Жрец богини Лу. Гексалогия (СИ) - Якубович Александр

«Опять долбанная магия», – уныло подумал я, глядя, как Сания материализует поток чистой плазмы и прокаливает стеклянную заготовку. Они тут до нормальных тигельных печей так никогда и не дойдут, если будут плавить материалы исключительно при помощи магов огня или при формировании слитков из руды.

Несколько обученных рабов подхватили расплавленное стекло на специально сооруженную массивную трубку и стали выдувать цилиндр. Посовещавшись, мы решили, что лист будет проще всего получить именно из цилиндра, разрезав мягкое стекло вдоль и потом получившийся лист раскатать и выровнять под прессом.

Наносить материалы на части стекла уже тут пробовали и без меня, но неизменно получались чудовищные искажения – хоть в комнату смеха ставь такие «зеркала» – я же хотел добиться более‑менее приемлемой картинки, ведь хорошие зеркала считались крайне статусной вещью. Так что основной проблемой было получить равномерный лист стекла, а дальше дело за расплавленным серебром, которое мы зальем поверх, прямо на пресс.

Выдували рабы цилиндр по форме – на этом настоял я – чтобы у нас получились более‑менее равномерные по толщине стенки изначально. Стекло было крайне капризным материалом и достаточно быстро начинало остывать, моментально повышая свою вязкость, а экспериментировать неделями у нас не было ни времени, ни желания.

– Арха‑та! Готово! – сказал красный от напряжения раб, который сейчас выдувал стекло в форму.

Я уже успел нацепить фартук и надеть перчатки, так что быстро подскочил к цилиндру вместе с одним из мастеров и при помощи рабов мы раскрыли горячую форму с красной от жара стеклянной «колбой» длиной почти в метр.

– Режь! – крикнул я на второго мастера, который стоял рядом с огромными железными ножницами.

Прямо по горячему, на весу, был сделан кривой надрез, после чего вся конструкция переброшена на лист пресса и выровнена специально подготовленными лопатками.

Все это время Сания чуть повышала для нас температуру стекла, чтобы оно не затвердело окончательно и у нас было время сделать задуманное. Конечно, было бы неплохо, если бы девушка просто расплавила песок в стекло прямо на прессе, но это были колоссальные энергозатраты даже для сильного мага, да и сам пресс, скорее всего, пострадал бы. Так что приходилось работать таким вот образом.

Сама принцесса выглядела сейчас не слишком хорошо: напряженная, от применения своих магических сил, немного бледная, с горящими красным огнем глазами. Сания прокачивала через себя потоки магических сил, направляя их на капризный материал под нашими руками и удерживая нужную температуру.

– Ну, думаю, можно опускать и зажимать, – вынес я вердикт, глядя на нашу работу.

Мы уже обрезали заранее заготовленными лезвиями бока листа по нужному нам размеру и сейчас на столе лежал лист стекла прямоугольной формы, чуть менее метра в высоту и сантиметров сорок в ширину.

– Ты уверен? Барон, уверен? Точно? Может еще поправим? – Сания опять была недовольна конечным результатом, я видел это по ее поджатым губам.

Мастера закатили глаза, а рабы вжали головы в плечи, полностью лишившись шей. Мне же было пофигу: и не таких капризных видели, я вообще с двумя богинями путешествовал почти год, и ничего, справился. А если справился с богинями, то одна принцесса мне точно по плечу.

– Уверен! Давайте! Зажимаем!

На стекло опустилась верхняя половина пресса, гладкая и ровная настолько, насколько это вообще было возможно сделать в короткие сроки, что у нас были.

Материал под давлением чуть деформировался, выжимая остатки. Главное, чтобы нигде не организовалось воздушного пузыря, но я надеялся, что мы все сделали правильно – оставили в центре чуть‑чуть больше, чем по краям.

После поднятия пресса на нас со стола смотрел достаточно гладкий и уже почти остывший кусок стекла.

