Фальшивая принцесса (СИ) - Балашова София

— В чём дело, Генриетта? — Насмешливо произнёс он. — Ты разве не собираешься мыться?

Лицо девушки тотчас сделалось пунцовым.

— Я… я… потом, — едва слышно пролепетала она.

— Нет, сейчас. — Харальд стянул штаны, представ перед ней абсолютно нагим. — Я не собираюсь сидеть и ждать, пока ты искупаешься — у меня есть и другие дела. Поэтому пойдём вдвоём. Раздевайся.

— Меня не н-надо будет жд-ждать, — усиленно отводя глаза от обнажённого мужчины, поспешно ответила Ангелина. — Я быстро искупаюсь и выйду, а вы займётесь своими делами в это время.

— Генриетта, — голос конунга сделался раздражённым, — мне казалось, мы достигли понимания. Пока не прибудем в Каттегат, ты не отойдёшь от меня ни на шаг. Раздевайся.

Сдерживая рыдания, девушка трясущимися руками потянулась к завязкам на плаще. Все её действия были медленными и нервозными — неосознанная и в высшей степени наивная попытка отсрочить то неизбежное, что ей в любом случае придётся сделать. Сбросив плащ, она стянула неудобные сапоги, отчего её ноги тут же расслабленно загудели, утопая в жестковатом ворсе ковра. Переступая с ноги на ногу, Ангелина ненадолго стушевалась, прикидывая, что снять следующим. После непродолжительных раздумий она, всё так же стараясь не встречаться взглядом с терпеливо за ней наблюдающим мужчиной, нехотя потянулась к брюкам. Развязав шнуровку, медленно стянула их вниз. К тому моменту, когда девушка сняла с себя рубашку, неловко зацепившись за ткань серьгой в процессе, она была уже вся пунцовая от смущения, полностью вытеснившим страх.

Харальд издал хриплый смешок, наблюдая за тем, как Ангелина с пылающим лицом и закрывающими грудь и лобок ладонями нехотя поплелась следом за ним в ванную.

Ванная комната оказалась к моменту их прибытия заполненной тёплым паром, исходящим от огромной, больше, чем стандартная ванная раза в три, деревянной бадьи с железной окантовкой. На деревянном полу, уже успевшем немного нагреться, собрались капли конденсата, сделав его влажным. Подойдя к бадье, Харальд поднял Ангелину на руки, отчего та издала полный удивления приглушённый вскрик. Опустив девушку в воду, конунг залез туда и сам, из-за чего часть воды, вытесненная их телами, выплеснулась из ванны, заливая пол.

Недолго думая мужчина принялся расплетать свои косы, время от времени бросая взгляды на вцепившуюся в деревянные бортики пленницу. Крепкие мышцы перекатывались под его покрытой многочисленными татуировками светлой кожей, на которой блестели маленькие капли пота.

Ангелина отвернулась в сторону, пряча глаза. До этого ей не приходилось видеть обнажённого мужчину настолько близко — не считая, конечно, пьяного Ротхена, — и уж тем более мыться вместе с ним. В ней, совсем некстати, вновь проснулась её врождённая робость — та самая, которая часто бывает у выросших без отца девушек. Продолжая прикрываться одной рукой, второй она потянулась к своей косе и резкими, нервными движениями принялась распутывать её, продолжая при этом усиленно делать вид, будто сидящий неподалёку от неё голый мужчина ей совсем не интересен.

Тишину ванной комнаты нарушали лишь робкие всплески воды, раздававшиеся каждый раз, когда кто-то из них опрокидывал на свои волосы небольшие водные каскады из тяжёлого деревянного ковша. Бросавший время от времени взгляды в сторону девушки конунг был, казалось, полностью поглощён своими мыслями. В его движениях, спокойных и плавных, читалась уверенность человека, твёрдо убеждённого в том, что именно он является хозяином положения. И эта демонстрация, чувствовала Ангелина, не была всего лишь пустой бравадой. Она ощущала это всем своим нутром — даже будь у неё магия, она не рискнула бы напасть на него сейчас, в момент его относительной беспомощности, когда он погружается в воду или закрывает глаза, опрокидывая на себя ковш. В такие мгновения он по-прежнему внушал ей опасение, будто одним своим видом говоря ей предупреждающее: "Не вздумай".

