Тени за холмами (СИ) - Крейн Антонина

Младший принц поднял взгляд от подарка.

— Это пуговица того Лиссая, — ошарашенно сказал он.

— Да, — я кивнула. — Того.

Зеленющие глаза Лиса подернулись дымкой. Он крутанул стекляшкой, разглядывая ее на свет, а потом, поколебавшись, убрал в карман. Из коробочки принц взял еще одну конфету.

Я почесала нос:

— Это подарок-напоминание. Будьте осторожнее, пожалуйста. Ваши эксперименты и путешествия — это прекрасно, но… Быть живым — еще прекраснее.

— Разве быть живым не означает делать то, что хочешь? — возразил принц.

Я пожала плечами.

Лиссай развернул еще одну карамельку и развёл руками:

— Иногда мне к-кажется, что вы ск-кучаете по старому Лиссаю, но не видите, что я и есть он. Я остался прежним. За ик-ключением тела, конечно же.

— Почти год прошел. Никто из нас не остался прежним.

— Ну так это эволюция, а не революция… К-как сын к-короля говорю: эволюция — это нормально, — рыжий улыбнулся и поправил челку. — Мы растём, движемся вперёд. Ежечасно перед нами открываются новые перспек-ктивы… Кстати, об этом. Давайте всё же ск-корее пойдем по мирам — мне не терпится! А без вас в Междумирье очень одиноко, выть хочется, — он вздохнул и разгрыз очередную сладость.

Я усмехнулась:

— Конфеты понравились вам больше, чем пуговица, да?

— К-конфеты прекрасные. Я ими всех угощаю, а они никак не кончаются. Они что, зачарованные?

Я подмигнула.

Зачарованные. С помощью Кадии. Учитывая, что подруга отнюдь не магический гений, даже странно, что эффект получился нужным. Преврати конфеты принца в лягушку — я бы не удивилась!

Лиссай надел очки и пошел прочь по коридору, вновь насвистывая. Сначала печальная, мелодия перешла в мажор, не успел принц скрыться за поворотом.

Лёгкие, лёгкие люди…

Звон обеденного гонга застал меня в подвалах ведомственного Архива.

Я вольготно расположилась в огромном кожаном кресле с витыми ручками (под размер мастера Улиуса) и, кажется, уснула. Мне снилась какая-то смазанная ерунда: будто книги по всему миру лихорадочно листаются сами по себе, а смутно знакомый-голос (во снах всё всегда не ясно) бормочет: "Ну нетушки, я на такое не соглашусь! Вздумали тоже! Фигушки!".

Как говорится, не так страшен сон, как его толкование.

Я вздрогнула и открыла глаза. Нижний Юго-Западный Архивный Зал тонул в привычном зеленоватом полумраке. Каменные своды — совсем как в винных погребах — пахли сыростью. Тут и там громоздились шкафы со стеклянными колбами, наполненными туманом. В тумане — волшебном, консервирующем — хранились старинные манускрипты.

На хлипких этажерках, расставленных хитрым лабиринтом (будто домино, так и хочется проверить, толкнув крайнюю), лежали другие свитки — попроще. Среди них я откопала документы по Марцеле из Дома Парящих — и теперь бумаги были небрежно рассыпаны на полу под креслом — соскользнули с моих колен… Упс. Архивариусы за такое мне башку открутят.

Слезая с кресла, я макушкой стукнулась о магическую сферу: все светильники в Нижнем Архиве точечные, подвешены, заразы, очень низко. Читать удобно, а вот вставать и садиться — не очень.

— Прах! — ругнулась я, потирая ушиб.

— Ш-ш-ш-ш-ш! — тотчас разнеслось вдали. Меж этажерок скользнула тень архивариуса. Я поспешила спрятать бумаги в рюкзак, морально готовясь к трёпке.

Архивариус — горбоносый старик в черном балахоне, — прошаркал ко мне и обвинительно сложил руки на груди.

— Тинави, — вздохнул коллега, — Там на лестнице валяется несколько ташени. Вы опять закрыли за собой дверь в Архив — зачем?

— Люблю приватность, ничего не могу с собой поделать, — повинилась я. — Птички для меня?

— Я тоже люблю приватность — не читал. Но для вас, вестимо. Больше посетителей сейчас нет, а мне уже лет тридцать… — архивариус задумался, — Или сорок никто не пишет.

— Бедняга вы!

