Черносотенцы и Революция - Вадим Кожинов

Он рассказывает, в частности, как 13 мая 1914 года один из депутатов "октябрист (а не "черносотенец". — В.К.) Н. П. Шубинский совершенно сознательно и хладнокровно спровоцировал крупный скандал. В свое время газета "Земщина" ("черносотенная" — В.К.) выступила со статьей, в которой доказывала, что "Речь" (кадетская, под редакцией П. Н. Милюкова. — В.К.) получает огромные суммы из Финляндии, которые идут на содержание кадетской партии (ибо она поддерживала стремление Финляндии получить независимость. В.К.)... За несколько дней до выступления Шубинского состоялся судебный процесс, который... окончился полным оправданием "Земщины" (то есть было установлено, что финны действительно финансируют кадетов, а это являло собой заведомо безобразный факт. — В.К.). Этим фактом и воспользовался Шубинский. Взяв под защиту одну из самых гнусных черносотенных организаций — киевский "Двуглавый Орел", — продолжает свой (весьма, как видим, эмоциональный) рассказ А.Я. Аврех, — он (Шубинский. — В.К.) выразил притворное удивление по поводу якобы совершенно несправедливой критики в его адрес: "Вот, если бы обнаружили, что у "Двуглавого Орла" есть своя контора, что в этой конторе есть конторщик... на имя которого пачками переводятся откуда-нибудь громадные суммы...". Намек был достаточно прозрачен (правые встретили его аплодисментами и криками "Браво"); оратора прервал Милюков, закричавший "Мерзавец". В ответ Пуришкевич завопил (а не "закричал", как Милюков; это уже тенденциозность Авреха. — В.К.), что Милюков — "... скотина, сволочь, битая по морде" (речь шла об описанных выше "ударах по шее" на Литейном проспекте, которые, следовательно, предстают не как попытка убийства, а именно как наказание Милюкова за двурушническую политику. — В.К.), Шубинский, в свою очередь, отпарировал: "Плюю на мерзавца". Дальше последовала реплика Керенского в адрес того же Шубинского: "Наглый лгун", возглас Милюкова: "Негодяй", реплика Пуришкевича: "Шубинский, браво". Председательствовавший А. И. Коновалов предложил всех четырех за употребление непарламентских выражений исключить на одно заседание... Милюков, Керенский и Пуришкевич были исключены, а исключение Шубинского отклонено... Против предложения председательствующего демонстративно проголосовала часть октябристов" (с. 136). Ведь вначале Шубинский только сообщил факты, за что был обруган и уж тогда ответил тем же...

Итак, и кадет (к тому же именно он начал "непарламентский" обмен любезностями), и "черносотенец", и октябрист, и трудовик (Керенский) вполне стоят друг друга. Когда говорят о "хулиганстве" думских "черносотенцев", очередной раз применяют прием двойного счета: что позволено Милюковым, то, мол, не позволено Пуришкевичам.

Между прочим, точно такая же фальсификация была присуща в 1992-1993 годах "освещению" работы Верховного Совета и Съезда депутатов в проправительственных средствах массовой информации. Так, например, постоянно воспроизводилась на телеэкране сцена драки перед столом президиума на одном из Съездов, — сцена, призванная показать "уровень" депутатского корпуса. И только немногие внимательные телезрители отдавали себе отчет в том, что драчун-то был один (другие депутаты только отгораживались ладонями от его натиска) — и был это самый что ни на есть "радикальный демократ" тов. Шабад. А между тем сию сцену сумели интерпретировать как разоблачение прискорбных качеств "консервативного" большинства депутатского корпуса (впрочем, о соотношении парламента и правительства до Революции и сегодня мы еще будем говорить).

Милюков и либералы вообще трактуются как лица, свысока презиравшие "черносотенцев", прямо-таки страдавшие от необходимости находиться с ними в одном зале заседаний и т.п. В действительности это "презрение" было только политической позой, которая свободно заменялась иной, когда такая замена оказывалась выгодной. Так, в другом исследовании того же А.Я. Авреха, "Распад третьеиюньской системы" (М., 1985), показано, что всего лишь через десяток недель после только что описанного громкого скандала, 26 июля 1914 года — в условиях начала войны — Милюков и Пуришкевич, эти (цитирую Авреха) "недавние непримиримые враги церемонно представились друг другу и обменялись рукопожатиями. "Знакомство" состоялось. Оно оказалось весьма символичным: вся последующая деятельность кадетов прошла под знаком этого рукопожатия" (с. 11).

В отличие от А.Я. Авреха, я считаю правильным "перевернуть" последнюю формулировку и сказать: вся последующая деятельность Пуришкевича "прошла под знаком" этого рукопожатия, и в конечном счете Пуришкевич оказался пособником Милюкова (смысл этого утверждения прояснится ниже).

