Анафем - Нил Стивенсон

На стартовой площадке, сразу после того, как я проглотил Большую таблетку (приёмопередатчик внутренней температуры) и влез в скафандр, инаки, составлявшие техперсонал установки, замотали меня тряпьём, затолкали в беседку, утрамбовали и обклеили упаковочной лентой. Затем они вооружились бесплатными линейками из соседнего мебельного мегамаркета, всего меня промерили и ещё немного утрамбовали. После окончательной обклейки получился тюк, как на схемах в их наскоро отпечатанных, снабжённых многочисленными рукописными пометками документах. Далее инаки схватили флаконы герметизирующей пены и накрепко меня зафиксировали, следя, чтобы пена попала между коленями и грудью, пятками и задом, руками и лицом. Когда она затвердела, кто-то отодрал слой, покрывавший лицевой щиток, похлопал меня по шлему и вложил в скелекисть канцелярский нож. Важность измерений стала понятна в первые минуты работы двигателей второй ступени, когда огненные языки заплясали в нескольких дюймах от моих ног.

Впрочем, как только мы окончательно вышли из атмосферы, языки исчезли. Встроенные пружины отбросили беседку, и она поплыла прочь. Теперь я торчал вверх, как эмблема на капоте моба. Очень хотелось избавиться от упаковочного материала, но я помнил график скорость-время наизусть и знал, что ещё не достиг первой космической. Наибольший прирост скорости должен был произойти на финальном этапе работы двигателя, когда шарман оставит позади больше трёх четвертей своей массы в виде струи отработанного топлива. Если приложить ту же силу к заметно полегчавшему грузу, получишь ускорение, которое Лио бодро назвал «близким к несовместимому с жизнью». «Но ничего страшного, — сказал он. — Ты потеряешь сознание раньше, чем тебя раздавит».

Я сделал попытку оглядеться. В последние три дня я воображал, что вид будет фантастический. Завораживающий. Я увижу остальные ракеты: двести штук, взмывающих по дуге вверх и к востоку на почти параллельных курсах. Но в скафандре имелось больше воздушных мешков, чем показал в первый раз Джезри, и все они были накачаны до предела (то есть я лежал на камнях), поддерживая голову и туловище в положении, наименее чреватом смертью, параличом или повреждением органов. Моя селезёнка пребывала в покое, мои глаза видели только звёздное небо и голубой краешек Арба слева внизу. Затем всё расплылось от выступивших слёз; глазные яблоки сплющились под собственной тяжестью, как сфера под Арсибальтом…

Я падал. Я висел. Я был жив. Мой скафандр со мной разговаривал. Уже довольно давно. «Подайте голосовую команду „Дегерметизировать фиксаторы“, чтобы убрать систему амортизации и перейти к следующему этапу», — снова и снова повторял голос на ортском. Какой-то сууре с хорошей дикцией поручили начитать инструкции на записывающее устройство. Хотел бы я с ней познакомиться!

— Дерметизировать фсатры! — рявкнул я, думая произвести на неё впечатление.

Скафандр перевёл дух, затем сказал: «Подайте голосовую команду: „Дегерметизировать фиксаторы“, чтобы…»

— Дегреметизировать фикстры! — повторил я. Она начинала действовать мне на нервы. У меня даже пропало желание с ней знакомиться.

«Подайте голосовую команду…»

— Де. Герм. Этизировать. Фиг. Сатыры.

Мешки сдулись. «Добро пожаловать на низкую околоарбскую орбиту!» — произнёс голос совершенно другим тоном.

Теперь я мог двигать головой и плечами, однако ноги и руки были по-прежнему замурованы пеной и обклеены лентой. Я принялся работать канцелярским ножом — сперва медленно, но вскоре от шармана уже полетели куски пены и комья ленты. Они парили поблизости от меня. В конечном счёте из-за низкой массы и высокого лобового сопротивления им предстояло снова войти в атмосферу и сгореть. А до тех пор они создавали визуальную неразбериху для Геометров.

Кстати о визуальной неразберихе. Вокруг меня вспыхивали яркие точки. Они были двух типов: миллионы крохотных искорок (дипольные отражатели, доставленные другими ракетами) и десятки больших, равномерно горящих маяков. Некоторые были достаточно близко, чтобы мои глазные яблоки (постепенно обретавшие исходную форму) различали их как диски или полумесяцы. В зависимости от взаимного расположения меня, солнца и этих предметов, они выглядели как полная луна или как растущий месяц в разные фазы.

Полумесяц справа от меня медленно рос по мере того, как сближались наши орбиты. Это был пятисотфутовый надувной шар из металлизированной полиплёнки, отправленный в космос тем же ракетным залпом, что и я. Измерив его видимый размер по сетке на лицевом щитке, я смог оценить расстояние: примерно две мили. Надо думать, к нему мне и следовало двинуться.

Я на ощупь отыскал в культях трекбол и жёстик. Они не действовали, пока я не отдал соответствующую голосовую команду и не подтвердил её щелчком тумблера. Теперь двигатели шармана перешли под моё управление; до того работала автоматическая система наведения. Если ближайший шар и впрямь был тот, к которому мне следовало направиться, она показала себя вполне прилично. Однако у неё не было ни глаз, ни мозга, чтобы сблизиться с шаром, а поскольку Геометры по-прежнему глушили наши навигационные спутники, получилась та точность, которая получилась. Отныне мои глаза должны были стать сенсорами, мозг — системой наведения. Я легонько крутанул трекбол, просто чтобы проверить, работает ли система. Сопла выбросили голубой свет и развернули меня на новый азимут. Я сориентировался по горизонту Арба внизу, сообразил, где юго-восток (направление моего орбитального полёта), проделал в голове расчёт, для надёжности проверил его и двинул жёстиком в двух направлениях. Шарман отвесил мне двойной удар. Больше ничего плохого не произошло, а шар в поле моего зрения вёл себя так замечательно, что возник соблазн повторить. Однако я сдержался: в видеоигре мы часто всё портили, именно что переусердствовав в правильных действиях.

У меня был приёмопередатчик дальнего действия, только для аварийных случаев. Его я не включал. Приблизившись к шару настолько, чтобы заработала система ближнего действия, я сказал: «Поиск сетки». Через несколько секунд скафандр отозвался: «Подключение к сетке завершено». Конец фразы заглушил голос Самманна:

— Ну, как прогулка?

— Требую вернуть деньги! — ответил я, перебарывая дикую радость от того, что слышу человеческий голос. Глядя на табло под щитком (на самом деле оно проецировалось на мои глазные яблоки так, чтобы создавалось впечатление, будто оно расположено под щитком), я увидел значки с лицами: своим, Самманна и фраа Грато. Почти сразу рядом зажглись значки Эзмы и Жюля. Я повернулся и увидел два приближающихся шармана. Они двигались невероятно близко один к другому. Вернее — Эзма буксировала второй шарман.