"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич

Хан Батый посмотрел на боярина. Надо оставить человеку надежду, решил хан. Этот червь мне еще может быть полезным, и сразу умертвлять его нужды нет, но никогда я не посажу князем такого человека. Такие люди не должны повелевать другими. Они должны быть орудиями в достижении цели. Власть нужно забрать в бою, принять из рук умершего отца, вырвать у родича, но не получить в награду за предательство. За предательство единственная награда – безумная надежда и пустота. Когда-нибудь я захвачу весь мир, и тогда певцы воспоют о предателях и расскажут, что им все пусто и ничто не приносит радости. Тогда никто не будет предавать!

Отчаяние Евпатия

Войско рязанцев остановилось на ночевку. Люди разжигали костры и грелись возле них. Неподалеку когда-то стояла деревенька, но она была сожжена. Тела, частично сгоревшие, запорошенные снегом, лежали на земле. Боярин Евпатий Коловрат один шел по этому мертвому месту.

– В чем вина этих людей? За что они погибли? – ревел боярин Евпатий.

Он знал, что его сейчас никто не слышит. Людям не нравится смотреть на мертвых.

– Я тоже погиб! Господь! За что ты послал мне эти страдания? За что ты наказываешь наш народ? В чем вина Евпраксиньи? В чем вина Федора? В чем вина тысяч погибших людей?

Боярин сел на сырую землю и поднес к губам флягу с хмельным медом. Это была уже далеко не первая фляга, которую он осушил. Он не хотел согреться – нет.

Боярин поднял флягу перед глазами. Мало. Мне надо целое ведро, и не одно, чтобы залить горе.

Сделав большой глоток, боярин Евпатий встал на ноги и подошел к лежащему на земле телу. Он опустился перед ним на колени и смахнул с него снег. Это была старая женщина. Тело частично обгорело, но лицо не было тронуто огнем. Из живота торчала стрела.

– Монголы! Я клянусь, что провожу вас, как полагается. Она разве воин? Разве было у нее в руках оружие? Зачем вы забрали ее жизнь? Вы не люди, а звери!

Боярин влил себе в глотку еще полфляги хмельного меда, а после ползком достиг следующего тела, полностью обугленного.

– Ребенок! В чем его вина? В чем?

Боярин встал на ноги и, зашатавшись, вновь повалился на землю. Лежа на земле, он заплакал, словно дитя. В этих пьяных слезах он оплакивал и Евпраксинью, и Ивана, и всех павших от мечей монголов. Он не хотел вникать в то, что Евпраксинья сама наложила на себя руки. Она умерла из-за монголов, и это главное. Он отомстит. Его жизнь больше не имеет другой ценности.

Началась метель. Снег быстро засыпал лежащего на земле боярина. Евпатий Коловрат понимал, что если он сейчас заснет, то больше никогда не проснется. Из последних сил он встал на четвереньки, а затем в полный рост. Боярин сделал несколько шагов и вновь повалился на землю.

– Я мертвый. Я уже умер в душе, но прежде, чем испустить дух, я убью! Многих! Многих!

Боярин вновь встал на ноги и пошел в лагерь. Сделав несколько шагов, Евпатий махнул рукой, вновь сел на землю и влил себе в глотку остатки меда. Боярин закрыл глаза и так сидел несколько минут, а после, открыв их, выдохнул и встал.

Могучий богатырь, взяв себя в руки, одолел хмельную дремоту и безумие. Евпатий медленно, но почти не шатаясь, зашагал к лагерю. Навстречу к нему шли двое мужчин.

– Господи, православный, да ты, верно, из дружины! Ох, и чего же ты хмелю так напился?

– Кто вы?

– Мы немногие из тех, кто успел укрыться в лесу, когда степняки жгли деревню и угоняли скот. Многие в полон попали, те, кого сразу не убили. Если ты из войска – возьми нас с собой. Скажи воеводе, что мы ни о чем, кроме как о смерти, желать не можем!

– Как звать?

– Терентий, а это Феофилакт, ну а по-простому так меня звать Потап, а его Пень.

– Коловрат!

– Ну по тебе видно, другого прозвища тебе и не дашь. Хотя еще Вырвидуб или Валун подошло бы!

– Чего людей не хороните?

– За жизни выживших боролись. Нас спаслось семеро, но многие ранены были. Двое детей. Все умерли, кроме нас. Мы к погорелью шли, чтобы поискать там чего.

