Гагарин - Кирилл Шарапов

Когда Арсений вернулся, то обнаружил, что его место занято и под одеялом явно кто-то скрывается. Это тоже уже стало своеобразным ритуалом: прятаться там мог только один человек, которого сейчас он меньше всего хотел видеть. Подобные проникновения случались каждый полет и уже даже перестали раздражать Лаврова.

— Уважаемая Наталья, — без всякого уважения произнес он, — покиньте, пожалуйста, не принадлежащую вам жилую площадь.

— А может? — раздалось из-под одеяла. Голос Аспиринки был просительным, похоже, Димитрия ей не хватило, причем она недобрала довольно много.

— Нет, — отрезал Арсений.

Женщина выбралась из-под одеяла, продемонстрировав при этом некрасивое костлявое тело, принялась одеваться, ничуть не стесняясь хозяина, который стоял возле двери.

— Ну, я пошла, — нерешительно сказала она, останавливаясь перед прислонившимся спиной к люку Лавром в надежде, что он передумает.

Арсений посторонился, давая ей дорогу. Женщина тяжко вздохнула и выскользнула в коридор, из которого раздалось пару смешков. Это в какой-то степени стало уже традицией экипажа, на то, удастся ли докторше уложить Арса в постель, делали ставки. Причем деньги проигравших уходили в призовой фонд, который дошел за пять лет до пяти тысяч. Если бы Арсений решил его заполучить, достаточно было бы договориться с братьями и разделить деньги пополам, когда он задаст «кошке» жару. Правда, один раз едва не сложилось. Арсений тогда крепко набрался перед самым вылетом и приволок на корабль подружку, ему, как помощнику капитана, многое позволялось, но девушка, ушедшая вперед, перепутала его каюту и каюту Рима. А вот Арсения в постели ждала засада. Все бы вышло, если бы дура Наталья не ляпнула во время ласк: «Ну, наконец-то, а то четыре года ждала». Тогда она впервые вылетела в коридор голой. Уже позже Арсений узнал, что вся операция была продумана братьями, после чего у них в машинном отделении состоялся довольно неприятный разговор и неделю пути все ходили с красочными фингалами, но в этом «разговоре» Арсений сумел убедить Тора и Ульриха, что не стоит больше так делать.

Арсений швырнул обмотанное вокруг бедер полотенце на крючок и нырнул под одеяло, к счастью, он был не брезглив, а то давно удавил бы Аспиринку. Арсений уснул моментально, двенадцатичасовые вахты — дело утомительное. Хорошо, что у Димитрия хватало ума не ставить его в пару с андроидом, Серпов был практичный человек и понимал, что не стоит терять ценного члена экипажа. Но даже при отсутствии основного раздражающего фактора нудные вахты очень утомляли.

Несмотря на то, что Лавру было разрешено храпеть до посинения, его разбудили к обеду.

— Вставай! Выспался? — раздался по коммуникатору голос Тора.

Арсений потянулся и прислушался к себе, он чувствовал себя совершенно отдохнувшим, в таком состоянии он мог адекватно функционировать несколько дней. Нажав педаль, Арсений выдвинул из стены умывальник, быстро привел себя в порядок, расчесал волосы, через две минуты он сидел в кают-компании.

— Рыба, ты умеешь готовить что-нибудь помимо рыбы? — не выдержал Ульрих, подобный вопрос всплывал каждый день у разных людей. Единственным, кто никогда не жаловался, был андроид, поскольку в пище не нуждался, у него каждую ночь было одно и тоже блюдо — смена батареек.

Арсений глянул в свою тарелку, подкрашенный рис и рыба, что и следовало ожидать.

— Толстый, ты умеешь готовить стейки или отбивные с кровью? Можно просто мясо пожарить или потушить. Ты задолбал со своей рыбой. Еще раз ее приготовишь, и я приготовлю тебя, — продолжал бунтовать рыжий скандинав.

— Ульрих, заткнись, — раздался от двери голос Димитрия, ничего хорошего он не предвещал. — На ужин будет мясо. Да, Арынгазы?

Рыба активно закивал, до появления Димитрия он тихонечко стоял у своей плиты, обливаясь потом, пожалуй, он был единственным не бойцом из всего экипажа, даже Наталья довольно неплохо управлялась с армейским плазменным ружьем. Хотя следует сказать, что самая безопасная позиция — лежа и позади нее. Это Арсений выяснил на своей шкуре где-то спустя год после первого полета, Аспиринка чуть не всандалила ему в спину заряд плазмы, когда команда отбивала абордаж. Тогда, после боя, Арсений чуть не прибил дурру, которая не в состоянии с трех метров попасть в противника, зато чуть не испарила союзника, который был еще ближе и в стороне. Хотя пару учений впоследствии слегка поправили дело, но у Лаврова появилась стойкая фобия по отношению к «серой мыши» плазменным ружьем в руках.

— Подлетаем, — сообщил своим безэмоциональным голосом Рим.

Он озвучил очевидное, вся команда собралась на мостике и со страхом, смешанным с возбуждением, наблюдала, как корабль движется в сторону огромного плотного коричневого облака. До него была еще сотня километров, а радары уже сошли с ума. От того, что было за панорамным иллюминатором, захватывало дух: тысячи камней, начиная от горошины и кончая огромными летающими островами, ждали своего часа, когда-нибудь в это скопление врежется блуждающая комета и тысячи осколков, словно шрапнель, полетят в разные стороны, и, возможно, какой-нибудь из них, рухнув на планету, погубит там все живое, чтобы через несколько миллиардов лет все началось сначала.

— Стоп, — скомандовал Димитрий, когда до ближайшего астероида осталось около километра. Инерция протащила корабль еще метров восемьдесят, после чего он замер.

— Сэм, что с сигналом?

— Все тоже, сэр, скорее всего, его передает автоматический маяк.

— Рим, какова вероятность, что мы пройдем эти двадцать километров?

— Нулевая, — равнодушно сообщил андроид и Арсению захотелось вырвать из подмышечной кобуры «Хищник» и сжечь железке всю башку. — Компьютер просчитал все возможные варианты, — продолжал вещать робот, тяжеловоз с грузом не пройдет.

— А без груза?

Все замерли, насколько же должна была захватить Димитрия идея, чтобы он решился бросить груз, рисковать кораблем и жизнями экипажа?

— Это возможно, — через некоторое время выдал результат андроид.

— Мы можем узнать, что там, прежде, чем рисковать своими жизнями? — поинтересовался Арсений.

Ему вдруг стало страшно, давно забытое чувство, которое он испытал на далекой Алабаме, когда квадрат подверг бригаду трехдневной бомбардировке. Нога непроизвольно начала дрожать, и Лавров перенес на нее весь свой вес, чтобы хоть как-то это прекратить. Тогда он не переставая дрожал все три дня, это был его первый бой, первое десантирование, он почти сломался, но на плечо легла рука сержанта, он выглядел уверенным, его лицо не знало сомнений, и Арсений, сцепив зубы, задвинул охвативший его ужас в глубь себя. Сержант улыбнулся и показал оттопыренный большой палец. Через шесть минут его в клочья разорвало снарядом, но уверенность осталась с Арсением навечно, и вот сейчас она отошла вглубь, а страх вернулся.