Кубанская Конфедерация - Василий Сахаров

— Атака!

Я дал согласие на работу. И всё началось по новой: тревога, экипаж занял места на боевых постах, и в машинном отделении усилился шум силовых установок General Electric LM2500‑30.

Вскоре мы сблизились с нашей дичью, сухогрузом водоизмещением около семи тысяч тонн. Судно называлось «Симпсон», было в отличном состоянии, шло с грузом и, что странно, было вооружено двумя орудиями. Тяжёлые пулемёты были бы понятны, сейчас у всех что‑то имеется, но вот пушки на гражданском судне мы со Скоковым видели впервые. Конечно, это не автоматические установки, вроде советских АУ‑176 или Melara, подобные тем, что стоят на нашем фрегате, а древние полевые орудия, приваренные к палубе, но всё же это артиллерия. Вывод: судно не гражданское, а военное, и я на ходу меняю предварительный план. Предстоит не просто расстрел сухогруза, а расстрел с последующим абордажем.

Расстояние сократилось стремительно, и, когда между нами осталось полторы мили, «Симпсон» начал радиопередачу. На открытой волне он воззвал о помощи и прокричал, что обнаружил пиратское судно. Наши радисты забили его своим более мощным передатчиком, но уверенности в том, что это у них получилось на все сто процентов, у нас не было. Значит, надо было торопиться.

Залп! Второй! Третий! Радиорубка вражеского судна разбита, и радиостанция замолчала. Орудия «Симпсона» попытались ответить нам, и один из снарядов даже накрыл вертолётную площадку «Ветрогона» шрапнелью, но против наших артиллеристов вражеские не играли, и после двух дополнительных залпов их пушки смолкли.

Фрегат прижался к борту сухогруза, который находился на одном уровне с нашим, и десантники перебирались на чужую палубу без всяких трапов. Тут же начался бой. Средиземноморцы дрались отчаянно. Они не хотели сдаваться и встретили нас огнём из нескольких автоматов и двух пулемётов. Наши абордажиры понесли первые потери, двое бойцов были ранены, а враги закрепились в полуразрушенной надстройке, и выбить их оттуда стрелковым огнём было сложно. Чёрт с вами, не хотите по‑хорошему, будет по‑плохому.

Кормовая АУ‑630 развернула свою маленькую круглую башенку, сильно напоминающую голову немецкого кнехта в каске из кинофильма «Александр Невский», и дала несколько коротких очередей. Разумеется, очереди могли считаться короткими только по меркам артавтомата, то есть в каждой по двадцать и более снарядов. Начинённые взрывчаткой стальные болванки превратили вражеское укрытие в труху, металл надстройки не выдержал, переборки были разбиты, пилерсы снесены, от трапов остались только рваные клочья, а пулемёты и автоматчики если и уцелели, то только в подпалубных помещениях.

Я решил сам посетить наш временный трофей и вскоре, со второй волной десанта, оказался на борту «Симпсона». Кругом грязь, искорёженный металл, из перебитых труб сочилась вода, и над всем этим стоял густой тошнотворный запах дыма, человеческого дерьма и крови. Жуткая смесь, которая въедается в память и, бывает, вспоминается в самые неподходящие моменты жизни.

— Вперёд!

Прикрывая друг друга, группы десантников устремились к покорёженной, смятой в гармошку судовой надстройке.

Палубы были залиты кровью, я увидел трупы — для стандартного сухогруза их слишком много. Обычный экипаж таких судов — от пятнадцати до двадцати пяти человек, а вокруг меня на небольшом пятачке уже около двадцати мёртвых тел, и это не считая артиллерийских расчётов и тех, кто находился в других частях корабля. При этом никто из убитых не выглядит как моряк, все они одеты в светло‑синий камуфляж. Такую униформу в Альянсе носила только одна организация, подчиняющаяся лично Игнасио Каннингему, — охранная структура столичного промышленного комплекса, того самого, на котором производились вражеские снаряды, оружие, моторы, радиостанции и прочее ценное в наше время оборудование.

Краем глаза я уловил какое‑то резкое движение слева от себя. Разум ещё не осознал опасности, а тело отреагировало мгновенно. Я сделал кувырок вперёд, боком я ударился о какую‑то железку, но это чепуха, поскольку из разбитой надстройки началась стрельба. Пулемётная очередь отбила свой характерный ритм, и там, где я только что стоял, пронёсся, выбивая снопы искр, град пуль. Секунда — и вокруг никого, наши десантники — парни не промах, все разлетелись по укрытиям, благо железа вокруг много. Одинокий пулемётчик патронов не жалел: одна лента опустела, он мгновенно перезарядился и продолжил шмалять, да так задорно, что мы носа высунуть не могли. И ладно бы просто стрельба, но рикошеты от палубы и нагромождений металла сыпались так, что рано или поздно кого‑то могли задеть. Приблизиться к нему было проблематично, слишком бодро он стреляет, и гранатами не закидать, так как ведущая в надстройку щель была слишком узкая. К нашему счастью, его обошли с тыла, и проблема решилась достаточно быстро.

Сначала пришёл громкий звук одиночного выстрела, пулемёт смолк, а после этого мы услышали крик снайпера Луки:

— Братва, всё путём! Не стреляйте, я выхожу!

— Слышим тебя! — откликнулся я молодому снайперу. — Оставайся внутри, вдруг ещё какая‑то сволочь уцелела!

— Понял!

— Искать выживших членов команды! — скомандовал я и громко окликнул командира абордажиров: — Крепыш, ты где?!

— Здесь! — Голос донёсся сверху, и, приподняв голову, я увидел, что Крепыш выглядывает из разбитого иллюминатора, а раз так, то понятно, что он времени зря не терял и уже потрошил командирские каюты, которые, разумеется, находились на самом верху.

— Интересного чего нашёл?

— Документы и горы технической документации на турецком и на английском.

— Всё в мешок и на фрегат, там разберёмся.

— Ну, это как водится, — откликнулся он и снова исчез в разбитом иллюминаторе.

Я заглянул в узкую нычку, откуда стрелок из судовой охраны вёл огонь. Ранее здесь был длинный коридор, прачечная, складские помещения и пара раздевалок, теперь же нагромождение хлама, мусора, осколки разбитых приборов и сломанные механизмы. В воздухе витал кислый запах сгоревшего пороха, и снизу тянуло дымком. У переборки стоял Лука с штурмовой гладкостволкой «моссберг» 16‑го калибра. Невдалеке мой несостоявшийся убийца — чернявый мужчина, лица которого я разглядеть не мог, — он лежал на животе, под ним расплылась большая лужа крови, а на тело лучше было не смотреть, поскольку крупная картечь разворотила ему все внутренности, и теперь он напоминал сломанную куклу. Рядом с ним была рассыпана куча стреляных гильз, пулеметные ленты и само оружие — единый пулемёт американской армии М‑60.