Ревность - Ален Роб-Грийе

   Во время обеда Фрэнк и А*** планируют вместе поехать в город, в один из ближайших дней, каждый по своим делам. После еды, на террасе, куда подают кофе, они снова заводят разговор о возможной поездке.

   Более яростный, чем обычно, крик ночного зверя прозвучал совсем близко, в саду, у юго-восточного угла дома: Фрэнк стремительно вскакивает с места и большими шагами направляется в ту сторону; каучуковые подошвы бесшумно ступают по плиткам. За несколько секунд его белую рубашку совершенно поглощает тьма.

   Поскольку Фрэнк молчит и не возвращается, А***, подумав, несомненно, будто он что-то обнаружил, тоже поднимается с кресла, бесшумно, упругим движением, и удаляется в том же направлении. Ее платье тоже пропадает в глухой ночи.

   Довольно долгое время не доносится ни единого слова, сказанного голосом, достаточно громким, чтобы преодолеть расстояние в десять метров. А может, в том направлении уже и нет никакого.

   Сейчас Фрэнк уехал. А*** удалилась в свою комнату. Она освещена изнутри, но жалюзи опущены до отказа: сквозь дощечки там и сям пробиваются лишь тонкие лучики света.

   Более яростный, чем обычно, крик зверя, пронзительный и короткий, снова доносится из сада, звучит в самом низу, у подножия террасы. Но на этот раз сигнал звучит у противоположного угла дома, с той стороны, где комната А***.

   Разумеется, невозможно ничего разглядеть, даже напрягая глаза, даже перегибаясь через балюстраду, напротив квадратного столба, столба, который поддерживает юго-западный угол крыши.

   Сейчас тень столба падает на плиточный пол, поперек центральной части террасы, перед спальней. Эта наклонная темная черта указывает, если продолжить ее до стены, на красноватую дорожку, что стекала сверху вниз из правого угла первого окна, того, что ближе к коридору.

   Еще метр или около этого, и тень от столба, и без того очень длинная, достигнет маленького круглого пятнышка на плитах. От него поднимается тонкая вертикальная ниточка; она становится все более заметной по мере того, как восходит по бетонному цоколю. Затем она переходит на деревянную поверхность, от дранки к дранке, становясь все шире и шире, вплоть до подоконника. Но приращение не постоянно: планки, чешуйками находящие друг на друга, ставят потоку преграды своими равноотстоящими выступами, где жидкость разливается сильнее, перед тем как набрать высоту. На самом подоконнике краска большей частью облупилась уже после прохождения потока, так что красный след на три четверти исчез.

   Это пятно всегда было здесь, на стене. А в данный момент вопрос стоит о том, чтобы окрасить заново лишь жалюзи и балюстраду — последнюю в ярко-желтый цвет. Так решила А***.

   Она в комнате, окна которой, выходящие на юг, давно открыты. В самом деле: солнце стоит уже довольно низко, жара спадает, и когда, перед тем как исчезнуть, оно осветит фасад, лучи его, лишенные силы, упадут под косым углом, да и то на несколько мгновений.

   А*** стоит неподвижно у письменного стола; она отвернулась к стене; значит, сквозь распахнутое окно виден только ее профиль. Она собирается перечитать письмо, полученное из Европы с последней почтой. Распечатанный конверт образует белый ромб на полированном столе, рядом с кожаным бюваром и авторучкой с золотым колпачком. Листок бумаги, который она держит перед собою обеими руками, был явно сложен в несколько раз.

   Дочитав до конца страницы, А*** кладет письмо рядом с конвертом, садится на стул, открывает бювар. Из большого кармашка вынимает листок бумаги, того же формата, но девственно чистый, подкладывает под него специальную зеленую промокашку. Затем снимает колпачок с авторучки, наклоняет голову и принимается писать.

   Волнистые пряди, черные и блестящие, рассыпанные по плечам, слегка подрагивают по мере того, как движется перо. Хотя ни рука, ни голова не затронуты движением ни в малейшей степени, волосы, более переимчивые, подхватывают колебания запястья, расширяют их, переводят в неожиданный трепет, от которого вся движущаяся масса, сверху донизу, вспыхивает красными огоньками.

   Распространение волн и их наложение продолжают свою игру даже когда рука остановилась. Но голова поднимается и начинает медленно, плавно поворачиваться к открытому окну. Большие глаза выдерживают, не моргая, этот переход к прямым солнечным лучам.

