"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

Профессора все шептались. Мирьям вздрогнула. Профессор Эрве, учитель Анри и Давида, поднялся. Она встала и вцепилась пальцами в барьер темного дерева: «Господи, помоги».

Эрве почесал седую, неухоженную бороду, и растер по рукаву мантии следы мела. Он улыбался: «Мадам Кроу, я рад сообщить, что, по совокупности вашей диссертации и опыта работы, которую мы имели честь наблюдать лично, совет медицинского факультета Сорбонны присуждает вам звание дипломированного врача общей практики…, - ее сердце стучало, она подавила желание крикнуть: «Спасибо! Спасибо вам!»

- Одиннадцать лет прошло, с тех пор, как я в Америку уехала, на врача учиться, - поняла Мирьям. «Мне тридцать, у меня все впереди. Питер и Марта дали денег на то, чтобы основать первый колледж для женщин, в Кембридже. Гиртон-колледж. Я смогу преподавать, быть профессором, открыть свою практику. Тем более, у меня появится опыт арктической медицины…, - Эрве говорил, что свой диплом она может получить через неделю, в канцелярии факультета, а Мирьям думала:

- Господи, как жалко, что папа не дожил. И бабушка Дебора, и бабушка Мирьям, и Эстер…, Миссис Франклин, миссис Онатарио…, Они все были бы рады. И Авиталь, - Мирьям, на мгновение, увидела голубые глаза дочери, - тоже. Да что с ней, с Меневой, живы ли они?

Еще до войны Бет написала, что о Меневе и его народе ничего не известно.

- Мы с Джошуа, наконец-то, дождались мальчика, - читала Мирьям, - назвали его Натаном. Девочки очень рады брату. Мне ничего и делать не надо. Впрочем, я, конечно, не ленюсь. Пишу шестую книгу, пеку пирожные и, с Божьей помощью, опять ожидаю счастливого события. Джошуа шутит, что теперь опять родится четыре девочки, а потом мальчик. У Дэниела тоже сын, Александр. Он ровесник нашему Натану.

- Пятеро детей у нее, - Мирьям спускалась по широкой, гулкой лестнице, - а ведь она меня старше…, Но бабушка мне говорила, что все еще случится. Надо ей верить.

То же самое Ханеле повторила и в письме. Давид, переслал его сестре из Амстердама, до войны.

- Надо верить, - напомнила себе Мирьям и отерла глаза:

- Авиталь десять лет сейчас. Совсем большая девочка. А если Менева погиб? Кто о ней позаботится…, Мы в Канаде будем, - вспомнила Мирьям, - может быть, инуиты знают, что с Меневой?

На узкой улице отчетливо пахло гарью, она услышала выстрелы из-за угла. Кто-то, возбужденно, кричал: «Товарищи, все на Монмартр! Армия хочет лишить нас артиллерии, оставить без защиты…»

Мимо нее шла толпа, многие были с оружием. Мирьям, прижавшись к стене, крутила пуговицу на воротнике своего простого, суконного жакета:

- На Монмартре пушки. Немцы их не сняли, не тронули. Наверное, из Версаля прислали войска, чтобы их забрать. Они боятся Парижа, боятся пролетариата…, - Мирьям поняла, что говорит вслух.

- И правильно делают, - раздался над ее ухом смешливый голос. У него отросла красивая, белокурая борода, он был в шерстяной блузе и фуражке с красной кокардой.

- Макс…, - прошептала Мирьям, - Макс, что ты здесь…

- Руковожу действиями рабочих, - подмигнул он Мирьям и предложил ей руку:

- В Лондоне, я с тобой не успел, как следует, попрощаться. Моя вина, - он снял фуражку и склонил голову:

- Однако я готов ее исправить, Мирьям. Я очень рад тебя видеть, - красивые губы улыбались:

- Я бы тебя проводил, но мне надо на Монмартр. Я командую полком Национальной Гвардии, - Макс махнул рукой куда-то в сторону Правого Берега.

Было солнечно, над черепичными крышами кружились, перекликались голуби. От него пахло дымом костра и осенней листвой. Он стоял, засунув руки в карманы блузы. Мирьям, почувствовала, что краснеет. «Он загорел, - поняла женщина, - интересно, где он был? О нем никто долго не слышал, даже Анри. Надо ему сказать, что Анри…»

Волк пришел на рю Мобийон с красной кокардой, чтобы невестка не приняла его за без, вести пропавшего мужа. Он знал, что брат, после Седана, числится в списках, не вернувшихся из плена. Волк, оказавшись в Париже, прежде всего, справился, где Анри. Юджиния разрыдалась у него на груди. Волк, гладя ее по каштановой голове, шепнул:

- Не надо, кузина Эжени. Я уверен, с Анри все в порядке…

- Я знаю об Анри, я был на рю Мобийон, - Волк, все еще, глядел на кузину. Она прерывисто, часто дышала, голубые глаза блестели. Волк, ласково, добавил:

- Я бы тебе все рассказал, но мне надо сражаться, Мирьям. Люди меня ждут, - он почувствовал прикосновение ее руки. Мирьям выдохнула: «Я пойду с тобой, Макс. На Монмартр».