Девушка неумело смыла со своих длинных волос пахнущий жасминовым эфирным маслом жидкий мыльный раствор. С трудом прочесав мокрые волосы пальцами, она откинула их на спину. Чуть приподнявшись, Ангелина потянулась за небольшой тряпочкой, похожей на ту, которую в своё время использовала на ней Генриетта. Грубоватая ткань оказалась такой, какой она её и заполнила — мягкой, но немного шершавой. Смочив её в воде, она медленными движениями принялась очищать шею.

Внезапно взгляд её зацепился за сидящего на противоположной стороне бадьи мужчину. Конунг, закинув руки на край ванны, расслабленно и без малейшего угрызения совести наблюдал за моющейся девушкой. Его мускулистая, покрытая странными символами грудь мерно вздымалась в такт его дыханию. Лицо его казалось безмятежным — приподнятые в лёгкой улыбке уголки губ, полуприкрытые, светящиеся чисто мальчишеским озорством глаза, которые исследовали обнажённое тело Ангелины с откровенным бесстыдством.

Встретившись с ним взглядом она на долю мгновения опешила от такого неприкрытого нахальства. Рефлекторно прикрывшись рукой, девушка возмущённо воскликнула:

— Отвернитесь!

Харальд хрипло рассмеялся, чем только сильнее разозлил Ангелину.

— Вы меня не слышали? — Её брови грозно сошлись у переносицы. — Отвернитесь! Хватит пялиться на меня!

— Иначе..? — Насмешливо вопросил мужчина.

Ангелина задохнулась от возмущения. Каков подлец! Мало того, что этот негодяй похитил её прямо с собственной первой брачной ночи, так ещё откровенно насмехается над ней!

— Я, вообще-то, не какая-то девка с улицы, — тяжело дыша, проговорила она. — Я принцесса! Даже если я ваша пленница, вы всё равно должны уважать меня.

Голос девушки треснул на последней фразе, выдавая охватывавшее её волнение. С лица Харальда в ту же секунду сошла вся весёлость — красивые черты исказились грубостью и напряжением.

— Верно, — холодно произнёс он. — Равно как и ваша матушка, Ваше Высочество, в своё время должна была уважать заключённый между нашими государствами договор. Но, как вы помните, — в его глазах отразилось отвращение, — Ваше Высочество, она не слишком этим утруждалась. Так почему от меня вы требуете чего-то?

— Потому что это не я нарушила договор, — глаза Ангелины стали влажными от обиды и осознания всей несправедливости ситуации, в которой она оказалась. — Вы даже не можете… не можете спрашивать за это с меня! Я могла бы понять, если бы я была с ней в тот момент и не остановила её, но меня тогда даже на свете не существовало! Это просто несправедливо! Я не обязана нести ответственность за её ошибки.

— Не обязана, — спокойно согласился конунг. — Но ты — отличный способ призвать её к ответственности.

— И как же? — Чуть не плача, воскликнула девушка. — Она отдала свою дочь в жёны дикарю, которого впервые увидела! Неужели вы думаете, что ей не всё равно на то, что вы со мной сделаете? Вы этим только наказываете меня, хотя я вообще здесь не при чём!

Ангелина замолчала, принявшись яростно вытирать выступившие на глаза слёзы.

Харальд некоторое время наблюдал за ней, не издавая ни звука. Его лицо сделалось бесстрастным, задумчивым. Пожалуй, даже те люди, которые знали его с рождения, не смогли бы с полной уверенностью сказать, о чём именно сейчас размышлял правитель Каттегата. Испытывал ли он раздражение? Злость? Сочувствие? А может, ему вообще было всё равно, и он не воспринимал всерьёз ни эту перепалку, ни саму принцессу? Трудно понять. Он был одним из тех людей, задеть струны души которых было под силу только единицам, и потому чаще всего Харальд ограничивался лишь вежливым, но всё же равнодушием и спокойным принятием личных границ другого человека.

Дождавшись, когда принцесса возьмёт себя в руки — что, к его удивлению, произошло довольно быстро — он спокойно спросил:

— Ты закончила мыться или тебе нужно ещё время?

— Я закончила, — прочистив горло, ответила Ангелина.

Мужчина кивнул. Поднявшись, он прошёл к стоящему у стены высокому деревянному шкафчику. Выудив оттуда два аккуратно сложенных куска ткани, бывших, видимо, полотенцами, он один протянул вылезшей из бадьи девушке, а вторым принялся вытираться сам.