Невинные убийцы - Джейн Лавик-Гудолл

Выдвигались предположения, что отметки запахом эволюционно развились из непроизвольного мочеиспускания или испражнения животного, напуганного незнакомой обстановкой или непривычной ситуацией. Считают, что постепенно новая обстановка становится менее угрожающей, так как животное окружено собственным знакомым ему запахом. Разумеется, отметки запахом приобрели со временем целый ряд дополнительных функций: несомненно, они помогают разминувшимся членам стаи отыскать друг друга, указывают на владельца данной территории, на состояние самки и на то, отыскала она подходящую пару или нет.

У самок гиеновых собак, как и домашних, стремление отмечать предметы своим запахом возрастает непосредственно перед началом периода течки и в течение этого периода. Особенно ярко это проявилось в стае из четырех собак, которую мы регулярно наблюдали на протяжении почти десяти недель. В стае было два самца и две самки, и наблюдать их поведение было не только интересно, но и необыкновенно смешно.

По пятам за доминирующей самкой, которая широко оповещала всех о своем состоянии, следовал доминирующий самец. Каждый раз, когда «отмечалась» она, бросался вперед и отмечал то же самое место и он. Быть может, он присоединял к ее объявлению краткое предостережение, адресованное любому возможному сопернику, случись тому проходить мимо, и гласящее, что о самке есть кому позаботиться и того, кто будет лезть без спросу, ждут крупные неприятности. Самец не только приноравливал свое предостережение буквально к тому же месту, которое отмечала она, но иногда впопыхах «отмечался» точно в тот же момент. А это, естественно, было не так просто: вообразите себе пару собак, стоящих бок о бок, почти касаясь друг друга, и самец старается попасть в те же травинки, которые отмечает его дама. Если он поднимет заднюю ногу вбок в тот момент, что и она, они просто оттолкнут друг друга. Поэтому самец откалывал чисто акробатический номер, под стать дрессированной цирковой собаке: вставал на передние лапы, подняв задние в воздух и держа туловище вертикально. Чувство равновесия у него было потрясающее — он мог даже пройти несколько шагов в таком положении. Этот трюк позволял ему орошать те же травинки совершенно одновременно с самкой; их запахи смешивались, и никто из проходящих мимо не оставался в заблуждении: дама полностью приняла близость своего поклонника.

Мы наблюдали еще двух самок в течке из разных стай. В одной стае мы не знали иерархии среди составлявших ее особей: на протяжении нескольких дней наблюдений лишь один самец сделал садку на самку. В другой стае за самкой ухаживали и спаривались с ней по очереди два самца — и ни один из них не был доминирующим. Самка «отмечалась» часто, и как только она отходила, следом за ней на том же месте «отмечался» доминирующий самец. Остальные шесть самцов, включая и ее поклонников, только обнюхивали это место или начинали кататься на нем.

За каждой из трех самок, которых мы наблюдали в период течки, следовал по пятам ее поклонник — часто он шел, буквально уткнувшись носом ей в круп. Каждый из поклонников то и дело оттеснял свою самку, если она слишком близко подходила к другим самцам — отталкивал ее мордой или боком. Когда самка стояла, самец часто клал голову ей на плечо или на спину, а если она ложилась, укладывался рядом, опираясь на нее с видом собственника.

Ухаживание было довольно коротким: отдохнув рядом с самкой, самец поднимался и начинал царапать и толкать ее одной лапой, а когда она вставала, делал садку. Здесь следует упомянуть один факт: утверждалось, что гиеновые собаки отличаются от других представителей семейства собачьих тем, что у них не происходит «вязки» во время спаривания. А на самом деле во всех случаях, когда мы наблюдали спаривание, «вязка» имела место. Но в отличие от домашних собак, которые могут оставаться связанными до двадцати минут, у гиеновых собак это время обычно не превышает пятидесяти секунд, хотя несколько раз оно затягивалось до трех — пяти минут.