Впереди пели «Марсельезу». Волк, свистом подозвав какого-то мальчишку, взял у него из плетеной корзинки алую гвоздику.

- Тебе, - просто сказал он: «Как тогда, в Лондоне. Это цветок нашей победы, Мирьям».

Она пристроила гвоздику в петлице жакета и пошла за Волком.

Часть графа фон Рабе была расквартирована в Дранси, в семи милях к северу от Парижа. Здесь, во время войны, обороняли город. Местный замок разрушили, фон Рабе поселился в изящном доме какого-то буржуа, бежавшего на юг, когда Париж попал в зону оккупации прусских войск. Судя по всему, торговец не бедствовал. В шкафах красного дерева стоял фарфор и хрусталь, в погребе фон Рабе обнаружил отличные вина. Им доставляли припасы из Германии. Север Франции был разорен войной, но устрицы для сегодняшнего обеда он, вернее, его солдаты, нашли в округе.

- Если поискать, - Рабе ковырялся щепочкой в зубах, - то у французов можно все добыть. Они просто не хотят снабжать нашу армию. И вообще, - он сплюнул на грязный паркет, - проклятая страна. Языка нашего они не знают, разговаривать с нами не желают. Женщины здешние смотрят на нас, как на…, -Рабе оборвал себя, вспомнив надменные, голубые глаза приятельницы баронессы де Лу.

Сама баронесса, была, на вкус Рабе, тоже хороша, хотя обе женщины исхудали, словно щепки. «Они, конечно, в возрасте, - лениво размышлял Рабе, - за тридцать обеим. Но это как с вином, оно со временем только лучше становится». Он, мимолетно, вспомнил дурочку из Эльзаса, что отказала ему в Руре, до войны. Граф пожал плечами:

- Наверняка, вышла замуж за лавочника, и рожает детей. Надеюсь, у нее муж, немец. Нам нужны крепкие немецкие семьи, нужны солдаты. Мы будем еще воевать.

Рабе так и сказал гостю, приехавшему к нему на обед из Версаля, в закрытом экипаже. Граф неделю назад получил распоряжение штаба армии и успел все подготовить. В отдельной комнате гостя ждала рабочая одежда, потрепанные штаны и блуза, старый, но крепкий пиджак, растоптанные ботинки, и фуражка с красной кокардой. Документы и оружие, как ему сказали, у гостя будут свои.

Бумагами его Рабе не интересовался, по понятным причинам, а оружие ему гость показал. Говорил он на отменном французском языке, с парижским акцентом, и был, как понял Рабе, окинув его мимолетным, но цепким взглядом, старше сорока лет. Они даже чем-то напоминали друг друга, оба высокие, рыжеволосые, голубоглазые, но неизвестный мужчина был изящней.

Револьвер, на вид, был неприметным. Гость, лениво улыбнулся: «Это новая, американская модель, месье Кольта. Стреляет отменно».

- Вы очень правильно сделали, герр…, - Рабе покашлял, - что не стали входить в Париж с юга или запада. Как я понимаю, вы навещали Версаль?

мужчина держал вилку, как воспитанный человек, и ел короткими, точными, изящными движениями. Рабе вспомнил обед в замке де ла Марков. Хозяина привезли к столу в инвалидной коляске, однако Виллем улыбнулся: «С руками у меня все в порядке, да и с головой тоже».

- Интересно, - фон Рабе, искоса поглядел на баронессу де ла Марк, - а со всем остальным как? Он мой ровесник, ему всего двадцать пять…, Хотя у них сын есть.

Мальчик фон Рабе понравился. Он был высокий, в отца, светловолосый, сероглазый. Граф подумал:

- Хоть Виллем и женился на француженке, но все равно, у де ла Марков наша кровь, немецкая.

Жена Виллема оказалась толстушкой. Граф, обычно, таких женщин не любил, но в ней что-то было. Она вся была маленькая, мягкая, с белыми, ухоженными, в ямочках руками. От нее пахло ландышем и выпечкой. На глухом воротнике платья висел скромный, золотой крестик, на поясе, деревянные четки.