Маска Димитриоса - Эрик Амблер

— Понятно. Большое спасибо. А что на третьем листе?

Мистер Питерс медлил. Его улыбка стала немного самодовольной.

— По-моему, вы сказали, что небогаты.

— Да, я небогат.

— Вам бы пригодились полмиллиона франков, то есть две тысячи пятьсот английских фунтов?

— Бесспорно.

— Тогда, мистер Латимер, когда вы устанете от Женевы, я хочу, чтобы вы, как говорят, убили двух зайцев одним выстрелом.

Он вытащил из кармана хронологическую таблицу Латимера.

— В этом вашем списке есть и другие даты, кроме 1926-го. Если хотите понять Димитриоса, их тоже нужно принять во внимание. И место, где вы должны искать, — Париж. Это первое. Второе — если вы приедете в Париж и окажетесь недалеко от меня, если вы согласитесь на мое предложение, я гарантирую, что в течение нескольких дней вы получите две тысячи пятьсот английских фунтов. То есть сможете положить себе на счет около полумиллиона французских франков!

— Не могли бы вы, — раздраженно возразил Латимер, — быть чуточку более прямолинейны? За что полмиллиона франков? Кто эти деньги заплатит? Вы слишком таинственны, мистер Питерс, слишком таинственны, чтобы все было похоже на правду.

Улыбка мистера Питерса стала натянутой. Перед Латимером стоял христианин, оскорбленный, но не озлобившийся, стойко ожидающий львов, которых выпустят на арену.

— Мистер Латимер, — спокойно начал он, — я знаю, вы мне не доверяете. Именно по этой причине я дал вам адрес Гродека и рекомендательное письмо. Я хочу доказать свое расположение, доказать, что моему слову можно верить. А еще я хочу показать, что доверяю вам и считаю, что вы рассказали мне правду. В настоящий момент большего сообщить не могу. Но если вы положитесь на меня и приедете в Париж, вот здесь, на этом листке бумаги, есть адрес. Пришлите мне письмо по пневматической почте. И не звоните, это адрес друга. Если я получу письмо с вашим адресом, я смогу вам все объяснить.

Латимер решил, что настало время избавиться от гостя.

— Знаете, все это очень сбивает с толку. Ваши выводы несколько поспешны. Я еще точно не решил, поеду ли в Белград. И не уверен, что у меня найдется время посетить Женеву. Что касается визита в Париж, то в данный момент я этот вариант не рассматриваю. У меня много работы и…

Мистер Питерс застегнул пальто.

— Не сомневаюсь. — А затем со странной настойчивостью в голосе добавил: — Но если вы сможете найти время и посетите Париж, пришлите, пожалуйста, мне это письмо. Я доставил вам большие неприятности и хотел бы возместить убытки. Полмиллиона франков. Стоит подумать. Я готов предоставить гарантии, но мы должны доверять друг другу. Это самое важное. — Он уныло покачал головой. — Люди, как цветы, идут по жизни, обратив лицо к солнцу. Вечно в поиске, вечно с надеждой, желают доверять другим, но боятся. Как было бы здорово, если бы мы доверяли друг другу, если бы видели в ближних только хорошее, доброе! Жизнь была бы лучше, если бы мы стали открытыми и честными, если бы скинули маску лицемерия и лжи! Да, мистер Латимер, лицемерие и ложь. Все мы не без греха. И я не исключение. Это только порождает неприятности, а неприятности вредят делу. Кроме того, жизнь коротка. Мы существуем на этом свете лишь небольшой промежуток времени, пока Всевышний не призовет нас. — Мистер Питерс тяжело и шумно вздохнул. — Но вы писатель, мистер Латимер, и восприимчивы к подобного рода вещам. И вы можете выразить их намного лучше меня.

Он протянул руку.

— Доброй ночи, мистер Латимер. Я не говорю «прощайте».

Латимер пожал ему руку. Она оказалась сухой и мягкой.

— Доброй ночи.

В дверях мистер Питерс обернулся:

— Полмиллиона франков, мистер Латимер. Можно купить много полезных вещей. Я очень надеюсь, что мы встретимся в Париже. Доброй ночи.

— Я тоже на это надеюсь. Доброй ночи.

Дверь закрылась, и мужчина исчез. Но Латимеру в его взвинченном состоянии казалось, что улыбка толстяка, похожая на улыбку Чеширского кота, осталась плавать в воздухе.

Он прислонился к двери и обвел взглядом перевернутые чемоданы. На улице светало. Он бросил взгляд на часы. Пять утра. Уборка может подождать. Он разделся и лег в кровать.

