Крушение - Анри Труайя

Блондо умолк и со спокойным удовлетворением замер в ожидании.

— Ну, хорошо, — проворчал сквозь зубы Филипп, — оставьте мне досье.

— Сожалею, месье, но это невозможно! Я должен еще изучить некоторые детали, чтобы быть готовым к завтрашней встрече с супругами Трубай.

— Я сам их приму.

Блондо даже подскочил на месте.

— Как, разве вы не доверили мне вести это дело?

— Нет, месье Блондо, я не поручал вам вести дело. Я поручал вам его подготовить. А это не одно и то же!

— Не могли бы вы пояснить, месье, — произнес Блондо с некоторой заносчивостью.

— Могу: в нашей фирме важных клиентов принимаю я сам.

Блондо встал и, побледнев от еле сдерживаемого возмущения, положил папку на край письменного стола.

— Вот, пожалуйста, месье, — проговорил он дрожащим голосом.

— Если мне понадобятся уточнения, я вас вызову, — сказал Филипп. — А пока попросите Виссо передать вам досье Парижской компании электрических проводов и кабелей. Вы доложите мне об этом деле завтра.

Не проронив ни слова, молодой человек направился к двери.

Оставшись один, Филипп представлял, как Блондо, сидя сейчас за своим столом, кипит от гнева и без конца повторяет про себя то, что не посмел высказать ему. Небось, горюет о том, что не может хлопнуть дверью и уволиться. «А не слишком ли я строг с ним? — спрашивал себя Филипп. — Нет, тысячу раз нет! Такое зазнайство, такой апломб!» В его годы, будучи стажером, Филипп и помыслить не смел о том, чтобы разговаривать со своим начальником так, как Блондо только что разговаривал с ним. Подумаешь, дипломы! Что этот щенок себе возомнил — если у него их несколько, значит, ему все позволено? Стоит только чуть ослабить вожжи, и он через неделю начнет указывать Виссо, а через месяц вознамерится сесть в кресло шефа. Да, сейчас молодые люди его возраста все как один наглые и самодовольные. Это болезнь времени. Теперь мальчики и девочки рождаются с большими, прожорливыми глотками. Юные карьеристы одинаково хорошо плодятся и в аристократических, и в спальных районах, просто как кролики в крольчатнике. Если верить статистике, сейчас каждый пятый француз ходит в школу. Кошмарное соотношение! Молодежь заполонила всю страну. Эта мафия молодых людей сформировала свое государство в государстве! Задача каждого здравомыслящего человека как-то бороться с ними, а не помогать им. Ведь у них одна цель — выжить своих отцов. Тот, кто лебезит перед молодежью, не видя в ней врага, предает святое дело. Таких людей можно считать коллаборационистами, как во времена оккупации. (А ведь эти сопляки даже не знают такого слова!) Многие родители стараются не перечить своим чадам и во всем потакают им из страха прослыть старомодными. А сколько печатных изданий подстраивается под вкусы тех, кому меньше двадцати, лишь бы не упали их хваленые тиражи?! А какое количество предприятий выпускает товары на потребу этих выскочек, опять же из страха, как бы не снизились прибыли?! На самом деле люди зрелого возраста должны были бы объединиться между собой. Однако они — кто из трусости и малодушия, кто от алчности — преклоняются перед молодежью и чуть ли не сами призывают разрушить свой мир. По радио и по телевидению только и слышишь о войнах да революциях в Азии или Африке, но ведь это ничто по сравнению со скрытой борьбой, которая разворачивается почти во всех странах. Война между поколениями идет не на жизнь, а на смерть. Никто и не сомневается, что победа будет за молодыми, но основная задача отцов — максимально оттянуть момент капитуляции. Разве не является преступлением то, что прыщавые выпускники школ победят, в конечном счете, ученых с мировым именем, причем только потому, что их клетки окажутся более жизнестойкими? Весь мир построен на этой несправедливости! Юные дарования слишком заняты собой, чтобы от них можно было дождаться хоть малейшего уважения. Даже если им и случается кем-нибудь восхищаться, то они видят в этом человеке не пример для подражания, а досадное препятствие. Таким, как Блондо, кажется, что я стою у них на дороге. И Жан-Марку, и Даниэлю. Их настоящая жизнь начнется в тот день, когда я сыграю отбой.

Филипп опустил голову на грудь. Интересно, как долго он предавался своим горьким размышлениям… Еще раз окинув взглядом свой кабинет, аккуратный и чопорный, он ужаснулся. Ему вдруг стало ясно, что всю свою жизнь он разыгрывал в этой комнате спектакль, играя перед скоросшивателями, селектором и телефоном роль преуспевающего адвоката.

