Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

— Если мне придется доказывать, что я жива, вы об этом пожалеете, — громко провозгласила Сеонид со своим жестким кайриэнским выговором, немного более запальчиво, чем можно было сказать по ее лицу. — Если вы будете и дальше целиться в меня из арбалетов, то пожалеете об этом еще больше.

Несколько человек торопливо подняли арбалеты к небу. Однако не все.

Новая волна шепота прошелестела на гребне стены, но кто-то, по-видимому, все же распознал Айз Седай. В конце концов ворота со скрипом отворились, тяжело поворачиваясь на массивных ржавых петлях. Удушающее зловоние распространилось из образовавшейся щели, это была та самая вонь, которую давно уже ощущал Перрин, только теперь гораздо сильнее. Застарелая грязь и застарелый пот, разлагающийся мусор и слишком подолгу не опорожняющиеся ночные горшки. Уши Перрина сделали попытку прижаться к голове. Галленне сделал движение, словно, прежде чем въехать в ворота, хотел снова надеть свой красный шлем. Перрин пришпорил Трудягу, следуя за ним и на ходу ослабляя на поясе петлю, в которой висел топор.

Не успели они оказаться внутри, как грязный человек в разорванной куртке ткнул ногу Перрина пальцем, тут же отскочив, когда Трудяга хватил было его зубами. Когда-то горожанин, видимо, был толст, но теперь куртка свободно болталась на нем, а кожа обвисла.

— Просто хотел убедиться, — пробормотал он, рассеянно почесывая бок. — Милорд, — добавил он секундой позже. Его глаза, казалось, только сейчас сфокусировались на лице Перрина, и его рука, скребущая бок, замерла на полдороге. В конце концов, золотисто-желтые глаза встречаются не так уж часто.

— Много ли тебе попадалось ходячих мертвецов? — с кривой ухмылкой спросил Перрин, стараясь, чтобы это прозвучало шуткой, и похлопывая гнедого по шее. Необходимо похвалить боевого коня за попытку защитить своего всадника.

Человек вздрогнул так, словно лошадь снова оскалилась на него; скривив рот в натянутой улыбке, он боком отошел в сторону. И тут же налетел на кобылу Берелейн. Галленне держался сразу позади нее, по-прежнему с таким видом, словно был готов натянуть свой шлем, и пытаясь смотреть одним глазом в шести направлениях одновременно.

— Как нам увидеть вашего лорда или леди? — нетерпеливо спросила она. Майен был маленьким государством, однако Берелейн не привыкла, чтобы на нее не обращали внимание. — Все остальные, по-видимому, онемели, но я слышала, что твой язык еще ворочается. Ну же, отвечай!

Тот воззрился на нее, проводя языком по губам.

— Лорд Каулин… Лорда Каулина… нет в городе. Миледи. — Его взгляд метнулся в сторону Перрина, но он тут же отвел глаза. — Торговцы зерном… Вам нужно поговорить с торговцами зерном. Их всегда можно найти в «Золотой Барке». Это в той стороне, — он вытянул руку, показывая куда-то в глубь города, и тут же принялся протискиваться прочь, оглядываясь на них через плечо, словно опасался погони.

— Думаю, нам надо поискать где-нибудь в другом месте, — произнес Перрин. Не его желтые глаза напугали этого парня; тут было что-то большее. Все в этом месте было как-то… криво.

— Мы уже здесь, и больше искать все равно негде, — ответила Берелейн очень практичным тоном. В этом зловонии он не мог уловить ее запаха; ему приходилось довольствоваться тем, что он слышал и видел, а ее лицо было спокойным, как у Айз Седай. — Я бывала в городах, где воняло гораздо хуже, чем здесь, Перрин. Да, гораздо хуже. И пусть даже этот лорд Каулин в отъезде, это не первый раз, когда мне приходится иметь дело с купцами. Ты же не веришь, что они и вправду видели ходячих мертвецов, не так ли? — Что может мужчина ответить на это, чтобы не выглядеть полным болваном?

В любом случае, остальные уже толпились в воротах, хотя больше и не соблюдали аккуратного строя. Винтер и Алхарра следовали по пятам за Сеонид, словно не подходящие друг к другу сторожевые псы, один белокурый, другой темноволосый, и оба готовы вырвать глотку любому в мгновение ока. Несомненно, они тоже чувствовали, что такое Со Хабор. Кирклин, ехавший позади Масури, выглядел так, словно не собирался ждать даже мгновения этого ока; его рука покоилась на рукояти меча. Кирейин держал руку у носа, и яростное сверкание его глаз говорило, что кто-то заплатит за то, что ему приходится нюхать такое. Медоре и Латиан тоже были бледны, однако Балвер лишь огляделся вокруг, склонив голову, и тут же потащил двоих своих спутников в узенький проулок, уходящий на север. Как и сказала Берелейн, они уже были здесь.

Яркие знамена здесь определенно неуместны, думал Перрин, проезжая по тесным извилистым улочкам городка. Ширина некоторых из них, по правде говоря, вполне соответствовала размерам Со Хабора, но его не покидало ощущение стесненности, словно каменные здания с обеих сторон были каким-то образом выше своих двух или трех этажей и могли вот-вот обрушиться ему на голову. Воображение также заставляло улицы выглядеть какими-то тусклыми. Должно быть, это всего лишь воображение. Небо было не настолько серым. Грязные каменные мостовые запружены людьми, но их было недостаточно, чтобы отнести на их счет покинутость окружающих ферм; все спешили, склонив головы. Спешили не к какой-то цели; спешили убраться откуда-то. Никто не смотрел на окружающих. Несмотря на то что река протекала прямо у них за порогом, они, по-видимому, забыли, что значит мыться. Он не видел ни одного лица, не покрытого коркой грязи, ни одной одежды, которая бы не выглядела так, словно ее не снимали неделями, причем все это время копались в навозе. По мере того как отряд углублялся в город, вонь только усиливалась. Перрин подумал, что со временем можно привыкнуть ко всему. Но хуже всего была тишина. В деревнях иногда бывает тихо, хотя не так тихо, как в лесу, но город всегда наполнен какими-то шумами — звуками споров, доносящихся из лавок, звуками повседневной жизни людей. В Со Хаборе не слышалось даже шепота. Он, казалось, едва дышал.

Уточнить направление оказалось затруднительным, поскольку большинство людей кидалось прочь, едва с ними заговаривали, но в конце концов путники спешились перед процветающей с виду гостиницей, являющей собой три этажа тщательно обтесанного серого камня, покрытого черепичной крышей. Вывеска над дверью гласила, что она называется «Золотая Барка». Буквы вывески даже носили следы позолоты, позолота была и на груде зерна, высоко насыпанного на барке и ничем не прикрытого, словно его никто никуда и не собирался перевозить. Из конюшни при гостинице не показался ни один конюх, так что держать лошадей пришлось знаменосцам, что отнюдь их не обрадовало. Тод настолько углубился в рассматривание потока спешащих мимо грязных людей и поглаживание рукояти своего короткого меча, что чуть не лишился пары пальцев, когда брал повод Трудяги. Майенец и гэалданец, судя по их виду, желали, чтобы вместо знамен у них были копья. Фланн просто смотрел вокруг дикими глазами. Несмотря на утреннее солнце, свет действительно казался каким-то… сумрачным. Когда они вошли внутрь, положение не улучшилось.