Какое-то время Латимер лежал и думал, пытаясь сформулировать мысли, внести корректировки, составить мнение. Но мозг отказывался работать — так бывает, когда выходишь из кинотеатра на темную улицу с головой, переполненной образами и фрагментами страстей, прилипших к паутине нервов. Мистер Питерс — отвратительный тип, хотя и менее отвратительный, чем Димитриос. Но он знал Димитриоса исключительно по слухам. «Глаза как у врача, который делает вам больно». Какое-то царство ужаса: личный мирок мадам Превезы. Так какую игру вел Питерс? Вот что следует выяснить. О многом стоит подумать. О многом. Полмиллиона франков…

Через пять минут Латимер уже спал.

8

Гродек

Было одиннадцать часов, когда писатель, минут пятнадцать просто валявшийся в кровати, наконец открыл глаза. На тумбочке рядом с кроватью лежали три листка мистера Питерса. Они напомнили Латимеру, что нужно кое о чем подумать и принять кое-какие решения. Но, учитывая само их наличие и тот факт, что в утреннем свете номер выглядел как лавка старьевщика, не оставалось никакой надежды, что визит мистера Питерса привиделся в кошмарном сне. А как бы хотелось все забыть…

Латимер сел в кровати и потянулся за листками. Первый, как и сказал мистер Питерс, содержал женевский адрес:

Владислав Гродек,

вилла «Акация»,

Шамбези

(7-й километр от Женевы)

Небрежный, витиеватый почерк. Цифра семь с поперечной чертой, как принято во Франции.

Второй листок. Всего шесть строчек на языке, который писатель не смог распознать, вероятно, на польском. Письмо начиналось, насколько он мог судить, без вступительного «Дорогой Гродек» и заканчивалось не поддающимися расшифровке инициалами. В середине второй строки он разобрал свое собственное имя, написанное с буквой, которая выглядела как «Y» вместо «Т». Латимер вздохнул. Он мог, конечно, отнести письмо в бюро переводов, но мистер Питерс, вне всякого сомнения, это предусмотрел, и маловероятно, что в итоге он получит хоть какие-то ответы на волнующие его вопросы: кто такой мистер Питерс и что ему нужно?

Дружба мистера Питерса с профессиональным шпионом в отставке может оказаться важной ниточкой. Только эта ниточка ведет в никуда.

А удивительное поведение толстяка навевало определенные мысли. Он обыскивает номера, размахивает пистолетом, соблазняет обещанием гонорара в полмиллиона франков за неизвестные услуги, а потом пишет рекомендации польскому шпиону… Как можно к этому относиться, если не с подозрением? Но вот что именно подозревать? Латимер прокрутил в голове ту часть разговора, которую смог вспомнить. И, припоминая все больше и больше, все больше и больше злился на самого себя.

Он повел себя глупейшим образом: позволил запугать пистолетом, из которого его владелец даже не осмелился бы выстрелить (хотя, конечно, легко так думать, когда и сам пистолет, и его владелец уже далеко). Он позволил втянуть себя в дискуссию с тем, кого следовало бы сдать полиции. И что хуже всего, он не только утомился, отстаивая свою позицию, но и позволил мистеру Питерсу уйти, оставив записку на польском, два адреса и тьму вопросов без ответа. Он, Латимер, даже не спросил, как этот человек вообще попал в его номер. Как же так? Нужно было взять мистера Питерса за горло и заставить его все объяснить. Заставить! Вот в чем самый огромный минус теоретического склада ума. Он всегда слишком поздно вспоминал о возможности применения силы.

Латимер перешел ко второму адресу.

Мистер Питерс,

на адрес Кайе,

тупик Восьми ангелов, 3

Париж, 7-й округ

Его мысли вернулись к исходному пункту. Почему мистер Питерс так хочет, чтобы он поехал в Париж? Что за информация может стоить таких денег? И кто за нее будет платить?

Латимер попытался вспомнить, в какой именно момент их встречи мистер Питерс внезапно изменил свою тактику. Кажется, это произошло после того, как он упомянул, что видел Димитриоса в морге. Бессмыслица! Может, дело в «богатстве» Димитриоса…

Тут он прищелкнул пальцами. Ну конечно! Какой он дурак, что не сообразил раньше! Он упускал важный факт. Димитриос умер не естественной смертью. Димитриоса убили!

Полковник Хаки сомневался в возможности выследить убийцу, а Латимер вследствие увлеченности прошлым упустил из виду этот важный момент. Вернее, он увидел в нем лишь логический конец скверной истории и не смог учесть два факта: убийца все еще был на свободе (и вероятно, жив), и для убийства нужен мотив.

Убийца и мотив. Мотивом могла быть денежная выгода. Какие деньги? Естественно, те деньги, которые были заработаны в Париже торговлей наркотиками, те деньги, которые непостижимым образом испарились. Если рассматривать проблему с этой точки зрения, то упомянутые мистером Питерсом полмиллиона франков уже не казались чем-то фантастическим. А что касается убийцы — почему бы и не Питерс? Нетрудно было представить его в этой роли. Что он там говорил в поезде?