Филипп посмотрел на часы: десять минут шестого. Он поставил свою машину на профилактику, и она будет готова только завтра к двенадцати. Придется брать такси. Но уходить еще рановато. Хотя кто ему мешает? Сегодня как раз тот редкий вечер, когда у него нет никакой важной встречи. Клиентов второго сорта примет Виссо. Ах, да, дело «Трубай — Пирене» завтра утром! Филипп полистал папку и сделал кое-какие пометки. Блондо все предусмотрел. Мальчик с будущим, далеко пойдет!

«Чужое будущее — это моя старость и моя смерть!» Филипп вздрогнул, словно у него за спиной открылась дверь. Дома его никто не ждет, Кароль предупредила, что к ужину не вернется. Еще утром она уехала за город. Наверняка со своим Ксавье Болье. И как это он устраивается, что у него столько свободного времени?! Пожалуй, будет лучше взять досье домой. Там можно изучить его еще раз, на свежую голову. Не исключено, что даже удастся найти какие-нибудь детали, ускользнувшие от Блондо. Если бы только удалось ткнуть его носом в ошибку! Внезапно Филипп почувствовал необыкновенный прилив сил. Он был готов посвятить долгие часы кропотливой работе, лишь бы достичь желаемого результата. Ребячество! Филипп сложил документы в портфель. Без десяти шесть. Короткие указания по селектору Виссо и мадемуазель Бигарро, и вот он уже спускается по лестнице, ощущая под ногами мягкий ворс темно-синей ковровой дорожки.

Сухой, холодный ветер ударил Филиппу в лицо. С первыми глотками свежего воздуха у него вновь прибавилось жизненной энергии. Он прошел по улице Франциска I к площади Канады. В этот час поймать такси было трудно. Ни одной свободной машины. Тогда Филипп решил идти пешком. Прекрасная разминка после трудового дня в конторе. С тех пор как Филипп перестал придерживаться диеты, он набрал килограммов шесть. Брюки стали тесны ему в поясе. Он давал себе обещания отказаться от мучного, спиртного, от мяса под острыми соусами… Хотя кому нужны эти его жертвы? Кароль над ним только посмеивалась, а больше у него никого не было. Невероятно, но уже несколько месяцев кряду он был верен жене, которая не хотела иметь с ним дела. Вспоминая свое прошлое, далекое и недавнее, он вдруг сделал для себя открытие: впервые он не был связан ни с одной женщиной. Филипп был абсолютно одинок, как морально, так и физически, вроде заключенного, который мечтает только о жратве.

Перейдя мост Александра III, Филипп вышел на эспланаду перед Дворцом Инвалидов. Длинный фасад, прорезанный множеством окон и увенчанный едва подсвеченным куполом. Эта неодушевленная, в серых тонах, архитектура поразила его своей красотой. А ведь раньше его волновали только живые существа. Не был ли этот внезапный интерес к предметам первым признаком надвигающейся старости? У Филиппа устали ноги, он запыхался — видимо, шел слишком быстро. Пришлось сбавить темп. Портфель тяжело оттягивал руку. Надо же было сделать такую глупость — потащить папку с делом домой! Мимо проехало такси. Пустое. Филипп хотел было остановить его, но из гордости передумал. Посольства, министерства, здания с торжественными порталами, исторические памятники… Когда Филипп проходил по рю Сен-Доминик, ему казалось, что он идет по галерее, в которой царит атмосфера респектабельности и спокойствия. Выйдя к бульвару Сен-Жермен, он вновь попал в водоворот жизни и ярких огней. И тут только Филипп обратил внимание, что на тротуарах появилось большое количество молодежи. Казалось, молодые люди стекаются сюда со всех сторон. У Филиппа пересохло в горле. Войдя в кафе с застекленной террасой, он заметил освобождающийся столик. Филипп сел и заказал себе шотландского виски. Лишь хрупкая стеклянная перегородка отделяла его от улицы. Филипп повернулся спиной к внешнему миру. Внутри, как и снаружи, молодежь составляла большинство. Во всяком случае, она обращала на себя внимание. Солидные люди и степенные пары служили контрастом для этой неотесанной поросли с упругой плотью. Словно стыдясь и уступая дорогу молодым, пожилые посетители прятались по углам кафе. За соседним столиком Филипп заметил девушку с большими, сильно подведенными глазами. Сидя между двумя тщедушными юнцами, она громко разговаривала и раскатисто хохотала. В какой-то момент ее взгляд упал на Филиппа. Потом она еще раз, в упор, посмотрела на него. Филипп удивился. Чего она хотела? Был ли здесь скрытый намек на приглашение? Девушка показалась Филиппу смешной, но все же ему польстило ее внимание. Года двадцать три, не больше… Хорошенькая, несмотря на вульгарную косметику. В нем потихоньку просыпался инстинкт охотника. Но она отвернулась от него, продолжая флиртовать с другими. Все ясно: она просто хотела увеличить число обожателей!