Стоит коснуться еще одного сюжета. Обосновывая резко негативную оценку "черносотенных" лидеров, весьма часто напоминают о том, что они и сами были склонны крайне критически отзываться друг о друге; это преподносится как своего рода неопровержимое доказательство их несостоятельности. Однако в сфере политики — во всяком случае, российской политики — подобное "взаимопоедание" близких, казалось бы, друг другу людей выступает как типичнейшее явление. Лидер будто бы вполне благопристойных октябристов А. И. Гучков считал, например, допустимым заявлять, что "в Союзе 17 октября (то есть в возглавляемой им партии. — В.К.) девять десятых — сволочь, ничего общего с целью Союза не имеющая".[54]

Но обратимся непосредственно к проблеме "черносотенного" террора. Совсем недавно вышло в свет, по сути дела, первое по времени исследование о "черносотенцах"; публиковавшиеся ранее книги и статьи были только пропагандистскими "разоблачениями", а не плодами действительного изучения предмета.

Речь идет об уже упоминавшейся книге С. А. Степанова "Черная сотня в России (1905-1914)", изданной в Москве в 1992 году (ранее, в 1981 году, в Якутске вышла его книга "Банкротство аграрной программы черносотенных союзов"). Сочинение С. А. Степанова отнюдь не свободно от заведомой тенденциозности, от набивших оскомину штампов и заклинаний; начав работу над своей темой еще в 1970-х годах, историк и позднее не смог преодолеть давно сложившиеся стереотипы. Но так или иначе С. А. Степанов все же изучает факты и стремится сделать выводы именно из фактов, а не из предвзятых — нередко чисто клеветнических — "мнений".

С. А. Степанов, в частности, самым тщательным образом исследовал печатные и особенно архивные материалы, касающиеся террористической деятельности "черносотенцев"; этому посвящен целый раздел его книги, который так и озаглавлен — "Черный террор". И выясняется, что, во-первых, террористические акты начались только летом 1906 года, когда на счету красносотенных террористов имелись уже многие сотни политических убийств; далее, "черносотенцам" вменяли в вину всего лишь три убийства и одно неудавшееся покушение на убийство; что, наконец, даже эти четыре террористических акта не вполне ясны и оставляют по меньшей мере странное впечатление.

Нелишне будет отметить, что повторяемые в различных изданиях утверждения, согласно которым большевики Ф. А. Афанасьев и Н. Э. Бауман были будто бы убиты "черносотенцами", имеет, так сказать, метафорическое значение; ведь оба эти убийства произошли во время стихийных массовых беспорядков в октябре 1905 года, а первая имевшая отношение к террору "черносотенная" организация — Союз русского народа — только начала формироваться в ноябре. И поэтому говорить о действительном "черносотенном" терроре уместно лишь применительно к 1906-му и последующим годам. Характерно, что стремящийся к объективности С. А. Степанов упоминает о гибели Баумана и Афанасьева не в главе "Черный террор", а в рассказе о "неорганизованных" столкновениях взбудораженных царским манифестом 17 октября 1905 года человеческих толп.

Когда же начался реальный "черный террор"? 18июля 1906годавТериоках под Петербургом был двумя выстрелами из револьвера убит кадетский депутат Думы М. Я. Герценштейн. Весьма осведомленный лидер партии националистов (которая, будучи близка к "черносотенцам", все же не разделяла ряд важнейших их устремлений) В. В. Шульгин убедительно объяснил впоследствии причину особой ненависти правых к Герценштейну:

"Говоря об аграрном вопросе в 1-й Государственной Думе... Герценштейн произнес неосторожное слово, которое ему стоило жизни... В то время "освободителям" удалось поднять в некоторых губерниях волну так называемых "аграрных беспорядков", то есть попросту волну погромов (выделено мною. В.К.) помещичьих усадеб. Погромы эти иногда сопровождались насилиями и убийствами, но еще чаще заканчивались поджогами... пылали эти "дворянские гнезда", из которых вылупилась вся культура России. "Освободители" 1905 года очень хорошо понимали, что... поместное землевладение... составляет один из оплотов Исторической России... Вот такие сцены Герценштейн назвал в своей речи "иллюминациями". Слово это болезненно прокатилось по всей России... многие прекрасно поняли: то, что для одних тяжкая трагедия... то другим (то есть "освободителям") доставляет явную или плохо скрываемую радость. В результате Герценштейн был убит кем-то из-за угла. Кем, не удалось установишь (выделено мною. — В.К.), но в причине, толкнувшей убийцу на месть, не приходится сомневаться".[55]