Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

Выделенная нам Скрентом неделя быстро подходила к концу. Мы настолько увлеклись совместным времяпровождением, что чресла просто ныли, будучи уже чисто физически не в силах выносить наши совместные упражнения. В конце концов, когда звонок Торри напомнил нам о сроке – видимо, старый кудесник неплохо понимал, что без этого напоминания он рискует не увидеть свою секретаршу на месте не только к первому июля – мы очумело стояли в номере, беспомощно переглядываясь, пока совершенно случайно не явился наш спаситель – Карой. Узнав о мучавшей нас проблеме, он, вздохнув – как бы показывая всем своим видом, с какими беспомощными детьми ему приходится иметь дело – достал из лаптопа "карточкино гнездо" и, воткнув его в мой, просто сказал:

– Я, в общем-то, уверен, что ты так и не побеспокоился потратить сотню гевей…- Я, беспомощно разведя руками, молчал.- Поэтому – воспользуйся пока моим…- Карой молча протянул руку – я безропотно отдал ему карточку. Вставив её в гнездо, смуглянка поколдовал над этим устройством пару минут, объясняя, что просто принимает из сети нужные программы. В конце концов он широким жестом пригласил меня занять его место. Когда билеты на самолёт были уже заказаны – я недоумённо спросил:

– И что здесь нового? Ведь это же можно было делать и во Всемирной Сети…- На что Карой, тихо охнув, обхватил голову руками и так сидел минут пять, совершенно не двигаясь. Наконец он сказал:

– Можно было. Заказать. Не заплатив денег. Все билеты. И парализовать рейс. Можно было. Используя кредитку того или иного банка, заказать билеты. Но – тебя могли поймать по дороге злые хакеры. И завтра твоя кредитка была бы пуста.

– А здесь?

– А здесь всё принципиально по-другому – пойми это. Здесь ты вошёл в Единую Систему. И именно она отвечает за то, что, когда ты пришёл покупать билет на самолёт, то это именно ты, а не кто-то другой, воспользовавшийся данными твоей кредитки. Именно она уже сняла с твоего счёта в банке деньги и уже перевела их на счёт авиакомпании, когда ты покупал билет. Она – просто посредник в сделке в данном случае. Торговый посредник, принимающий на себя все гарантии – а не почтовое ведомство, которое просто доставит корреспонденцию, половину растеряв по дороге и предоставив вам право самостоятельно разбираться дальше с тем, что осталось. Более того…- Его слова были прерваны звонком в дверь,- Более того…- настойчиво продолжил, тем не менее, он,- именно она сейчас, используя единую подсистему доставки, доставит тебе эти билеты – туда, где ты находишься.- В дверях стоял посыльный.

– Вам письмо.- Бесстрастно сказал он, взял на память образец моей подписи – и, козырнув, скрылся. Я был поражён. Даже просто обескуражен.

– Я… Не оплачивал доставку…

– Такая доставка входит в цену билета.- Вздохнул Карой.- Его не везли сюда. Его распечатали в ближайшем кассовом пункте, который находится в холле гостиницы и выдаёт любую муть – от банковских чеков до билетов и телеграмм. На всё про всё у него есть соответствующие бланки, оператор просто вставляет то, что нужно – и система впечатывает на эти гербовые бланки – с лазерным клеймом в качестве защиты – всё то, что было заказано. Ты – получил билеты, сосед – чек на триста гевей, другой сосед – поздравительную телеграмму… устройство печати работает практически непрерывно – ведь это – большая гостиница… Клерк просто вставляет туда требуемые бланки, а посыльный разносит по этажам гостиницы.

– Лихо… А если бы я жил не в гостинице?

– Может, это продолжалось бы чуть дольше – билеты пришли бы на твоё почтовое отделение и были бы доставлены так же, как любая телеграмма.

– А подделка?

– Нереально: там есть электронная подпись, которая позволит установить, тот ли это документ, что выдала система. Если нет – будет разбирательство, и найти виновного, поверь, проще простого…

– Я даже… немного жалею, что родилась и выросла не здесь…- Как-то несмело взглянув на меня, тихо сказала Лидочка.- Хотя и понимаю, что исправить это уже не удастся – ни речки, ни поля, ни луга, ни рощицы – сколь бы ни были они похожи, всё равно не заменят мне тех, среди которых я росла… Единственное, на что можно надеяться – так это на шизы Торри: вдруг он решит посылать тебя… нас… сюда каждый год?