Вообще, удивительно, насколько непопулярен был этот материал в Таллерии. Рецептура изготовления стекла, как и способы, были просты до безобразия, но посуду тут делали либо из серебра – для знатных и зажиточных господ, либо из глины и дерева. О том, что стекло не вступает в реакцию с веществами, тут особо не знали или просто не задумывались. Так что у этого материала осталась совсем узкая ниша простеньких украшений, для которых чаще использовались цветные, а не прозрачные виды стекла, да и носили их простолюдинки, максимум – бедные горожанки. Чаще, бусы из стекла, делали для детей. Про витражи тут вообще не слышали.

– Уверен, что серебра хватит? – уже в сотый раз за последние дни спросила меня Сания.

Я решил, что слишком большой слой металла приведет к банальному разлому зеркала под собственным весом, так что настоял на том, что серебра мы будем использовать так мало, как сможем.

– Стекло может сломаться, так что надо пробовать на малых объемах.

Не мог же я ей сказать, что видел зеркала с напылением толщиной в волос – не поверит. Или поверит, что еще хуже, и начнет задавать ненужные вопросы.

Рабы знали свое дело и подхватили котелок с заранее расплавленным благородным металлом.

– Лейте медленно и немного, разгоняем по стеклу, чтобы равномерно и тонко. Никаких пузырьков! – скомандовал я.

Когда все было кончено, мы получили метровое, мутное, с имеющимися искажениями посередине, но вполне приличное зеркало. Уж точно лучше полированных медных пластин.

– Отвратительно! Оно кривое! Криво‑о‑о‑е‑е‑е! – прокатился по мастерской капризный вой.

Сания бушевала потом еще несколько дней. Не убедили ее даже оценки купцов и знатных друзей, которые были готовы отдать за такое зеркало полтора его веса в серебре. Оно не было идеальным и все – точка. Мир рухнул, Соф от нас отвернулся и вообще, это все была затея косорукого барона Тинта. Кое‑как, в течение недели принцесса сменила гнев на милость.

За это время я уже успел несколько раз встретиться с ее братом, порешать свои дела в Парте и даже сходить на один из посольских вечеров вместе с Бренардом – убедиться, что бреннский посол на самом деле был такой скотиной, как его описывал граф.

В своих оценках де Гранж был немного неточен: я бы назвал толстого посла скорее слизняком, чем скотиной. И не потому что он был постоянно потный в своем халате, а скорее, по повадкам. Двигался он медленно, и, казалось, с головы до ног сам по себе склизкий и липкий.

Близился день Лета – тут его называли днем Солнца – через неделю после которого мы должны были отплывать обратно в Клерию. С Санией, или без нее – просто заканчивался срок наших официальных полномочий. Кай Фотен рассудил, что если мы не справимся за один сезон, то не справимся и за год, ведь все было обговорено уже давно, тут решение было только за принцессой и ее родственниками.

В один из вечеров в мои покои завалился Арван – по‑другому и не скажешь. Молодой мужчина был в приподнятом расположении духа и сразу же справился о том, осталась ли у меня вишневая настойка.

– Зашли выпить, арх? – лукаво спросил я, попутно отдавая коридорному слуге указания на тему фруктов и прочей закуски.

– Да, скорее нет, новостями поделиться.

– Что‑то серьезное или так, по купеческим делам? Может семья Великого все же закажет у меня так полюбившейся наследнику рода напиток? Ваши соотечественники в этом вопросе весьма расторопны, я буду загружен уже почти год, если не расширю производство, – улыбнулся я, доставая пару рюмочек и припасенный на черный день кувшин.

Удивительно, но ламхитанцы выпили или выкупили, а потом выпили почти все, что я привез. Видимо, был силен эффект новизны, да и уверен, часть моего продукта тупо сожгли – уж очень зрелище это было любопытным, с синим пламенем.

– Да что же ты, барон, все о деньгах и о деньгах! Эх, купеческая ты душа!

Я просто развел руками: что поделать, я маленький северный аристократ, занят вопросами выживания.

Вид у меня был настолько придурковато‑простецкий, что и так хорошее настроение Арвана стало еще лучше. Отсмеявшись, принц принял из моих рук напиток и, с удовольствием пригубив обжигающую сладкую настойку, выдал: