МАРК КРАСС - Левицкий Михайлович

Впервые о Марке Крассе заговорили после битвы у Коллинских ворот. То была добрая слава – молодого Красса называли не иначе как спасителем Рима. Но, увы, в природе нет, наверное, человека, который совершал бы лишь благородные поступки. Не был исключением и Красс.

Как правило, чем известнее человек, тем более заметны окружающим его недостатки, тем более непростительны его ошибки, раздуваемые недоброжелателями и просто любителями сплетен.

Заявив о себе в кровавой битве с самнитами, Красс продолжал пользоваться популярностью у сограждан, но уже благодаря не самым лучшим своим поступкам. Рим был немало изумлен тем, как в считанные недели Марк Красс превратился в самого богатого человека благодаря спекуляции и покупке имущества казненных сенаторов и всадников. Не успели обсудить этот не слишком достойный способ увеличения состояния, как новая выходка Красса заставила говорить о нем весь город.

Поводом стала женщина. Все было в ней совершенно: густые черные волосы, длинные ресницы, большие живые глаза, чуть бархатистая смугловатая кожа лица, кокетливая родинка над верхней губой. Но главное, что привлекало в ней – едва заметные ямочки на щеках. За один лишь благосклонный взгляд красавицы любой мужчина отдал бы все и покорно пошел следом за ней на край земли. Но вот незадача: никто не смел даже мечтать об этой женщине по той простой причине, что она была жрицей богини Весты.

И все же один смельчак решился посягнуть на римскую святыню (по крайней мере, так показалось римлянам). Их видели вместе в самых разных местах: на форуме, в цирке на гладиаторских боях, у храма Весты и в доме самого Красса. Видели вместе, но не более того. Увы, человеческое воображение дорисовывало недостающие детали и самые пикантные подробности. Лишь два человека в Риме не подозревали о городской молве и нависшей над ними серьезной опасности – то были сами герои свежих римских сплетен. Они продолжали встречаться, как ни в чем не бывало…

– Привет тебе, Марк Красс! – воскликнула прекрасная весталка, и атрий[15] римлянина будто осветился от ее сияющей улыбки.

На щеках гостьи проступили прелестные ямочки, чувственные губы приоткрылись, обнажив ровный ряд белых зубов. Стройная фигура, хотя и была окутана просторной туникой, не вызывала сомнений в своем совершенстве.

Красс тут же оторвался от бумаг и шагнул навстречу вошедшей.

– Ты как всегда великолепна, Лициния! – воскликнул он вместо приветствия.

– Признайся, Марк, ты льстишь мне потому, что надеешься склонить к продаже виллы? – надула пухлые губки весталка.

– Что ты, Лициния, я говорю это как мужчина, очарованный самой красивой женщиной Рима.

– Даже так? А я думала, что ты похоронил свое мужское начало на торгах или в этих бумагах.

– Обижаешь, Лициния, – нахмурился Красс.

– Скажи, Марк, почему ты женился на вдове старшего брата? Ты молод, знаменит, богат, знатен и мог бы найти невесту получше, по крайней мере, помоложе.

– Ты не знакома со старинным римским обычаем, когда брат берет в жены вдову погибшего брата?

– Марк, кто в наши времена следует правилам, установленным сотни лет назад? – улыбнулась Лициния.

– И напрасно. Поэтому римляне и убивали друг друга в недавней войне, – ответил Красс. – А вообще Тертулла – великолепная жена. Она прекрасно управляется по дому, умеет создать уют, купить нужных рабов… В общем, я не знаю, как бы без нее обходился.

– Просто ты перестал интересоваться женщинами.

– Честно признаться, я так занят в последнее время, что не замечаю их. Ты единственная, глядя на которую, я забываю о делах. Но, увы, жрица богини Весты недоступна для меня, как солнце и луна.

Лициния посмотрела на собеседника глубоким проникновенным взглядом. Глаза Красса наполнились нежностью и желанием. Он взял руку Лицинии в ладони и нежно ее погладил. Весталка не пыталась противодействовать этому и лишь спросила:

– Твои рабы не могут подсмотреть или подслушать?

– Лициния, я же сказал: моя жена умеет выбирать слуг.

В следующее мгновение их губы слились в долгом трепетном поцелуе.

– Скажи, Лициния, что ты будешь делать, когда окончится положенный тридцатилетний срок службы богине Весте? Вернешься к частной жизни или останешься при храме?

– Скорее всего, продолжу служить своей богине. Кому я буду нужна в таком возрасте?

– Тогда зачем тебе вилла?

– Ты неисправим, Красс. – Весталка резко оттолкнула римлянина и направилась к двери.