   В самом низу, на дне долины, перед делянкой в форме трапеции, где косые солнечные лучи с предельной четкостью выделяют каждый султан, каждый лист на банановом дереве, вода в маленькой речушке покрыта рябью, что свидетельствует о быстром течении. Только при таком освещении, к концу дня, можно различить следующие один за другим шевроны, кресты, участки штриховки, которые выстраиваются ряд за рядом из многочисленных прихотливых морщинок. Поток струится, но поверхность, испещренная неизменными линиями, кажется неподвижной.

   Вот так же неизменно блестит вода, и от этого как будто становится прозрачнее. Но судить об этом с близкого расстояния, например с моста, некому. На берегах тоже никого не видно. Рабочим в данный момент нечего делать в этом секторе. К тому же и рабочий день закончился.

   На террасе тень от столба еще удлинилась. Одновременно она отклонилась в сторону. Сейчас она почти достигает входной двери, отмечающей середину фасада. Дверь открыта. Плитки в коридоре украшены насечкой в виде шевронов, похожей на рябь в ручейке, но более правильной.

   Коридор ведет прямо к другой двери, выходящей на подъездной двор. Большая синяя машина остановилась в самом его центре. Пассажирка выходит оттуда и сразу же направляется к дому, легко ступая по каменистой почве, несмотря на высокие каблуки. Она ездила навестить Кристиану, и Фрэнк довез ее до дома.

   Фрэнк сидит в своем кресле, под первым окном кабинета. Тень от столба движется к нему; она пересекла по диагонали более половины террасы, прошла вдоль комнаты, распространившись во всю ее ширину, захватила дверь в коридор и теперь добралась до маленького столика, на который А*** только что положила книгу. Фрэнк задержался немного передохнуть, перед тем как ехать домой: его рабочий день тоже закончился.

   Время аперитива почти пришло, и А***, решив не тянуть, зовет боя: тот показывается из-за угла дома с подносом, на котором стоят две бутылки, три больших стакана и ведерко со льдом. Бой следует по плиткам параллельно стене и попадает в тень на уровне столика, круглого, низенького, куда осторожно ставит поднос, рядом с романом в глянцевой обложке.

   Роман и составляет тему разговора. Отбросив психологические сложности, можно сказать, что он является классическим повествованием о жизни в колониях, в Африке, с описанием торнадо, мятежа туземцев и пересказом разных клубных историй. А*** и Фрэнк живо обсуждают его, попивая маленькими глотками коньяк с газированной водой, коктейль, который хозяйка дома приготовила в трех стаканах.

   Главный герой книги — таможенный чиновник. Герой — не чиновник, он занимает высокий пост в почтенной торговой компании. Дела компании идут плохо, руководство ее вот-вот будет вынуждено прибегнуть к нечестной игре. Дела компании идут отлично. Главный герой — как выясняется — нечестный человек. Он честный человек, он пытается поправить дела, запутанные его предшественником, погибшим в автомобильной катастрофе. Но у него не было предшественника, поскольку компания только что создана, и не было никакой автомобильной катастрофы. Речь шла о корабле (большом белом корабле), а вовсе не об автомобиле.

   Фрэнк по этому поводу рассказывает очередную историю о поломке грузовика. А***, как того требует вежливость, вникает в детали, оказывая внимание гостю, который вскоре встает и прощается, собираясь ехать на собственную плантацию, расположенную чуть дальше к востоку.

   А*** облокотилась о балюстраду. С другой стороны долины солнце пронизывает горизонтальными лучами отдельно стоящие деревья, растущие там и сям на пустоши, что простирается над возделанной зоной. Их тени, очень длинные, чертят на земле толстые параллельные прямые.

   Речушка на дне долины темнеет. Северного склона уже не достигает ни один луч. Солнце скрылось на западе за скалистым пиком. Против света силуэт каменной стены на мгновение отчетливо вырисовывается на пронзительно ярком небе: крутой склон, слегка выпуклый, выходящий на плато остроконечном пиком, за которым следует второй выступ, менее проявленный.

   Блистающий фон очень быстро меркнет. По краю долины султаны банановых деревьев размываются в сумерках.

Половина седьмого.

   Черная ночь и оглушительный стрекот цикад опускаются снова, сейчас, над садом и террасой, вокруг всего дома.