"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

- Учись у зверей, Питер, - говорил он, - у птиц..., - Петя опять видел грусть в его глазах. «Мистер Петерсен, - шепнул юноша, - здравствуйте». У боцмана было исхудавшее, посеревшее лицо, на щеке красовалась заживающая царапина. «Почему вы здесь,- тихо спросил Петя, - что случилось?»

Боцман ему обрадовался. Петя ничего не стал рассказывать исландцу. Он упомянул, что заблудился в тумане, упал в полынью, и его спасли инуиты.

- Старик знал, что они окажутся здесь, - думал юноша, слушая рассказ Петерсена о бунте, пожаре, и гибели «Ворона», - но это невозможно..., Он мне сказал, чтобы я следовал за птицей, она мне укажет дорогу..., И Грегори все время с птицами возится.

Петя коротко рассказал о племени, где живет старик. Петерсен задумался:

- Это, наверняка, люди, что из Гренландии спаслись, четыреста лет назад. Моя семья, - упрямые, голубые глаза внезапно потеплели.

- Арнольд, - терпеливо, заметил Петя. Боцмана, в Исландии, звали Арне. На корабле к нему обращались по-английски, Арнольд.

- Нельзя считать, что за четыре века..., - Петерсен усмехнулся:

- Мой предок приплыл в Исландию из Норвегии восемь веков назад. У нас вся родословная записана, Питер. Он был в свите знатной девушки, Сигне Эйрикссон. Она замуж в Исландию вышла.

- Меч Сигмундра, сына Алфа, из рода Эйрика, - Петя, невольно, сунул руку в суму и нашел пальцами сапфиры на рукояти клинка.

- Тоже Эйрикссон. Ерунда, это легенды. Но что наш предок был варягом, это правда. Отец говорил, он в Киеве-Печерской лавре похоронен. Когда доберусь до России, непременно поеду в Киев. И в Сибирь, в Зерентуй. Помолюсь в церкви, что мама возвела.

Петя заставлял себя не вспоминать о том, что ему сказал боцман. Капитан Кроу получил тяжелые ожоги и сейчас умирал.

- Нельзя, нельзя, - велел он себе, возвращаясь, рядом с боцманом, по вешкам, поставленным Петерсеном, - думать об этом не смей. А если ребенок..., Но это может быть дитя дяди Стивена. Ладно, - угрюмо пробормотал себе под нос Петя, - сейчас нам надо выжить. Остальное потом.

Белого медведя они решили не трогать.

- У нас много припасов, Арне, - весело сказал Петя, - старик..., - он понял, что так и не знает, как зовут хозяина стойбища, - старик взял еду, когда мы уезжали. На западе, где они живут, дичи много. У них настоящее лето, не то, что здесь.

- Льесальфахейм, - улыбнулся исландец: «Родина альвов, волшебников. Я с детства слышал сказания о них».

- Они такие же люди, как и мы, - запротестовал Петя: «Потомки моряков, что здесь остались, сами моряки..., Вы увидите, мистер Петерсен, это просто племя. Ничего волшебного в них нет».

- А почему туман? - спросил себя Петя, стараясь не смотреть на бледное лицо капитана Кроу. Мирьям сидела рядом, держа мужа за руку.

Когда женщина увидела Петю, она уже пришла в себя. Старик разжег костер, взяв куски дерева с их саней: «Вам они больше не понадобятся».

- Он англичанин, - думала Мирьям, - он без акцента говорит. И лицо у него европейское. Кто он такой? - Мирьям нагрела воды, и обмыла мужа:

- У инуитов могут быть снадобья, местные..., Хотя в Гренландии, я видела, их шаманы лечат. Или он шаман..., - она вздохнула и услышала голос старика:

- Мы переночуем здесь, а потом отправимся на запад, к моим людям.

Мирьям не стала спрашивать, кто они такие, просто помолчала:

- Может быть, капитану Кроу..., моему мужу..., удастся помочь, облегчить его страдания..., - она взглянула в голубые, в глубоких морщинах глаза. Было тихо, туманно, потрескивало дерево в костре. Собаки лежали вокруг, отдыхая. Здесь было возведено легкое убежище из шкур. Мирьям увидела большие, на несколько человек нарты. Старик накормил ее бульоном из рыбы. Она смочила губы мужа тем же супом. Стивен что-то застонал. Мирьям пощупала его лоб. Он был мертвенно холодным, и женщина поняла:

- Немного осталось. Стивен не может бороться с болью, тело не справляется, - Мирьям отерла глаза. Старик покачал головой: «Нет. Но капитан умрет счастливым человеком». Он отвернулся и посмотрел вдаль, в туман. Мирьям услышала клекот какой-то птицы.