С самого начала исследований нас больше всего интересовала иерархия доминирования, или «порядок клевания», в стае гиеновых собак. Многократно заявлялось, что ничего подобного нет, но читатель не мог не убедиться в том, что такая иерархия существует. Во всех стаях, которые мне удавалось наблюдать больше недели, я обнаруживал некоторые указания на определенный иерархический порядок, хотя бы среди отдельных особей. Почему же таких выводов не сделали другие наблюдатели? Ситуация, на мой взгляд, напоминает семью, где родители прекрасно понимают друг друга, а дети-подростки хорошо воспитаны и ладят со взрослыми. Много дней подряд родителям не приходится делать детям замечания, разве что иногда нужно ласково пожурить. Мать или отец могут что-то приказать детям, используя при этом свое доминирующее положение, но если наблюдатель не знает их языка, он, возможно, и не поймет, что происходит. И только когда возникает ситуация, резко нарушающая привычное поведение, например ссора, наблюдатель получит возможность разобраться в иерархическом положении отдельных членов семьи.

Точно так же дело обстоит и с гиеновыми собаками. Члены стаи обычно хорошо знают друг друга, и ситуации, которые заставляют одну или нескольких собак утверждать свое доминирующее положение, возникают чрезвычайно редко. Только став свидетелем возникновения таких ситуаций, я научился правильно истолковывать собачий «язык» — положение ушей, хвоста и всего тела.

Во всех стаях, за исключением стаи Чингиз-хана, было сравнительно легко выявить иерархические взаимоотношения среди самок, но именно самки стаи Чингиз-хана научили меня, что нужно примечать, на что обращать внимание. Ведьма, как мы уже видели, занимала высокое положение. Когда она проявляла легкое недоброжелательство по отношению к одной из самок, она просто стояла, подняв голову, насторожив уши, а хвост, свисающий вниз, был совершенно неподвижен. Если же она была настроена более агрессивно, она слегка опускала голову и подходила к самке, держа шею параллельно земле и опустив уши, но ее хвост по-прежнему не шевелился. Иногда она приближала нос к шее подчиненной, а порой, если к тому находился повод, и кусала ее.

Юнона, стоявшая на низшей ступени иерархической лестницы, сразу же замечала малейшие признаки агрессивности любой другой собаки. Она тут же реагировала на это, опуская голову носом вниз и прижимая уши назад. По мере приближения доминирующей собаки она все быстрее и быстрее виляла хвостом, а часто и приседала, прижимаясь к земле. Если же ей недвусмысленно угрожали, она падала на землю, как подкошенная, и чаще всего перекатывалась на спину, вытягивая задние лапы. Иногда она еще и растягивала уголки губ — это была улыбка, выражающая страх.

Черная Фея, занимавшая по отношению к Ведьме подчиненное положение, была в то же время выше Юноны и вела себя с Ведьмой менее подобострастно. Она не припадала к земле с улыбкой страха, а обычно лизала и покусывала губы доминирующей самки или несколько раз подряд терлась подбородком о ее голову. Но она тоже прижимала уши и неистово виляла хвостом.

Один из самых интересных жестов подчинения у гиеновых собак, который и самые низшие, и более высокие по рангу животные демонстрируют перед доминирующими особями, — это «подставление шеи»: подчиненная особь слегка отворачивает морду и подставляет согнутую шею доминирующему животному. Таким образом, животное убирает в сторону свое единственное оружие — зубы и, следовательно, демонстрирует отсутствие каких-либо агрессивных намерений. Но зачастую это подставление шеи, очевидно, вызывает внутреннее смятение у подчиненного животного: в нем борются, с одной стороны, желание умилостивить сильнейшего, отвернув зубы, а с другой — желание выказать дружбу, облизав его морду, или стремление защититься в случае необходимости, а для этого нужно повернуть морду к «противнику». Этот конфликт проявляется в целой серии взмахов головой, когда движения «к противнику» и «от противника» в быстрой последовательности следуют одно за другим, подавляя и сменяя друг друга.

К. Лоренц в своей знаменитой книге «Человек находит друга»[2] описывает подставление шеи как жест подчинения у волков и домашних собак. Опубликовав эти данные, Лоренц стал мишенью нападок, обвиняющих его в неточности наблюдений. Р. Шенкель, наблюдавший за американскими волками, чепрачными шакалами и домашними собаками, утверждает, что шею подставляют только доминирующие особи. Во-первых, это хорошая исходная позиция для того, чтобы ударить противника задней частью тела (как это делают шакалы); во-вторых, эта поза полна уверенности, и подчиненное животное не решается укусить. Шенкель высказал предположение, что в подобных сценах Лоренц мог спутать доминирующее и подчиненное животное.