Карнавал в последние выходные августа - Наталия Землякова

— Влад, ты, наверное, не знаешь, в журнале «STYLE Москва» введен мораторий на слово «кризис»: мы живем так, как будто его и нет. Иначе — ты же знаешь наших людей — все впадут или в панику, или в апатию, что одинаково плохо.

— Согласен, — кивнул Влад. — Это ты мудро поступила. Но рекламные бюджеты падают, и не замечать этого невозможно. Так что надо в любом случае сконцентрироваться и работать на повышенных скоростях. Даже кризис не повод потерять аудиторию, слишком дорого она нам всем досталась.

— Влад, — решила рискнуть Лиза после того, как выпила немного коньяку и почувствовала, что внутри потеплело. — А если я не хочу повышать скорость? Наоборот, я бы с удовольствием ее сбавила…

— Сейчас, Лиза, поверь мне, не самое подходящее для этого время, — сурово отчеканил Влад Князев.

И это была не точка зрения успешного автора и лучшего друга — это был приказ, который не обсуждается. «Точно, — подумала Лиза. — У него есть процент акций в журнале. Поэтому он так волнуется. Плевал он на аудиторию. Впрочем, Влад прав, аудитория — это деньги. Каждый человек имеет цену». Но внезапно в Лизе проснулась злость. Неужели Влад Князев только для того дружит с ней, ходит по концертным залам, дает мудрые советы, чтобы его личный доход рос? Если это так, то на одного предателя в ее жизни стало больше. Но, прежде чем вынести окончательный приговор, Лиза решила дать Владу еще один шанс.

— Влад, я буду откровенна, ведь ты — мой друг, — медленно произнесла она, нарочито выделив последнее слово. — Со мной происходят странные вещи. Да, я много лет крутила этот барабан. Но сейчас я как машина без горючего. Я просто качусь сама не знаю куда.

— Лиза, не будь ребенком. Катиться, как ты выражаешься, без горючего можно только в одном направлении — с горы вниз. Вниз! Понимаешь? Но ведь самое трудное не взобраться на гору, нет! А второй раз вернуться на ту же вершину, на которой ты уже когда-то побывал. Я понимаю, ты устала. Сейчас будут каникулы — поезжай отдохни. Ты же собиралась в горы.

— Влад, ты меня не слышишь! — в отчаянии, что теряет друга навсегда, повысила голос Лиза.

Хорошо, что Бачелли пел довольно громко и остальные гости ресторана ничего не услышали.

— Мне скучно, понимаешь? Я не могу десять лет жить по плану «двенадцать номеров в год», не могу каждую зиму думать про летнюю коллекцию одежды, а летом — про зимнюю. Я не могу бесконечно править эти заголовки, не могу который год делать вид, что делаю нечто ужасно важное. Помнишь, фильм такой был — «Особо важное задание». Так там война была! Но сейчас же нет войны! Так почему я хотя бы на время не могу перестать подносить снаряды?

Пока Лиза все это сбивчиво говорила, Влад молчал и тщательно подбирал остатки соуса с тарелки кусочком восхитительного итальянского хлеба.

— Очень вкусно, — зажмурился он от наслаждения и сделал знак своей холеной рукой официанту, мол, спасибо, можно забирать. — Я все понял, Лиза. Не надо на меня кричать.

— Извини, Влад…

— Ничего страшного. Но теперь я верю, что ты действительно могла разнести стойку регистрации в отеле. Бедные итальянцы! Ты напугала их до полусмерти. Трудно такого ожидать от сдержанной воспитанной девушки, — улыбнулся Князев. — Но меня можешь не стесняться. Заказать тебе еще коньяку?

— Ты провокатор, Влад! — засмеялась Лиза. — Мне больше коньяку не нужно. Я и с пятидесяти граммов отлично выговорилась.

— Нет, дело не в коньяке. Это музыка открывает душу человека так, как ничто другое раскрыть не может. И я буду с тобой тоже откровенен, Лиза. Запомни: что бы ни случилось, тебя никогда никому не будет жалко. Просто потому, что декорации твоей жизни слишком красивы. Тебя будут ненавидеть, тебе будут завидовать, над тобой будут смеяться, но жалости ты не дождешься. Искренней, человеческой жалости, без которой действительно трудно жить.

— Но я не хочу никого провоцировать на жалость.

— У тебя и не получится. Спровоцировать можно только ненависть — как, например, Ксюша Собчак. Любовь — нет. А жалость и любовь, как правило, ходят вместе. Так что ты больше никому не жалуйся — мой тебе совет. Легче тебе не станет. Просто потому, что тебя никто не захочет услышать.

— Спасибо, Влад, — уверенно произнесла Лиза. — Я рада, что не ошиблась хотя бы в тебе.

Они уже съели горячее и ждали десерт, когда у Лизы зазвонил телефон.

— Лиза, ты дома? Я буду у тебя через полчаса, — тихим голосом произнес Иван. — Можно? Или у тебя важная встреча?

— Нет, нет, я могу, конечно, как и договаривались, — почти невпопад, волнуясь, ответила Лиза.

— Тогда жду тебя на крыльце.

Лиза начала лихорадочно собираться, придумала на ходу историю про подругу, которая нуждается в экстренной помощи, потребовала срочно принести счет. Ее взволновал голос Ивана Бекетова, растерянный и какой-то детский. Но еще больше — грядущее повторение одного из самых счастливых вечеров в ее жизни. А Лиза Соболевская отлично знала — настоящее счастье никогда не повторяется. Даже если декорации и действующие лица остались прежними…

— Прощай, Лиза! Будь осторожна, — по-дружески поцеловал ее Влад. — Жаль, что так получилось. Кстати, я тут недавно выискал очень интересное высказывание Греты Гарбо. Когда ты становишься частью системы, рано или поздно система уничтожает тебя.

— Отличная реплика, Влад, в следующей статье про кинодиву обязательно ее используй, — улыбнулась Лиза и приподнялась на цыпочках, чтобы чмокнуть Князева в щеку. Она почувствовала, что от него пахнет луком. И этот запах никак не вязался с таким красивым и элегантным мужчиной, как Влад Князев.

Лиза доехала до дома неожиданно быстро, — именно в этот вечер улицы заснеженной Москвы оказались пустынны. Поэтому Лиза не удивилась, когда увидела, что на крыльце ее никто не ждет.

Лиза поднялась на лифте… и оторопела. Возле двери ее квартиры, свернувшись в комочек, лежал человек в темно-сером ватнике. Ивана Бекетова она узнала только по цвету волос.

— Вань, ты спишь? — присела она рядом с ним и провела рукой по волосам. — Ты пьяный, что ли?

— Нет, — тихо прошептал он, даже не открывая глаз. — Я не пьяный. Я умираю.

— Ну хорошо, поднимайся и пойдем умирать ко мне, там все-таки удобнее.

Иван вошел в квартиру и, не разуваясь, направился сразу в сторону дивана.

Лиза сняла в прихожей шубу, туфли и вошла в комнату. Ее взору предстала необычная картина — восходящая звезда русского кино возлежал на ее роскошном диване цвета горького шоколада в потертом ватнике. Он выглядел так, словно только что вернулся с войны.