Боярин Евпатий сел на землю и постарался, поднеся к губам флягу, влить оставшиеся капли, а после бросил ее прочь от себя.

– Давно монголы здесь были?

– Пять дней назад.

Боярин Евпатий стукнул кулаком о землю. Пять дней назад здесь было обычное русское селение. Стояла церковь, и люди спокойно жили, молились Богу, радовались! А теперь здесь мертвецы, запорошенные снегом.

– Потап, да он ведь во хмелю! Давай его до его стана проводим. Точно ведь уснет здесь и окочурится.

Встреча Романа Ингварьевича и Всеволода Юрьевича у Коломны

Подойдя к Коломне, трехтысячное войско князя Романа Ингварьевича остановилось. Князь Роман получил вести, что сюда же движется многочисленное владимирское воинство.

Роман Ингварьевич всего с тремя десятками всадников спешно двинулся навстречу владимирской рати и под вечер столкнулся с разъездами, которые и проводили его к князьям Всеволоду и Владимиру Юрьевичам.

– Приветствую тебя, родич, – произнес князь Владимир Юрьевич московский, – знаю о беде, вас постигшей, но радуйтесь – мы идем к вам на помощь с многочисленным воинством.

– Родичи, – ответил князь Роман Ингварьевич, спрыгивая с коня, – Рязань пала или вот-вот падет. Мы уже не сможем помочь ей, но в наших силах спасти Русь, чтобы кровь тех, кто бился на реке Воронеж, и кровь моего дяди и его людей, защищающих Рязань, не была пролита напрасно. Если вся Русь объединится, то мы сможем выстоять супротив монгольской армии.

Князь Всеволод Юрьевич, также спрыгнув с коня, картинно подошел и обнял князя Романа. Потом все запомнят, как я радушно принял малодушного родича и, успокоив его, двинулся и разбил воинство поганых.

– Родич, кровь, пролитая вами, не будет напрасной. Когда мы одолеем монгольское воинство, то вместе помянем павших. Роман Ингварьевич, ты пойдешь с нами. Мы одержим победу и вернем Рязань!

– Рязань не вернуть! Если хотим сохранить Русь, то надо собирать силы всех князей. Сколько с тобой воинов, князь Всеволод? Двадцать тысяч? Сорок тысяч? Нас было на реке Воронеж почти сорок тысяч, и мы бились бесстрашно, но потом наши руки уже не могли поднимать оружие, а враги не отступали. Монголы – не простые степняки. Им неведомы ни страх, ни жалость. Чтобы мы отошли, мой брат Олег со своим полком встал супротив них и пал в сражении.

– Роман Ингварьевич, твои слова вызывают у меня слезы, – торжественно произнес князь Всеволод Юрьевич.

Князь Всеволод представил, как он выглядит со стороны в прекрасных доспехах, которые блистают в свете факелов, несмотря на темноту. Он, словно старший брат, утешает своего дальнего родича. Об этом потом пишут в летописях, и об этом потом слагают песни. Со мной стоит отборное воинство, все воины в расцвете сил и прекрасно вооружены. Даже если монголов чуть больше, чем есть у нас, победа все равно у меня в руках. Я освобожу Рязань, и там сядет мой брат Владимир. Слава обо мне будет греметь по всей Руси! Меня назовут Всеволод Отважный, победитель монголов.

– Родич, врагам нет числа! Это не просто коневоды – это люди, которые не знают страха. В бою они погибали, но не бежали. Они могут отступить, но не могут побежать. Это лучшие всадники в мире. Коли не хочешь положить здесь свою рать, то надо отойти и ждать помощи со всех концов Руси. Пришедшая беда уже не является бедой Рязани – это беда всех потомков Рюрика.

Воевода Еремей Глебович слушал слова князя Романа Ингварьевича и понимал, что самые его страшные подозрения начинают оправдываться. Видимо, монголов и вправду очень много, а значит, идти с ними на бой в открытом поле – самоубийство. А князь Всеволод Юрьевич до сих пор даже не отправил лазутчиков, чтобы узнать, какие силы противостоят на самом деле владимирской рати, и не позволил сделать это ему, сказав, что в этом нет нужды и он знает численность противников.

Князь Владимир Юрьевич, младший брат Всеволода, тоже спешился и подошел к князю Роману Ингварьевичу.