и всякая другая более сложная эмпирическая реальность. Но это также значит, что переход от последней к атому в принципе не способен увеличить наше понимание материи. Пока атом считался особой реальностью, качественно различной от эмпирических величин, атомистика могла претендовать на звание учения о сущности материи. Но как только это качественное различие отпало, атомистика превратилась в чисто феноменологическую дисциплину, ибо проблема материи совершенно одинаково предстоит пред нами в атоме, как и в необъятности океана солнц Млечного Пути. Тем не менее представление об атоме косвенно сыграло важную роль и по отношению существа проблемы материи. Выявив идею простой монады, человек мог отрешиться от всевозможных вторичных осложняющих проблем и сосредоточиться на существе. Великая заслуга первоначального формулирования собственной природы категории пластичности и принадлежит Лейбницу. Если Эпикур утверждал идею массы, т. е. ге-нерического содержания материи, то все же он не поднялся до выяснения соотношений в монаде категорий формы и содержания; он утверждал вес атомов как эмпирический факт, но не шел далее. У Лейбница мы впервые встречаем идею целокупного становления естества во множественности единичных состояний. Если форма и соотношение элементов множества форм подчинены периферическому закону и категории количества, то содержание монады живет внутренней жизнью, и его дифференциация, раскрытие потенциальных качествований в актуальном подчинены категории качества. В категории формы единичное возникает из целого путем своего объективирования, т. е. отграничения и обособления; это есть количественное деление, распад целого. В категории содержания становление целого в единичном состоянии есть его целокупная модификация: единичное есть само целое в определенных тональностях обнаружения. Поэтому множественность единичных состояний целого не уничтожает его единственности: это есть только внутренняя дифференциация потенций, есть осознание перспективной глубинности единого целостного содержания. В гармонии с этим антиномическим определением содержания монады как «единство — множественность» Лейбниц утверждает его простоту. Это значит, что единство монады в себе не входит компонентой в многообразие множества модификаций, но, наоборот, порождает это множество из себя и в себе и все время объемлет его. Следовательно, простое единство Лейбница есть единство синтетическое, а не генерическое. Таким образом, Лейбниц, в действительности, необычайно близко подошел к проблеме пластического состояния реальности. Хотя он и не формулировал этого с надлежащей ясностью и отчетливостью, но из его учения определенно вырисовывается различие между конкретно-эмпирической материей и Материей Первичной как особым состоянием Реальности. В самом деле, конкретно-эмпирическая материя состоит из атомов — монад, т. е. есть совокупное проявление количественное™ и качественности, формы и содержания, сложности и простоты, множественности и единства. Но в то же время каждая монада, стоя на грани категории формы и будучи в ней вполне проста, неделима и определенна, определяется также становлением естества и живет внутренней жизнью его целокупных модификаций. Это значит, что внутреннее содержание монады, ее динамическое естество, онтологически первичнее всякого содержания конкретно-эмпирических форм и существеннейшим образом от них отлично. Это естество просто, неделимо, обладает одновременно единством и множественностью, т. е. есть единство синтетическое, оно динамично и порождает свои состояния в своем собственном едином лоне, без выпада их в расчлененную множественность категории формы, — все это и есть предикаты категории пластичности. Далее, Лейбниц утверждает, что монады не могут ни возникнуть, ни уничтожиться в естественном процессе: они возникают в Божьем акте творения. Изменяя только формулировку, мы приходим к пер-воверховной эзотерической доктрине. — В каждой монаде, как в актуальном бытии, неслитно (aauywrcaq) и нераздельно (adiaipetwc,), неизменно (сарелтшс,) и неразлучно (ос шрютсид) сопряжены основоположные синтетические категории монадности и пластичности, воспринимаемые как форма и содержание, vmxncuxc, и ovoia. Это сопряжение есть онтологически первое явление актуальности: пронизывая все бытие, оно вызывает его из потенциальности, и его уничтожение есть уничтожение бытия. Это сопряжение не может быть ни создано, ни уничтожено какими бы то ни было феноменологическими процессами конкретного эмпирического, ибо оно онтологически первичнее последнего.
Учение Лейбница, будучи по своей глубине и исторической последовательности завершающим звеном метафизического учения об атоме, определяется отчетливым и сознательным признанием недостаточности подхода к нему в одной категории формы. Атом есть не только элементарная форма, но и некоторое определенное содержание, проявляющееся в состояниях; различие между атомами обусловливается различием одновременно и их форм, и их содержаний. Этот конечный этап исторического развития метафизической атомистики в сущности представляет собой бинерную противоположность начальным, когда были предпринимаемы. попытки одностороннего разрешения проблемы материи в категории формы. В этом случае содержание каждого атома и их различие между собой определяются только их формой и взаимным расположением последних в сложных агрегатах. Наивысшего гипертрофирования эта односторонняя концепция достигла у христианских апологетов в связи с догматом о воскресении плоти19. Так как душа и тело человека органически сопряжены между собой, а по символу веры в день всеобщего воскресения бессмертная душа вновь воссоединится с телом, то необходимо признать, что частицы тела, его атомы, не уничтожаются со смертью человека, но сохраняются неизменными до последнего дня. Согласно Афинагору, по разрушении тел их совершенно неуловимые для людей (лор спурсилои; adiaKpnov] частицы соединяются со сродными им стихиями вселенной20, а затем опять некогда стекутся, дабы занять прежнее место, составить то же тело и дать новую жизнь тому, что умерло и совершенно разложилось21. Ориген полагал, что все восставшие тела будут одинаковы, хотя каждый человек сохранит индивидуальный тип (schema). В опровержение этого учения об одинаковости тел возникла доктрина об особых индивидуальных связях между телом и душой каждого человека. Так, уже Немезий говорит, что «душа различает вещи между собой тем, что налагает на каждую из них форму и отпечаток»24. Эта идея достигла полной ясности и основоположное™ у Григория Нисского. Он учил о «настолько тесной связи души и тела, что они как бы налагают друг на друга знаки, подобные печати и ее оттиску (cnppccyig), не исчезающие ни при каких переменах тела»25. Душа не пространственна, а потому она сохраняет связь со всеми элементами тела, как бы они ни рассеивались в природе26. День последнего воскресения плоти есть вторичное посмертное стечение (awdpof rj) и воссоединение взаимно запечатленных душ и первичных элементов тел. Не касаясь богословской и общеметафизической сторон учения Григория Нисского о сфрашдации, мы должны подчеркнуть его замечательность в истории атомистики. Соединение души с телом, их вечное срастворение (ccvaKpaaiq) выражается Григорием Нисским символом наложения печати индивидуальной душой, ее вечным типом, на частицы тела, их сфрагидацией. Отсюда вытекает неумолимо ряд выводов:
1) Частицы тела, атомы определяются только формой.
2) Союз души с телом совершается только в категории формы для последнего.
3) Сущность индивидуальной души проявляется только в категории формы; содержание или вовсе отсутствует, или не проявляется в своей собственной материи.
4) Сфрагидация атомов
