Маска Димитриоса - Эрик Амблер

Хозяин угрожал вызвать полицию, если за комнату не заплатят. Ответа я не разобрала. В конце концов хозяин ушел, и все стихло. Я почти заснула, когда кто-то стал нажимать на ручку моей двери. Дверь была заперта на засов. Я смотрела, как ручка медленно вернулась на место, — видимо, ее отпустили. Потом раздался стук.

Я спросила: «Кто там?» — но не получила ответа. Решив, что, возможно, это один из моих друзей, я подошла к двери и отперла ее. Снаружи стоял Димитриос.

Он спросил по-гречески, можно ли войти. Я поинтересовалась зачем, и он сказал, что хочет со мной поговорить.

Я спросила, откуда ему известно, что я знаю греческий, но он не ответил. Тогда я поняла, что это человек из соседней комнаты. Пару-тройку раз мы сталкивались с ним на лестнице, и со стороны он всегда казался очень вежливым, хотя и слегка нервным. Однако сейчас он был спокоен. Я сказала, что отдыхаю и, если нужно, он может зайти попозже. Но он лишь улыбнулся, распахнул настежь дверь, вошел и прислонился к стене.

Я приказала ему убираться, пригрозив позвать хозяина, а он продолжал улыбаться и стоять, где стоял. Потом он спросил, слышала ли я, что говорил хозяин, и я ответила, что нет.

Испугавшись, я направилась к столу. Там в ящике у меня лежал пистолет. Но он, видимо, догадался, что я задумала, потому что как бы случайно пересек комнату и прислонился к столу. А потом попросил одолжить ему денег.

Дурой я никогда не была. Высоко в занавесках я приколола тысячу левов, а в сумке носила только пару монет. Я сказала, что денег у меня нет. Он этого как будто даже не заметил: стал рассказывать о том, что ничего не ел со вчерашнего дня и что плохо себя чувствует. Все время, пока он говорил, его глаза обшаривали комнату. Я испугалась и повторила, что денег нет. Зато предложила немного хлеба, и он согласился.

Я достала из ящика хлеб и протянула ему. Ел он медленно, все еще опираясь на стол. Когда доел, то попросил сигарету. Я дала. Потом он заявил, что мне нужен покровитель. И я уже тогда знала, что так и будет.

Я ответила, что сама могу справиться со своими делами. А он обозвал меня дурой и обещал это доказать. Сказал, что если я сделаю, как он хочет, то в тот же день он достанет пять тысяч левов и отдаст мне половину. Я заинтересовалась, и он предложил написать под его диктовку записку. Имя того, кому предназначалась записка, я никогда не слышала. Нужно было просто попросить пять тысяч левов. Я решила, что он свихнулся, и, чтобы от него отвязаться, все сделала и подписалась «Ирана». Он назначил встречу в тот же вечер в кафе.

Я решила на встречу не ходить. И когда на следующее утро он снова пришел ко мне, я его не впустила. Он очень разозлился и сказал, что у него для меня есть две с половиной тысячи левов. Конечно, я ему не поверила, но он просунул банкноту в тысячу левов под дверь и сообщил, что я получу остальные, когда впущу его. Я открыла дверь, и он сразу же отдал мне еще полторы тысячи. Мне стало интересно, где он их взял. Димитриос ответил, что сам доставил записку и тот человек незамедлительно дал ему денег.

Я всегда отличалась тактичностью. Меня не интересуют настоящие имена моих друзей. Димитриос же проследил одного из них до дома, выяснил, как того зовут на самом деле и что он влиятельный человек, и с помощью моей записки угрожал рассказать его жене и дочерям о нашей дружбе.

Я сильно разозлилась. Из-за каких-то двух с половиной тысяч левов я потеряла одного из хороших друзей. Но Димитриос сказал, что сможет найти мне друзей побогаче. Он также сказал, что отдал мне эти деньги, чтобы продемонстрировать свое серьезное отношение: ведь он мог написать записку сам и сходить к моему другу без моего ведома.

Я поняла, что это правда. И также осознала, что если не соглашусь, он лишит меня и других друзей. Так Димитриос стал моим покровителем. Он и правда нашел мне друзей побогаче. Но и себя не обижал: стал покупать модную одежду и захаживать в лучшие кафе.

Вскоре один мой знакомый объяснил, что Димитриос ввязался в политику и часто посещает места, за которыми наблюдает полиция. Я его обозвала дураком, но он не отреагировал, зато сказал, что скоро заработает кучу денег. Потом вдруг разозлился и заявил, что не хочет больше быть в тени, что устал быть бедным. А когда я напомнила, благодаря кому он не страдает от голода, он прямо набросился на меня:

— Ты! Ты зарабатываешь для меня деньги? Да таких, как ты, — тысячи! Несмотря на кроткий и чувствительный вид, ты хитра и хорошо владеешь собой — поэтому я тебя и выбрал. Когда я пришел, то догадался, что в шторах спрятаны деньги. Женщины твоего типа всегда прячут деньги в шторах. Старый трюк. Но ты продолжала бросать тревожные взгляды именно на сумку. Тогда я понял, что ты благоразумна, хотя воображение у тебя страдает. Ты ничего не смыслишь в деньгах. Если человек при деньгах, он может купить все, что приглянулось, и в ресторанах на него смотрят с почтением. Бедными остаются люди без воображения. Когда ты богат, никого не заботит, чем именно ты занимаешься. Есть власть, и только это важно для человека!

