Дорогая мамуля - Нора Робертс

Ева фыркнула и засмеялась, а потом сплела пальцы с его пальцами. Она приподнялась на локтях.

– Пожалуй, я пойду поплаваю.

– По-моему, кто-то собирался потереть мне спинку.

Ева взглянула на Рорка.

– Как странно! Я больше не чувствую себя виноватой.

Рорк открыл один ослепительно синий глаз.

– А как же быть со мной? Мои чувства травмированы.

Ева усмехнулась в ответ на эти слова и приняла сидячее положение. Когда Рорк тоже сел, она повернулась, и они оказались лицом друг к другу, совершенно обнаженные.

– Я потру тебе спинку, но это будет записано мне в кредит с зачетом на следующий раз, когда я выставлю себя полной задницей.

Рорк похлопал ее по колену.

– Идет, – сказал он, поднялся на ноги и предложил ей свою руку.

В маленьком гостиничном номере на Десятой авеню Труди Ломбард внимательно изучала себя в зеркале. Думает, он ее испугал. Ну, может, и было немного, но это еще не значит, что она убежит, поджав хвост, как побитая собака.

Она заслужила компенсацию за то, что чуть ли не полгода терпела у себя в доме эту мерзкую сучку. Целых полгода эта грязная маленькая дрянь жила под ее крышей. Целых полгода она ее кормила и одевала.

И теперь пусть этот надменный Рорк не сомневается: ему придется заплатить за то, как он обошелся с Труди Ломбард. И это будет стоить ему куда больше, чем два миллиона.

Она уже сняла костюм и надела ночную рубашку. Подготовка очень важна, напомнила она себе и запила хорошим французским вином, которое предпочитала другим напиткам, таблетку, блокирующую боль.

Нет смысла продлевать боль, подумала она. Нет совершенно никакого смысла. Хотя, вообще-то, она была не против боли, правда, в умеренных количествах. Боль обостряет чувства.

Стараясь дышать глубоко и медленно, она взяла носок, который заранее наполнила монетами, размахнулась и нанесла себе удар по лицу. Он пришелся между челюстью и скулой. Щека взорвалась болью, желудок отозвался тошнотой, но она стиснула зубы и ударила еще раз.

Ее замутило, и она опустилась на пол. Она не была готова к тому, что будет так больно. Но она решила терпеть. Она много чего могла вытерпеть.

Как только руки у нее перестали трястись, она опять взяла свой самодельный кистень и ударила себя по бедру. Ей пришлось прикусить губу с такой силой, что выступила кровь, но она размахнулась и дважды ударила себя по ляжке.

Мало, мало, думала она, хотя слезы текли из ее глаз, светившихся решимостью и мрачным, извращенным наслаждением. Боль билась в ее крови, отзываясь во всем теле, но она твердила себе, что этого мало. Каждый удар добавлял ей денег в банке.

С протяжным воплем она размахнулась и угодила себе в живот. Раз, другой… На третьем ударе ее желудок взбунтовался. Она еле успела добраться до туалета, и ее вырвало. Она откатилась в сторону и потеряла сознание.

Еве пришлось признать, что украшение бального зала оказалось не таким простым делом, как она предполагала. Дом был полон людьми, и порой ей не удавалось понять, кто есть кто. Казалось, целый лес был закуплен и пересажен в бальный зал. С учетом огромной террасы это составляло целый акр. Предстояло развесить несколько миль гирлянд, множество разноцветных шаров и несметное количество маленьких лампочек, которыми можно было бы осветить целый штат. Кое-что уже было развешано, другие украшения ждали своей очереди, хотя их размещение было под большим вопросом.

Всюду стояли стремянки, столы, стулья, лежали куски брезента, связки свечей, тюки каких-то тканей. Парень, отвечавший за возведение эстрады для оркестра или джаз-банда – Ева смутно представляла себе разницу между одним и другим, – был увлечен горячим спором с парнем, отвечавшим за развешивание гирлянд.

Она от души понадеялась, что они дойдут до рукоприкладства. Тогда, по крайней мере, это была бы ее территория.

Похоже, Рорк поймал ее на слове, когда просил проследить за украшением бального зала. И о чем он только думал?

Кто-то поминутно спрашивал у нее, что она думает, чего она хочет, что она предпочитает: то, это или еще что-нибудь.

Дошло до того, что одна декораторша выбежала из зала в слезах, когда Ева в третий раз ответила, что ей все равно. Ну ладно, допустим, она ответила, что плевать хотела на все это золоченое дерьмо, но ведь по сути-то это одно и то же, разве нет?

От стресса у Евы началась головная боль, она ломила темя, лишала сил. Ей хотелось прилечь. Еще больше ей хотелось, чтобы запищала ее рация, и диспетчер сообщил, что произошло тройное убийство, требующее ее немедленного внимания.

– Ну что, с тебя хватит? – шепнул Рорк ей на ухо. Ева была в таком состоянии, что подпрыгнула от неожиданности.

– Я в порядке. Все прекрасно. – Но тут нервы у нее не выдержали, она повернулась к нему и ухватилась за его рубашку. – Где ты был?

– Как это «где»? Базарил с поставщиком провизии, разумеется. Трюфели у нас будут потрясающие.

Ее глаза загорелись огнем.

– Шоколадные?

– Да нет, те самые, которые свиньи вынюхивают для нас из земли. – Рорк рассеянно провел рукой по ее взлохмаченным волосам, оглядывая огромное помещение. – Но шоколадные у нас тоже есть. Иди, ты свободна. Тебе же хочется сбежать. – Он сжал ее плечо. – Теперь я тут покомандую.

Она и вправду чуть было не побежала. Все ее инстинкты тянули ее за дверь, твердили, что надо бежать, спасать свой разум. Но не только гордость, но и брачные узы удержали ее на месте.

– Я что, по-твоему, дура? Да я командовала полицейскими операциями побольше этой, и там жизни человеческие стояли на кону! Отойди. Эй, ты! – Рорк зачарованно следил, как она пересекает зал. В каждом ее шаге чувствовалась решимость. – Я говорю: эй, ты! – Она успела втиснуться между парнем с гирляндами и парнем с эстрадой, пока не пролилась кровь. – Закрой варежку, – приказала она, когда они начали было жаловаться. – Ты, с этими блестящими штуками, повесь их куда надо.

– Но я…

– У тебя был план, и план был одобрен. Следуй плану и не морочь мне голову, а не то я запихаю все эти блестящие штуки тебе в зад. Так, теперь ты. – Ева ткнула пальцем в грудь второму парню. – Не путайся у него под ногами, а не то я приберегу пару блестящих штук и для тебя. Эй ты, дылда белобрысая с цветами…

– Это пуансеттии, – пояснила белобрысая дылда. Она говорила с таким густым акцентом, что на нем можно было спокойно переправиться через реку прямо в штат Нью-Джерси. – Их должно было быть пятьсот штук, а прислали всего четыреста девяносто шесть, и…

– Вот и разберись с этим. Кончай эту бодягу… Что это вообще за хрень?

– Цветочное дерево. Но…

– Ну конечно, цветочное дерево. Как же я сразу не догадалась? Короче, если тебе нужны еще четыре пуансеттии, иди и достань их на фабрике пуансеттии. Или работай с теми, что есть. Так, теперь ты там, с лампочками.