Западня - Кэти Сьюэлл

Вдруг Шейла вернулась в комнату:

— Слушай, думаешь, мир — такой огромный, да? Думал, можно приехать сюда и спрятаться? Я знаю, почему ты сбежал. Я это вычислила в момент, поэтому нечего быть со мной таким самодовольным. — Шейла переступала с ноги на ногу, лицо ее горело румянцем. Глаза сверкали нескрываемым удовлетворением.

У Давида перехватило дыхание. Черт подери!

— Ну и что? — хоть он и был шокирован, но старался говорить небрежно. Не было смысла что-либо отрицать. — Что ты собираешься с этим делать?

— Ничего, — ответила она, улыбаясь. — Просто оставь свое зазнайство, свою лживую британскую непогрешимость. Принимая во внимание, что с тобой произошло, она совершенно неуместна.

Шейла подошла ближе, и ему стало неуютно оттого, что она возвышается над ним. Давид встал и посмотрел ей в лицо:

— Зазнайство? Непогрешимость? Шейла, я раздавлен! Поверь мне, я достаточно наказан за то, что сделал. Моя вера в себя полностью разрушена, и именно по этому больному месту ты меня все время бьешь.

Шейла не ответила. Она, казалось, понимала, что он прав, поэтому Давид просто продолжил:

— Я пытаюсь вычислить, в чем твоя проблема. Мужчины в целом, или только британцы, или врачи, или неудачники, или любой человек, чья квалификация выше твоей? А может, тебе просто не нравится мое лицо? Я стараюсь изо всех сил, пытаюсь овладеть профессией. Я не понимаю, чем я тебя так раздражаю.

Шейла осталась при своем мнении, но она явно была потрясена выдвинутым им обвинением.

— Нет, — наконец произнесла она. — Ты не раздражаешь меня ни в коей мере. Я слишком занята, чтобы меня раздражали временные доктора, люди, которые воспринимают это место как остановку в пути, как временное пристанище. Это моя вотчина, и я просто хочу быть уверена, что здесь все делается как следует.

«Это моя вотчина!» Да, воистину, она была большой рыбой в маленьком пруду. Где еще она смогла бы получить такую власть? Кажется, это одна из основных причин, почему она остается в Лосином Ручье. Давид плюхнулся на свой стул и выдохнул. Он устал как собака.

Глава 7

Кардифф, 2006

Ясное утреннее солнце светило в окно и совсем не гармонировало с неприятными ощущениями в желудке. Давид чувствовал себя неуютно оттого, что не помнит деталей вчерашней автокатастрофы. Столкновение, полицейские, «скорая помощь», скандальный отказ от сдачи анализа на уровень алкоголя в крови — он не помнил ничего.

Давид смотрел, как молоденькая, как школьница, медсестра сдвигает ширму вокруг его кровати. Она стала рядом и с интересом наблюдала, как высокий симпатичный доктор с гладкой шоколадной кожей легко снимает повязку с головы Давида. Зафар Такурдас посмеивался и сыпал шутками, пока осматривал неглубокий порез на его голове.

— Ну что, доктор Вудрафф, это вас скалкой так?

— Скалкой?

— Ну, приходите домой поздно, уставший, а жена за дверью притаилась со скалкой. Потом — бац! — по голове.

Молоденькая медсестра захихикала, и Зафар подмигнул ей. Давид был не в настроении дурачиться, поэтому просто закрыл глаза.

— Получай, муж! Ты путаешься с девицами, и я научу тебя, как себя вести! — Зафар Такурдас размахивал воображаемой скалкой. — В моей стране жена подкрадывается к мужу ночью, и вжик! — Он схватил скальпель с лотка и провел им в воздухе над пахом Давида. Медсестра бесстыдно расхохоталась.

— Прекратите паясничать, — прорычал Давид молодому врачу.

В дверях появилось строгое лицо. Зафар задохнулся и почтительно вытянулся.

— Доктор Пейн-Лоусон, — он широко улыбнулся, — я как раз осматриваю… царапину на голове доктора Вудраффа.

Давид поднял голову и чертыхнулся про себя при виде главврача, человека, с которым он всегда плохо ладил. Мало того, что у него проблемы со здоровьем, мало того, что он в таком унизительном положении, так еще и на глазах у собственного начальства, в той самой больнице, где работает!

Пейн-Лоусон вошел и уставился на Давида сверху вниз:

— Что у нас тут? — В его глазах явственно читалось злорадное ликование. Главврач принюхался, и на его лице отразилось легкое отвращение, когда он заметил следы рвоты на краю подушки. Давид понимал, что выглядит отвратительно. Синяк под глазом, отросшая щетина, грязь под ногтями. Во рту ощущение, да наверняка и запах, будто там ночевал караван верблюдов.

— Насколько я понимаю, ты сегодня не в состоянии работать? — презрительно загоготал вошедший, но глаза его оставались серьезными и злыми.