– Подожди, Лициния, не обижайся.

– Прощай, Марк. Мне действительно пора идти. Наступает моя очередь поддерживать священный огонь.

Визит претора

Марк Красс проснулся от легких, но настойчивых толчков в плечо. Перед ним стоял перепуганный раб.

– Что тебе надо?

– Прости, господин, что потревожил твой бесценный сон, но прибыл претор и срочно требует тебя.

– Что сейчас: вечер, ночь, утро?

– Полночь, мой господин.

– Претор один?

– С ним пять легионеров.

Крассу ничего не оставалось, как накинуть тунику и спуститься вниз.

Одного взгляда на представителя высокой власти было достаточно, чтобы понять: его визит ничего хорошего не сулит. Приход неожиданных гостей втревожил Красса. В голове замелькали страшные мысли о недавних проскрипциях, вспомнились лица осужденных, их обезглавленные тела на Марсовом поле и головы, выставленные на форуме.

Претор, его давний знакомый, вместо приветствия холодно произнес:

– Марк Лициний Красс! Я прибыл по поручению сената и требую от тебя всемерного содействия расследованию.

От этих слов ноги у Красса ослабли, а голова, с которой он мысленно прощался, невольно вжалась в плечи.

– Всегда, в любое время готов служить Великому Риму… – промямлил он.

– Кто из рабов прислуживает тебе?

– Их у меня сотни…

– Я имею в виду тех, кто подает на стол обед, ухаживает за гостями, – прервал Красса претор.

– Чаще всего Сальвий и Авзоний.

– Где они?

– Спят, наверное.

– Я хочу немедленно их видеть.

Марк Красс опрометью бросился за своими рабами, хотя это дело можно было поручить кому-нибудь из прислуги. Претор презрительно усмехнулся и приказал одному из легионеров:

– Гней Леторий, проводи хозяина дома и проследи, чтобы рабы как можно скорее были здесь.

Преторианец догнал Красса уже в коридоре. Последний, услышав за собой приближающийся топот, окончательно потерял присутствие духа. Он остановился, побледнел так, что его белоснежная туника и лицо, казалось, составляли единое целое.

– Чего тебе? – хрипло прошептал Красс, не узнавая собственного голоса.

– Претор приказал сопровождать тебя.

На непослушных ногах Марк Лициний продолжил путь. Вскоре он открыл одну из дверей, и оба оказались в небольшой комнате.

– Где твои рабы? – грозно спросил преторианец.

– Их здесь нет, но имеется кое-что получше.

По всему было видно, что хозяин дома немного успокоился и начал соображать, что бы предпринять в этой ситуации. А по части "предприятий" Марку Крассу не было равных в Риме. Он открыл дверцу в стене, достал мешочек и вложил его в руку преторианца.

– Что это?

– Золото, – прошептал Красс, внимательно наблюдая за выражением лица стражника. Чувства последнего сменялись одно за другим: сначала лицо выражало недоумение, затем в глазах появился алчный блеск, смешанный с боязнью за еще не содеянное. "Готов!" – решил Красс и продолжил вслух: – Дорогой друг, скажи, в чем меня обвиняют?

Преторианец в раздумье хранил молчание.

– Спрячь золото и открой мне глаза. Я ведь не прошу у тебя помощи в бегстве. Нет преступления в том, чтобы сказать человеку: зачем в его дом пожаловал претор. Но если ты считаешь иначе, все слова, произнесенные тобой, я забуду через мгновение и не вспомню даже под пыткой.

Преторианец неуверенно спрятал мешочек в складках одежды и, наконец, решился:

– Ходят слухи о твоем сожительстве с весталкой; видимо, это и является причиной визита претора. Был бы рад сообщить больше за твою щедрость, но поверь, это все, что я знаю.

Вскоре Марк Красс, мужественный и суровый Гней Леторий, а также два сонных, ничего не понимающих раба стояли перед претором.

Представитель власти внимательно осмотрел прислугу Красса с ног до головы. Первый, Сальвий, был молодым красивым мальчиком с женственным лицом, которое обрамляли густые светло-русые кудри. Второй, Авзоний, оказался могучим тевтоном с лицом, изуродованным глубоким шрамом. "С такой рожей ему самое место в школе гладиаторов", – подумал претор и указал перстом на тщедушного Сальвия:

– От имени римского сената я желаю купить этого раба или взять на некоторое время, как ты пожелаешь, Марк Лициний Красс.

– Берите даром и используйте его сколько угодно и как угодно. Если римский сенат испытывает нужду в рабах, я готов дать еще десятка два.