Евангелие от Тимофея. Клинки максаров. Бастионы Дита - Юрий Брайдер

– На чудеса нельзя рассчитывать даже в этом непредсказуемом мире. – Старик на несколько мгновений задумался. – Это сделал ты или Хавр?

– Скорее всего я. Но и Хавр, наверное, помогал.

– У него никогда не было таких способностей. Кое в чем он, конечно, преуспел, но только не в этом. Если ты сумел самостоятельно сделать хотя бы один шажок во времени… нет, даже шажком это не назовешь… если ты сумел проползти во времени хотя бы одну пядь, наша задача может упроститься. Одно дело учить летать орла, а совсем другое – курицу… А сейчас иди и тоже отдыхай. Выспавшись и поев, приходи сюда снова. Тебе понадобится много сил, терпения и упорства.

– Я не могу задерживаться здесь долго, Отче. С нами был еще один попутчик. Женщина. Ее похитили недалеко от Стеклянных Скал. Я должен обязательно выручить ее… Кроме того, есть еще одна причина для спешки, о которой я пока не хочу говорить.

– Все будет зависеть только от тебя самого. Если ты действительно орел, то полетишь, едва я подброшу тебя в небо, а с курицей вообще бесполезно возиться.

– Узнай, пожалуйста, о судьбе этой женщины. Звать ее Ирлеф, она родом из Дита. Прости, но я прошу не за себя.

– Хорошо. Иди… Нет, постой. Так, значит, на Забытой Дороге на вас действительно напали какие-то странные создания?

– Зачем мне лгать тебе, Отче.

– Летающие, ползущие, орущие?

– Всяких хватало.

– Мне эти твари хорошо известны. У них нет разума, они не способны размножаться, а раны на их теле не кровоточат. Их древнее предназначение – охранять и чинить Забытую Дорогу. Зачем вы связались с ними? Достаточно было обойти это место стороной. Вне дороги они не опасны. Не понимаю, как Хавр мог забыть эту общеизвестную истину!

– Такое случается… Не все можно удержать в памяти. До встречи, Отче.

– Отдыхай спокойно.

Как же, отдохнешь тут, думал я, лежа во мху у подножия дерева-бочки. Обезьяны кругом шастают, того и гляди на голову наступят. Какой-то детеныш уже запустил в меня чем-то вроде гнилого яблока. И Хавр, подлец, неизвестно куда подевался. А мне с ним очень нужно поговорить.

Все, о чем я смутно догадывался, оказалось правдой. Едва оказавшись в родных краях, Хавр нашел себе сообщников (именно к ним он отлучался, оставив нас дожидаться у костра), которые все это время незаметно двигались за нашим отрядом по антифрикционному рельсу. Вблизи Стеклянных Скал, дабы отвлечь мое внимание, он сознательно спровоцировал схватку с древними машинами, предназначенными для ухода за дорогой. Пока я сражался с роботом-уборщиком, а затем с роботом-ремонтником, неизвестные мне люди успели похитить Ирлеф, чтобы она не стала свидетелем встречи Хавра с отцом. Жертвой моей ярости стал безобидный робот-ревун, предназначенный для отпугивания от дороги посторонних. Хавра надо было колотить, а не эту трухлявую железяку!

Удачей можно было считать только то, что я почти точно знал местонахождение сообщников нашего лукавого проводника. Кострище у Забытой Дороги я найду без труда, а уж от него обозначу радиус поисков. Хавр отсутствовал не больше двух часов и за это время успел не только уладить все свои делишки, но и по морде схлопотать – ссадина на скуле до сих пор заметна. Значит, дальше чем на пять-шесть тысяч шагов от костра он отойти не мог. Хватило бы только на все эти дела зелейника.

Затем я взялся за анализ впечатлений, которые остались у меня после встречи со Всевидящим Отче этого мира. То, что Предвечные выбрали его своим посредником, уже говорит о многом, а именно: он мудр и справедлив, хотя эти мудрость и справедливость вовсе не человеческого свойства; к своим покровителям он стоит гораздо ближе, чем к роду людскому; кроме того, он способен внушать другим свою волю и предсказывать будущее (не интуитивно предвидеть, как это делают прорицатели, а экстраполировать, используя опыт многих поколений предшественников). Ясно было, что он постарается выполнить волю Предвечных, но абсолютно неясно – что из всего этого получится. Кем-кем, а путешественником во времени я себя не представляю.

Кое-что, конечно, я успел понять. И не столько даже из разговоров с отцом, сколько с сыном – прекрасно помню его горячечный бред в доме кабаноподобного смолокура.

В их понимании весь сущий мир состоит из комбинации двух совершенно различных по своей природе стихий – Мировремени и Миропространства. В отличие от обычного времени, означающего всего лишь череду сменяющих друг друга событий, Мировремя – вполне материальная субстанция, обладающая многими замечательными, но для человека в принципе непостижимыми свойствами. Миропространство, в свою очередь – совокупность всех трехмерных (а может, и не только трехмерных) реальностей, разграниченных между собой перегородками, проницаемыми только для Незримых-Иносущих.

Обе эти стихии, затейливо переплетаясь, и образуют мировую ткань, в которой Мировремя – уток[7], а Миропространство – основа. Как и любая другая ткань, она остается целой лишь до тех пор, пока не повреждена ни одна из ее составляющих. Если сильно потянуть за нитки основы, сместится также и уток. Прорыв в Мировремени вызывает Сокрушение – деформацию Миропространства. Пробой межпространственной перегородки локально влияет на темп и направление течения времени.

Как может помочь мне эта теория, пока не ясно. Лишенный ног человек прекрасно знает, как именно следует ходить, бегать и прыгать, но без протезов или коляски не одолеет даже сотню шагов. А где те «ноги», на которых я буду шагать по ступенькам эпох? Какой орган в человеческом теле способствует передвижению во времени? Селезенка, гланды, предстательная железа? Какая разница между прошлым и будущим? Ведь если оба они одинаково доступны, то и разницы в физическом смысле между ними никакой нет. Как измерить путь, пройденный во времени? Годами, пядями, суткокилометрами? И вообще – кто именно будет двигаться: я через время или время мимо меня? Черт-те что! Голова кругом идет.

Я встал – злой и голодный. Ни одна из хвостатых тварей даже и не подумала накормить меня. Или плевать они хотели на волю своего властелина, или не могли взять в толк, что же именно мне нужно. Впрочем, когда я сорвал с нижней ветки дерева гроздь безвкусных и волокнистых, но сытных плодов, никто возражать не стал. Кое-как перекусив, я снова лег, поудобней устроив больную ногу.

Разбудили меня истошные разноголосые вопли. Можно было подумать, что, пока я спал, начался лесной пожар. Орали все – самцы, самки, детеныши.

– Иди! Иди! Отец ждет! Иди! Иди! Отец ждет…

Чертыхаясь про себя, я залез в дупло, уже очищенное от его исконных обитателей, но от этого не ставшее менее душным.