— Конечно, нет, — ответил Зафар Такурдас. — Ему нужно несколько дней отдохнуть. У него сотрясение мозга.

Пейн-Лоусон никак не отреагировал на эти слова.

— Я знаю, что в момент аварии ты был в состоянии сильного алкогольного опьянения.

— Не очень сильного, — пробормотал Давид.

— Глупости, Вудрафф. Я уверен, у тебя до сих пор интоксикация. Уровень алкоголя в крови был выше крыши. Полицейские сказали, что запретят тебе садиться за руль минимум на год. Я искренне надеюсь, что это не отразится на исполнении твоих служебных обязанностей. Но об этом мы поговорим позже.

— Да, позже, — согласился Вудрафф, — хотя я не думаю, что тебя это касается.

— Ошибаешься, друг мой. В мои обязанности главврача входит реагировать на… э… предосудительное поведение медиков, работающих под моим началом.

Швы на голове нещадно горели, и Давида подташнивало, хотя в желудке не было ничего, кроме чашки чая.

— В данный момент я здесь как пациент, Джордж. Я попал в аварию, у меня чертова рана на голове и серьезное сотрясение мозга. — Давид перевел дух. — Поэтому послушай, «мой друг», хватит доводить меня, пока меня не стошнило на твои туфли. — Давид сам удивился, как он мог сказать такое. Может, это из-за инъекции морфина он потерял всякую осторожность? Внутри он весь съежился, понимая, что только что вырыл себе большую черную яму… размером с гроб. Пейн-Лоусон в состоянии сделать его жизнь чрезвычайно неприятной.

— Должен заметить, мне совсем не нравится то, что я вижу, — холодно ответил Пейн-Лоусон, но отступил на шаг, чтобы в случае чего и правда не забрызгать туфли. — Несколько человек жаловались на твое поведение в последние недели. Если всему виной некие личные проблемы, я бы порекомендовал тебе взять отпуск. Я слышал… от тебя ушла жена.

Давид был шокирован. Врачи редко сплетничают друг о друге, даже если они не ладят между собой. Он ломал голову, кто мог говорить о нем с Пейн-Лоусоном. В любом случае, он ошибается. Его жена не «ушла» от него, черт возьми!

— Насколько я знаю — хотя, может, ты знаешь то, что мне неизвестно, — моя жена в командировке. Но так ли необходимо обсуждать мою личную жизнь при посторонних?

— Я только хочу сказать, что это, кажется, влияет на твое поведение.

Зафар хоть и ребячлив, но у него строгие этические нормы. С очевидным беспокойством он обратился к Пейн-Лоусону:

— Пожалуйста, не могли бы вы поговорить позднее. Я сейчас отвечаю за состояние доктора Вудраффа. Он начинает волноваться, а ему это очень вредно. У него серьезная травма головы.

Главврач уже открыл рот, чтобы возразить, но тут внезапно раздался пронзительный крик младенца в соседней палате. Этот крик перекрыл тысячи других звуков в отделении неотложной помощи. Давиду показалось, что это закричал он сам. Вибрация резонировала и отзывалась миллионом колоколов в голове. Спать… Если бы только ему дали поспать. Просто поспать, а потом проснуться от этого кошмара. Проснуться в своей привычной реальной жизни, пропитанной стабильностью и довольством.

Днем, спустя двадцать часов после аварии, Давид был готов вернуться домой. Маргарет, добрая, заботливая медсестра, с которой он встречался по работе и раньше, принесла его вещи, и он стал одеваться. Сначала сражался с брюками — колено никак не гнулось, а голова казалась такой большой, будто мозги вспухли.

— Только что звонила ваша жена. Она сейчас на развилке трассы М4, так что будет через час. Бедняжка, она целый день за рулем. Боже мой, прямо из Глазго!

Давид попытался застегнуть рубашку, но левое запястье было сильно поцарапано, и Маргарет наклонилась и помогла ему.

— Поберегите себя пару деньков, — заботливо советовала она. — И знаете, доктор, предложите-ка вашей очаровательной супруге отвезти вас отдохнуть куда-нибудь, где жарко и солнечно. На Тенериф или еще какой-нибудь остров. Там очень славно, ей-богу. Вы можете вылететь самолетом прямо из Кардиффа, это легче легкого.

Давид с подозрением уставился на нее:

— Скажите, неужели действительно ВСЕ знают?

Серые глаза с гусиными лапками морщинок на улыбчивом лице смотрели на него серьезно, даже строго.

— Ну, любит народ немного посплетничать, доктор Вудрафф. Но вы не обращайте на них внимания. Я могу вам столько рассказать, что у вас волосы дыбом станут. — Маргарет склонилась над ним, накрыла теплой ладонью руку Давида и прошептала: — Мне очень жаль, что вам запретили водить машину. Но я хочу вам предложить… Мой сын, Левелин, у него отличный «Форд-Фиеста». Сыну двадцать шесть лет, и он уже два года безработный. Он очень хороший водитель. Надежный. Если вам нужно… Он много не запросит.