– Будем надеяться.- Подыграл ей я. Хотя и прекрасно понимал, что надеяться на это совершенно бессмысленно: Торри выжал из ункарской темы всё, что мог, и теперь рыскал по свету, выискивая что-нибудь ещё более загадочное, более экзотическое… Ункария его больше не интересовала. Как класс. Удивляла – безусловно, да. Озадачивала – быть может. Но – не настолько, чтобы тратить деньги на содержание собственного корреспондента в течение ещё одного года. Таким образом, этот праздник души должен был для нас скоро кончится. Впереди были привычные будни. Что ж – нам не привыкать…

Но жизнь в Ункарии текла по-прежнему, вне всякой зависимости от моего состояния и от интереса к ней господина Скрента. Так же продолжались вечеринки у Абара, время от времени выплёскивающие на поверхность очередного незаслуженно забытого обществом гения или очередную невероятную идею. Я же пользовался ими, в основном, для того, чтобы писать свои записки с натуры. Там было немало интересных личностей, но, признаться – больше всех меня интересовал сам ункарский президент: я, уже даже сердцем давно приняв это явление, как факт, согласившись с глазами, видевшими очевидное, умом всё же так и не смог понять, как такой человек может среди людей пробиться к власти – да ещё в относительно спокойное время. Но это был факт – и это обескураживало. Я не могу осознать весь спектр чувств, которые манили, влекли меня к нему – но, несомненно, какая-то тень неверия в возможность происходящего была не самой незаметной из них. Поэтому, когда его тянуло на излияния, я не только охотно выслушивал их, но и старался, по возможности, записать на плёнку – даже тайком от Абара. Было ли это порядочно? Сложный вопрос. Догадывался ли он об этом? Не знаю. Но – благодаря этому я восстанавливал потом многие беседы с ним – даже те, которые не мог толком запомнить, будучи, скажем так, в не совсем трезвом виде. Вот и сейчас – мы сидели у камина в его гостинной – и я, кивая головой в такт словам собеседника, благодарил Всевышнего за то, что он надоумил меня сегодня не только прихватить с собой диктофон, но и спрятать его на поясе, в чехле от мобильника. Гадкие все-таки люди – эти журналисты… А что делать?

– Ты знаешь… После происшедшего тогда, в монастыре, я долго думал.- Неспешно, поигрывая бокалом, размышлял Абар.- Я пытался понять, как можно построить систему, не управляя ею. И, кажется, понял.- Я поднял на Абара вопросительный взгляд.- Понимаешь… Начиная с какого-то уровня… Ты уже не можешь… не имеешь права… издавать распоряжения… отдавать прямые приказы… Ты должен просто подбирать людей – активных людей, которым либо просто нужно то же, что и тебе, и стране; либо… Либо – тех, кто, реализуя то, что нужно им самим, вынужден будет попутно реализовать и то, что нужно тебе. Ты можешь – и должен, конечно – наблюдать за ними… Неявно, разумеется – чтобы ненароком не оскорбить их недоверием… Ты должен анализировать их слова, действия, поступки, прогнозировать последствия… И… Именно в этом и заключается, похоже, теперь твоя деятельность: ты перешёл на следующий уровень, ты уже не командир. Ты даже не командир командира – у тебя в руках уже много, слишком много нитей – и это хорошо, если ты умеешь ими пользоваться; но все они – тончайшие, и могут рваться при неосторожных движениях. И ты начинаешь понимать, постигать… Этот… совершенно иной принцип… или метод… управления, именуемый высшей политикой… И, знаешь…- неожиданно обернулся ко мне он,- этот… единственно верный для подобных уровней принцип… Боюсь, что Алл усвоил раньше меня. И – глубже меня. Он во многом действует правильно – единственно правильно. А я – ловлю себя на мысли, что лишь потом, когда он что-то уже доделал, я только начинаю его понимать. И я понял две вещи… Первая – что… потом, спустя века – помнить будут его, не меня. Я – кто? Что я сделал такого, чтобы войти в Историю?