Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 5. Пьесы (1911–1921) - Николай Степанович Гумилев

летали

По всей стране, как рыжие орлы.

И как-то вечером на состязанье

Певец из племени Бену-Ассад

(Так ненавистно мне это названье!)

Запел и на меня направил взгляд:

«Был Годжр из Кинда воин очень сильный,

И сильно плачет Годжрова жена...»

Я понял всё, увидел столб могильный

И умертвил на месте крикуна.

Домой я моего погнал верблюда

И мчался восемь дней, и наконец

Увидел: вместо башен — камней груда,

Обрывки шкур в загоне для овец.

Тогда я, словно раненая птица,

К Константинополю направил путь.

Я думал: Кесарь может согласиться,

Несчастному поможет как-нибудь.

Шесть тысяч копий, да четыре — луков,

Да две — людей, приученных к мечу,

Да сколько надо для отряда вьюков

Я попросить у Кесаря хочу.

Евнух

Зачем же Кесарь вмешиваться будет

В пустые распри чуждых нам народов,

Какую славу или прибыль может

Он получить от этих малых войн?

Имр

Когда Бену-Ассад, народ коварный,

Давно заслуженную примет часть,

То вся страна, навеки благодарна,

Клянусь, признает Кесареву власть.

Евнух

Не знаю я, как отнесется Кесарь

К завоеваньям, часто ненадежным,

Порою трудным и всегда ненужным,

Но доложу. Быть может, ты слыхал,

Что начали мы преобразованье

Всех императорских постановлений

В один обширный, полный свод законов,

Дабы никто в народе не страшился

Ни яда языка, ни злых коварств.

К чему же нам теперь завоеванья?

Но все ж я доложу. Однако прежде

Ответь мне правду: ты не манихей?

Как помышляешь ты о Воплощенье?

Имр

В пустыне думать некогда о Боге.

Там битвы, львы и зыбкие пески.

Но я однажды видел у дороги,

Как черный камень молят старики.

Евнух

Ну что ж! Язычник может быть крещен,

Еретика исправит лишь железо.

Ты знаешь, для похода нужен вождь,

Доместик пеших воинов и конных,

Знакомый и с народом, и с пустыней,

Во всем покорный Кесаревой воле...

Что, если бы мы выбрали тебя?

Имр

С тех пор как я, бродяга безрассудный,

Узнал о том, что мой отец убит,

Я вечно слышу сердцем голос чудный,

Который мне о мщенье говорит.

И этот голос, пламенем пропитан,

В толпе и битве заглушил бы всех,

Как будто тот, кому принадлежит он,

Одет в броню и леопардов мех.

Я клялся не носить духов в фиоле,

Не есть свежины, и не пить вина,

И не касаться женщины, доколе

Моя обида не отомщена.

Евнух

Зачем же ты приехал в Византию,

Смешной дикарь? Таких, как здесь, духов

Из мускуса, из розового масла,

Из амбры и раздавленных левкоев

Ты не найдешь от стран гиперборейских

До смертоносной Суматры и Явы.

На наших празднествах едят быков,

Оливками и медом начиненных,

И перепелок маленьких и нежных,

И вкусных, вкусных, как блаженство рая.

Мы запиваем их вином заветным,

Что от тысячелетий сохранило

Лишь крепость дивную да ароматность

И стало черным и густым, как деготь.

А женщины! Но здесь остановлюсь,

Затем что я принадлежу к священству.

Скажу одно: когда ты сдержишь клятву,

Ты будешь самым стойким из людей,

И мы пошлем тебя тогда не только

В Аравию, а в Индию и даже

К великому и славному Китаю.

(Выходит.)

Входит Зоя.

Сцена вторая

Имр и Зоя.

Зоя

Скажи, не ты ли мой учитель новый,

Прибывший с юга, чтоб меня наставить

В дидактике и тайных свойствах трав?

Имр

Ты, девушка, ошиблась, я другому

Тебя сумел бы лучше научить:

Подкрадываться к вражескому дому

И факел тлеющий в траве влачить;

На белого, как молоко, верблюда

Вскочив, часами пожирать пески

Да в бухте Джедды у морского чуда

Ударом ловким выпускать кишки.

Я б страсти научил тебя беспечной

Да песням об истоме милых глаз

И радости ночной, но их, конечно,

И пела и слыхала ты не раз.

Зоя

Ах, кроме наставлений и обеден,

Я ничего не слышала, ты первый

Заговорил со мною о любви.

Имр

Как, и тебя еще не целовали

И никого не целовала ты?

Зоя

Я целовала гладкие каменья,

Которые выбрасывало море,

Я целовала лепестки жасмина,

Который вырос под моим окошком.

Когда мне становилось очень больно,

Тогда свои я целовала руки,

Меня ж с тех пор, как мать моя скончалась

Никто ни разу не поцеловал.

Имр

Но сколько лет тебе?

Зоя

Уже тринадцать.

Имр

У нас в твои лета выходят замуж

Или любовников заводят. Помню

Одну мою любовь я...

Зоя

Расскажи!

Имр

Плеяды в небе, как на женском платье

Алмазы, были полными огня.

Дозорами ее бродили братья,

И каждый мыслил умертвить меня.

А я прокрался к ней, подобно змею.

Она уже разделась, чтобы лечь,

И молвила: «Не буду я твоею,

Зачем не хочешь ты открытых встреч?»

Но всё ж пошла за мною; мы влачили

Цветную ткань, чтоб замести следы.

Так мы пришли туда, где белых лилий

Вставали чаши посреди воды.

Там голову ее я взял руками,

Она руками стан мой обвила.

Как жарок рот ее, с ее грудями

Сравнятся блеском только зеркала.

Глаза пугливы, как глаза газели,

Стоящей над детенышем своим,

И запах мускуса в