Философия красоты - Екатерина Лесина

– Где Лехин, я спрашиваю?

– Он уже едет. Прикажете кофе подать? Чай?

– Ты будешь?

– Чай, если можно. – Честно говоря, страшновато, с Эльвиры станется яду подсыпать, вон она как скривилась.

– Мне кофе, ей чай и пожрать чего-нибудь. И быстро, быстро, разленились тут без меня.

Точно отравит – с каждым словом лицо у Эльвиры вытягивалось все больше и больше, пока окончательно не приобрело сходство с лошадиной мордой. Но одернуть Аронова она не осмелилась.

– На Эльку внимания не обращай, – сказал Ник-Ник, стоило домоправительнице выйти за дверь. – Она вообще адекватная, но иногда зарывается, работает у меня уже десять лет и думает, будто может командовать. Хотя, надолго ты здесь не задержишься…

– Кто такой Лехин?

– Мой компаньон, в прошлом врач и неплохой, пускай посмотрит боевое ранение, авось чего умного скажет. А ты иди, иди, отдыхай, пока можно.

Наверное, из всех комнат в доме мне отвели самую маленькую и неудобную, с окном, выходящим на задний двор – прекрасная возможность полюбоваться на кучи мусора – и почти без мебели. Впрочем, я непривередливая, кровать есть, вот и ладно. И ванна есть, большая – после моего бака любая ванна почти бассейн – белая, замечательная ванна с горячей водой, которая просто течет из крана. Смешно? А попробуйте-ка сначала затащить баллон с газом в крысиную нору, потом нагреть на этом газу достаточно воды, чтобы помыться, просто помыться, безо всяких излишеств вроде пены, ароматических солей, скрабов для тела и прочих приятных вещей. В ванне я лежала часа два. Потом выпила холодный чай – подали прямо в комнату, закусила пирожным и с чувством глубокого морального удовлетворения легла спать.

За двенадцать часов до…

Разговор состоялся, он был неотвратим, как дождь в хмурое осеннее утро, и столь же неприятен. Серж ощущал себя… виноватым. Да, именно виноватым, хотя Адетт и твердила, будто бы за ними нет вины.

Не вина, но обстоятельства… Война… Революция… Нынешний мир чересчур опасен для хрупкой женщины. А в Париже спокойно, особенно теперь, когда война осталась позади, а русские большевики далеко за границей.

Отмытая и причесанная, одетая и надушенная – аромат, который льнул к Адетт, на увядающей коже Стефании оборачивался вонью – Стефания стала больше походить на себя. Какая она все-таки старая. Старая и некрасивая. Этот узкий лоб, волосы, похожие на свалявшуюся паклю, обрюзгшая фигура и расплывающееся, точно плохо приготовленное тесто, лицо. Улыбается. Думает, она победила, думает, теперь Адетт раскается и попробует откупиться от старинной подруги. Впрочем, этих двоих сложно было назвать подругами, отношения, которые их связывали, были гораздо прочнее и запутаннее. Противостояние, подражание и зависть – три горгульи, жаждущие добычи.

В доме жарко – Адетт приказывает топить и летом, она мерзнет, особенно когда волнуется. Пожалуй, это единственное, что выдает волнение, да еще приятная бледность.

Интересно, кто победит на сей раз? Серж налил себя полный бокал – к черту манеры и приличия – бренди. Разговаривать на трезвую голову… неприятно.

Какое, однако, симпатичное слово.

– А ты неплохо устроилась. – Стефания заговорила первой. Она всегда выбирала прямой путь, прелесть долгой и сложной интриги не доступна ограниченному разуму. А он уже и подзабыл, сколь глупой она была.

– Думаешь, все с рук сойдет?

Поднятая бровь в качестве не то ответа, не то вопроса.

– Совсем забыла, кто ты есть? – Стефания нервничает, в голосе прорезаются визгливые нотки, совсем, как раньше, когда она, не стесняясь прислуги, закатывала скандал. – Встань, когда я с тобой разговариваю!

