы можете об этом сказать?

– Вообще-то у нее здесь учится жених, Сашка Воропаев, пианист… Красивый парень, ничего не скажешь, кажется, у него мать татарка, а отец русский или наоборот. Все говорят, что он играет хорошо, я тоже однажды слышала, как он играет, как раз пришла к Наташе за деньгами, а он там, в квартире, я же сдавала ее с пианино, и вот, захожу я в комнату, а он сидит и играет… Он так вдохновенно играл, что даже не заметил, как я вошла… И хотя мы договаривались с Наташей еще в самом начале, чтобы она никого в дом не приводила, против этого парня у меня ничего не было. Все же они оба музыканты, интеллигентные люди, да и платила мне Наташа всегда вовремя, а ее родители присылали мне кроликов, свинину, топленое масло, соленые грибы… Наташа была очень хорошей, выгодной в этом смысле, квартиранткой, ничего не скажешь…

– Значит, Воропаев был ее женихом?

– Да, до тех пор, пока не произошла эта ужасная история с изнасилованием. Вы же слышали, наверное, что он изнасиловал девушку, кажется, тоже пианистку из музучилища. Ее Мариной звали. Напоил ее чем-то, она отключилась… С ним еще один парень был, художник, Роман Гончаров, но потом выяснилось, что он рано ушел и что не принимал участия в изнасиловании… А девушке этой потом пришлось уехать из города – от позора подальше… Думаю, что после этого Наташа и дала ему от ворот поворот. Да кому же охота выходить замуж за насильника?!

– Так зачем Наташа вернулась в Маркс?

– Она влюбилась. В художника. Он приезжал в Красный Кут по каким-то своим делам, вроде портрет женщины какой-то писал, не то татарки, не то казашки, это мне потом уже сама Наташа рассказала, там-то, в Красном Куте, они и познакомились… Роман не знал, что это та самая Наташа Метлина, которая Сашкина-то, пригласил ее в Маркс, сказал, что и ее портрет хочет написать, но на самом деле у него другие планы насчет нее были… К нему же иностранец приехал, немец, хотел его с собой забрать, хотя все говорят, что он на его мать глаз положил, Гончарова – красивая баба, ничего не скажешь, только совсем на своем сыне помешалась…

– Значит, Наташа приехала сюда из-за Гончарова?

– Он решил взять ее с собой в Германию… нет, постойте, в Австрию… Они как-то быстро все решили… И мать не против была, вроде даже приняла Наташу, она сразу понравилась ей, не то что та девица, которая с Романом на мельнице жила… Вот ведь девки что творят! Забеременела от него и решила, что дело в шляпе, что, мол, он ее с собой и возьмет… Ведь Роман Гончаров, сами знаете, художник номер один, его картины знаете сколько стоят?! Но та девица из простых, она училась в медицинском, ничего особенного собой не представляет, подумаешь, пожила с ним на мельнице, попозировала ему… Да мало ли кто ему позировал?!

Следователь вдруг вспомнил, что не ел с самого утра и что в холодильнике, в пластиковом контейнере, лежат бутерброды с сыром и колбасой, четыре штуки. Он представил себе, как достает эти бутерброды и делится ими с этой разговорчивой и симпатичной теткой, хозяйкой квартиры, где зверски убили вчера днем красавицу Метлину… Нет, нельзя. Не скоро он еще перекусит…

– Метлина не говорила вам, как отреагировал на это Воропаев?

– Нет. Я, когда заходила к ней, хотела напомнить, чтобы цветок мой поливала, у меня там, в квартире, пальма огромная растет, знаете, сколько такая пальма сейчас стоит в магазине?.. – склонила она набок свою маленькую головку в черной шапочке из стриженой норки с брошкой с цветными стразами, при этом хитро сощурив свои большие коровьи глаза, словно и впрямь надеялась, что следователь задумается о ценах на пальмы.

– Нет, не знаю, – вздохнул он и зевнул.

– Так вот, я зашла к ней и не могла не спросить, как там Сашка, а она мне ответила: пьет, мол, собака. Потом добавила, что ей нет никакого дела до него, что у нее теперь другая жизнь. Я спросила ее, сколько лет этому немцу или австрийцу, его звали, кажется, Эрик, и она сразу поняла мой вопрос, даже не вопрос, а намек, чего уж там, замахала руками… Знаете, она ведь такой красавицей была… Когда разговаривала со мной, волосы расчесывала, такие красивые, густые, будто у нее парик… На ней еще ночная сорочка была, прозрачная, и я, глядя на ее тело, подумала, что достанется же этому художнику такое сокровище… Кто бы мог подумать, что с ней такое сотворят?! Словом, я поняла из разговора, что немец этот ей безразличен и что она действительно влюблена в Романа…

Следователь закрыл глаза и вспомнил наполненную кровью ванну, а в ней изрезанное ножом и порубленное топором тело, бывшее не так давно Наташей Метлиной… Ее убил, конечно, мужчина. Причем сильный и находящийся явно не в себе… Воропаев? Способен ли музыкант на такое страшное убийство? А почему бы и нет? Ведь изнасиловал же он Марину Шелестову. Это было ясно с самого начала, и следователь, который вел это дело, просто не захотел возиться с ним и отправил девчонку к знакомому судмедэксперту, который написал в своем коротком заключении, что изнасилования не было… Обычный трюк… Следователь потом сам, когда напился, признался, что взял деньги у матери Воропаева…

– Кто-нибудь заходил к Наташе еще, не знаете?

– Знаю, знаю, к ней заходила Гончарова, думаю, они беседовали о будущем и ее потенциальная свекровь напутствовала Наташу, а как же иначе? Любая мать поступила бы так же…

– А откуда вы знаете, что Гончарова была у нее?

– Видела. Случайно проходила мимо дома, гляжу, Гончарова идет, как лебедь плывет… Она, знаете ли, женщина с характером… А вы видели ее после того, как Роман сбежал от них, от всех?! Не видели?! Так я вам скажу: она поседела вся, извелась… никак не может поверить, что сынок ее плюнул на свою карьеру, на немца, что приехал за ним, и, конечно же, на мать… Та, другая девица, которая беременна, окрутила, видать, его, повязала будущим ребенком, призвала к совести… Я лично так думаю. И они вдвоем сбежали. Знаете, как Наташа плакала, когда узнала об этом!