Когда вернулись Петя с боцманом, она даже не удивилась. Она устало посмотрела на юношу:

- Как я могла..., Стивен меня любил, всегда, с тех пор, как мы встретились. Он мне помог в Лондоне, он меня поддерживал, а я..., - Мирьям заставила себя улыбнуться, выслушав рассказ Пети о том, как он потерялся в тумане:

- Он благородный человек, - поняла Мирьям, - он никогда, никому не скажет..., Но все равно, если ребенок..., - она не хотела думать о таком. Муж умирал. Она всю ночь лежала рядом, слушая его слабые стоны, лихорадочный шепот:

- Только не бросай меня, Мирьям, не бросай, пожалуйста..., Возьми медальон, возьми шпагу, доберись до Лондона..., Он..., - муж прервался, - он о тебе позаботится...

Стивен едва понял, что мальчишка жив. Он услышал юношеский голос:

- Дядя Стивен, это я, Петр. Я хочу попросить у вас прощения, я плохо поступил..., - Стивен понял, что лежит не на открытом воздухе. Вокруг было темно. Он еле поднял отяжелевшие веки. Его перенесли в какой-то шатер. Мальчишка сидел рядом, отбросив капюшон парки на спину.

- Я был неправ, - Петя покраснел:

- Дядя Стивен, только не волнуйтесь..., - он заметил, что рука капитана Кроу двигается.

- Я никогда не видел, как умирают люди, - понял Петя, - папа погиб мгновенно, мама говорила. Он даже не понял, что с ним случилось. А дядя Стивен страдает..., Господи, зачем? - сильные пальцы скользили по шкуре. Лицо капитана было смертельно бледным, глаза запали.

- Не бросай ее, - велел Стивен, думая, что говорит громко, - не бросай, пожалуйста...

Пете пришлось наклониться, чтобы разобрать его слова. Юноша кивнул:

- Конечно, дядя Стивен. Я обещаю. Мирьям..., тетя Мирьям..., - быстро поправил он себя, - со мной в безопасности.

Капитан Кроу впал в забытье. Петя долго сидел, уронив рыжую голову в ладони, слушая его слабое, прерывистое дыхание. Он сказал Мирьям, что довезет ее до Лондона. Было темно, старик велел им спать. Завтра на рассвете они отправлялись обратно на лед. Ее голубые глаза, в свете еле тлеющего костра, на мгновение, блеснули. Она, будто хотела ответить что-то, но только кивнула: «Спасибо». Мирьям ушла в шатер, к мужу. Петя, взяв уголек, затянулся самокруткой. Петерсен поделился с ним табаком.

- И все, - сказал себе Петя, - и больше ничего не будет. А если ребенок..., - он курил, глядя на костер. Сзади что-то зашуршало, старик сварливо велел:

- Отдыхай. У тебя впереди долгая дорога, - он внезапно, почти ласково, потрепал Петю по рыжей голове. Юноша вздохнул и поднялся.

Они миновали туман так же внезапно, как и вошли в него. Петерсен, широко открытыми глазами, смотрел на синюю воду пролива, на серые камни берега по правому борту, на стаи птиц и черные головы тюленей. Здесь было почти жарко.

Мирьям сидела на дне умиака, рядом с мужем. Петя отвел глаза от ее измученного, с покрасневшими глазами лица. Над лодкой порхали чайка и белая куропатка. Птицы поднялись ввысь, в голубое, просторное небо, исчезая из вида. Петя заметил, что старик опять нежно чему-то улыбается.

Когда умиак пристал к острову, собаки первыми выскочили на землю и весело залаяли.

- Я их никогда не видел, - понял Петя, глядя на женщину средних лет и девушку. Они спускались к лодке: «Как похожи. Наверное, мать и дочь. И тоже европейцы».

Они обе были высокие, светловолосые. Петя услышал шепот боцмана:

- Это альвы. Волшебницы. И место это, - Петерсен оглянулся, - тоже волшебное.

Наверху, на обрыве, стояли иглу. До них донесся шум детских голосов. «Просто племя, - пожал плечами юноша, - я тебе говорил». Женщины захлопотали над Мирьям и капитаном Кроу. Старик, вытаскивая с помощью Пети и боцмана умиак на берег, усмехнулся:

- Это жена моя, и дочь. Жену Маге зовут, а дочку Акикук. То есть куропатка, - Пете почудилось, что старик ему подмигивает.

- Пойдемте, - распорядился он, - надо наших гостей устроить. Будете жить в иглу, где ты останавливался,- старик бросил собакам рыбу. Когда они поднимались наверх, осторожно неся капитана, Петерсен остановился. Старик шел, держа за руку жену, что-то рассказывая ей и дочери.