– Разговариваешь? По-моему, разговором эти вопли назовет лишь глухой. А теперь послушай меня, Стефания, хоть раз в жизни послушай меня… Поверь, предложение выгодное, согласившись ты потеряешь гораздо больше, нежели приобретешь. Выгоднее быть может лишь моя смерть, но я умирать не собираюсь.

Пока не собираюсь…

Творец

– Новый проект? – К известию Лехин отнесся с изрядным скептицизмом. – Сейчас? А с Айшей что? На улицу?

– У нее куча предложений, не пропадет.

– Она-то не пропадет, – Лехин осторожно разматывал бинты, продолжая ворчать, – а вот мы лишимся хорошего заработка. Не понимаю тебя, Аронов, вечно ты ищешь, куда бы влезть. Девочка работает? Работает. Доход приносит? Приносит. Так какого лешего тебе еще одна понадобилась? Что, такая красавица?

– Словами и не опишешь. – Ник-Ник представил себе реакцию Лехина, доведись тому увидеть лицо Ксаны – ужас и отвращение. И последующий – после того, как первый шок пройдет – вызов Скорой для свихнувшегося партнера. Нет, Лехину Ксану показывать рановато, а потом он и сам спасибо скажет. Лехин бизнесмен, он не понимает, что мода меняется быстро, и долго на одном и том же лице зарабатывать не получится. Скучно, а скука убивает видение прекрасного. Нет. Ксана подвернулась очень вовремя, с учетом операции времени в обрез: одну убрать, вторую поставить. И коллекция, обязательно коллекция…

– Заживает нормально, – сообщил Лехин, – тебе повезло, еще немного влево и конец карьере.

– В смысле?

– Ну. Сомневаюсь, что Господу Богу нужны модельеры.

– Иди ты… – Плоские шуточки, сохранившиеся еще с давних "врачебных" времен, были неотъемлимой частью Лехина.

– Покажешь красавицу?

– Нет.

– Что так?

– Рано пока. Нужен хороших хирург.

– Пластический? – Уточнил Лехин.

– Нет, блин, тот, который геморрой удаляет. Конечно, пластический. И чтобы работать умел.

– Найдем. Все-таки очередная уродина. Господи, Аронов, ну где ты их только находишь, а?

– В подземелье.

– По тебе заметно. Ты больше так не исчезай, лады? Я чуть коньки со страху не отбросил, всем нужен Ник-Ник, твои эти… портные, в истерике, девки требуют невесть чего, контракты какие-то, обещания, шмотки…

– Ничего не дал?

– Ничего.

– Правильно, это они ситуацией воспользовались. – Ник-Ник поморщился, чертово плечо, растревоженное Лехиным, снова болело. Когда же оно успокоится? Проклятье, с таким плечом много не поработаешь.

– Да я понял. – Лехин поскреб голову какой-то длинной тонкой штукой непонятного предназначения. – И милиция приходила…

– Зачем?

– Ну, первый раз мы сами вызвали. Не кипятись, я понимаю, что ты не любишь внимания привлекать, но сам посуди: уехал, никому ничего не сказал, машину нашли в каком-то богом забытом переулке, а ты исчез, как сквозь землю провалился…

– Вот именно, что провалился.

– Что?

– Ничего. Дальше рассказывай.

Лехин поскреб подбородок и продолжил:

– А второй раз пришли, когда Роми умер. Ну Сумочкин Роман.

– Я помню, – огрызнулся Аронов. – Умер?

– Умер, умер, они поэтому и приходили, подох, гаденыш.

– Сам?

– Да хрен их разберешь, то ли убийство, то ли самоубийство, то ли вообще никакого криминала.

– Не было бы криминала, не пришли бы. – Новость Ник-Ника расстроила. Смерть – это так некрасиво,