— Почему? — удивился архивариус.

И это удивление было таким искренним, что я не решилась объяснять.

— Но птички ярко-желтого цвета, — проворчал старик мне вслед. — Вестимо, госпожа Селия вас ищет.

— Вестимо, мне конец, — отозвалась я и мрачно потопала прочь.

До кабинета Селии нужно было не только придумать причину того, фигли я опять сплю на рабочем месте, но и преодолеть двести тридцать ступеней узкой винтовой лестницы.

С таким-то входом в Архив и не странно, что у сотрудников туго с социализацией…

ГЛАВА 7. Терновый замок

Беседочный увалень — садовая нечисть; каменный дух, похожий на маленького тролля. Мозг увальня напоминает мозг животного, но иногда с беседочниками случаются «припадки самосознания»: они погружаются в пучину рефлексии, достойную пустынных поэтов прошлого века. Тогда беседочные увальни начинают крушить всё, что видят, стараясь вернуться к привычному, безопасному «отупению».

Энциклопедия «Доронах»

На втором этаже Ведомства я встретила дивную процессию.

Несколько дворцовых слуг плелись по коридору. Они были как муравьи: каждый нес по тяжелому и объемному ящику, во многажды превосходившему человеческий размер. Я хмыкнула, узнав вещи из нашего тридцать второго кабинета.

Сам Полынь стоял тут же, в дверях, меланхолично созерцая переезд.

Когда один из пажей чуть не выронил ношу, Внемлющий насупился, пропел заклинание Глайло и пошевелил двумя пальцами, изображая «походку». Из-за плеча Полыни вынырнула оживленная иджикаянская мумия и колченого пристроилась вслед за последним пажом. Слуга сглотнул так громко, что эхо разнеслось по коридору.

Он тотчас стал гораздо более внимательным, этот слуга.

Я приблизилась к Ловчему.

— Тебе правда нужно всё это во дворце? — я поправила отлетевший бинт у мумии, проковылявшей мимо. — Ты навсегда к королеве уходишь, что ли?

Полынь пожал плечами:

— Просто устроил уборку. Я сентиментален, Тинави. Никогда не решаюсь выкинуть старые вещи. А дворец станет отличным перевалочным пунктом по пути на помойку.

— Ага! Все-таки уборка! — я подловила его. — Значит, было что убирать в твоем "сложносочиненном порядке"!

— Или я сейчас оговорился, — подмигнул куратор.

Я набегала по крученым лесенкам Ведомства еще километров пять, прежде чем отыскала Селию. Совет: хотите похудеть? Потеряйтесь в нашем министерстве, не будучи магом. Работает на все сто.

Дело в том, что Селия проводила экскурсию группе новеньких Ловчих. Несмотря на хромоту, ассистентка перемещалась очень быстро. У всех, кого я спрашивала о координатах Селии, информация оказывалась устаревшей: пока я добиралась до места, экскурсии уже и след простывал. Спрогнозировать траекторию было невозможно: Селия всегда действует по вдохновению. А оно у умных людей жесть какое непредсказуемое.

Наконец, игра в догонялки завершилась на первом этаже. Экскурсия заканчивалась там же. Ловчие заваливали Селию финальными вопросами, возбужденно перешептывались и перекидывались сплетнями, крутили головами. Настоящие мальки.

— А почему в Шолохе все еще шестеро Ходящих? — спросил один новичок. — Почему король не берет свежих теневиков?

— Это не относится к компетенции нашего ведомства, — отрезала Селия.

— Правда, что многие столичные скульптуры умеют оживать? Оживают ли статуи на фонтане семнадцати знатных Домов?

— Это не относится к компетенции нашего ведомства.

— Скажите, любой Ловчий может подать на генеральство? Я могу сделать это уже завтра?

— Можете. Если жизни не жалко.

Завидев меня, Селия будто бы с облегчением вздохнула. Она рубанула по воздуху сухощавой ладонью, пресекая новые вопросы, рявкнула на мальков: «Завтра в девять чтоб были у своих кураторов!» и сунула мне несколько папок с делами.

Мне повезло. Я-то думала, Селия проведёт показательную экзекуцию под титулом «Кто опять проявил себя тупым сотрудником?». Но ассистентка Улиуса лишь молча оперлась на клюку, ожидая, пока я просмотрю и приму документы. Кажется, она отдыхала от двухчасовой говорильни.