И он стал рассказывать про богатых людей, которых видел в Смирне. Про людей, которым принадлежали корабли, которые выращивали инжир и жили в огромных домах за городом.

В какой-то момент мой страх исчез. Когда мужчины становятся сентиментальными и рассказывают о своих мечтах, я начинаю их презирать. Димитриос показался мне смешным: сидел в модной одежде, смотрел мне в глаза… И я рассмеялась.

Он всегда был бледен, но в тот момент вся кровь отхлынула от его лица. Меня вдруг охватил ужас: я решила, что он меня убьет. В руке он держал бокал, потом медленно его поднял и разбил о край стола. Я завизжала. Димитриос остановился и уронил бокал на пол. Сказал, что глупо на меня злиться. Но я знала, что его остановило: с порезанным лицом я была бы бесполезна.

После того случая мы виделись редко. Он часто уезжал из Софии на несколько дней подряд. Куда едет, не рассказывал, а я и не спрашивала. Но знала, что он заводит влиятельных друзей. Однажды, когда возникли проблемы с документами, Димитриос со смехом заверил, что все будет нормально, потому что полиция не посмеет его тронуть.

Как-то утром он пришел ко мне сильно взволнованный. Я никогда не видела его таким небритым и нервным. Он взял меня за руки и сказал: я должна всем говорить, что последние три дня он провел со мной. А потом пошел спать в мою комнату.

Никто о нем не спрашивал, однако я прочла в газете, что в Хаскове было совершено покушение на Стамболийского, и догадалась, где пропадал Димитриос. Я испугалась. Один мой старый друг, которого я знала еще до Димитриоса, хотел купить мне квартиру. После разговора с Димитриосом я согласилась принять эту квартиру.

Дав согласие, я сама перепугалась и в тот же вечер рассказала об этом Димитриосу. Я ожидала, что он рассердится, но он принял новость довольно спокойно и сказал, что для меня так даже лучше. Я никогда не могла читать его мысли. А он всегда выглядел одинаково: как врач, который делает вам больно. Я набралась смелости и напомнила, что у нас остались неразрешенные вопросы. Он пообещал встретиться со мной через три дня и отдать все деньги, которые должен.

Превеза замолчала и, робко улыбнувшись, перевела взгляд с Латимера на Марукакиса. Казалось, она старалась защититься этой улыбкой. Потом еле заметно пожала плечами.

— Вы не понимаете, почему я поверила Димитриосу, думаете, что повела себя как дура… Он меня пугал. И если бы я ему не поверила, то снова пришел бы страх. Все мужчины могут быть опасны. Как опасны прирученные животные в цирке. Но к Димитриосу это не относится. Он только внешне выглядел прирученным. Заглядывая в его карие глаза, вы понимали, что у него нет ни одного из чувств, которые делают обычных мужчин мягкими, что он всегда опасен. Я доверяла ему потому, что у меня не оставалось иного выбора. Но как же я его ненавидела!

Спустя три дня я ждала его в кафе, а он не пришел. Когда мы встретились через несколько недель, он объяснил, что уезжал, и предложил встретиться на следующий день в кафе на рю Перотска. Дыра, которую я никогда не любила.

На этот раз он пришел. Сказал, что испытывает материальные затруднения, однако скоро получит крупную сумму денег и отдаст долг в течение нескольких недель.

Сначала я удивилась, что он пришел на встречу только ради этого. А затем поняла. Он хотел попросить меня об одолжении. Ему нужно было найти доверенное лицо, чтобы получить несколько писем для его друга, турка по имени Талат. Если бы Димитриос мог дать своему другу адрес моей квартиры, то сам забрал бы письма, когда принесет долг.

Я согласилась. Ведь если бы Димитриос пришел за этими письмами, то он должен был и отдать мне деньги. Но сердце подсказывало, и он тоже это знал, что, забрав письма, он мог не вернуть ни единого су. И я бы ничего не сделала.

Мы сидели и пили кофе, когда вдруг заявилась полиция. В то время документы проверяли постоянно, но кафе пользовалось сомнительной репутацией, и лучше было там не светиться. Документы у Димитриоса оказались в порядке, но так как он был иностранцем, полиция записала наши имена. Когда они ушли, он очень разозлился. И думаю, он разозлился не потому, что они записали его имя, а потому, что записали мое. Димитриос вышел из себя и посоветовал забыть о письмах, так как он договорится с кем-нибудь еще. Это была наша последняя встреча.