Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис

Теперь протесты против страшной и чрезмерной жестокости Торквемады сделались более многочисленными и неистовыми. После смерти папы Сикста IV некоторые занимавшие высокие посты испанцы предприняли энергичную попытку добиться смещения приора Святого Креста с поста великого инквизитора. Существовало мнение, что поскольку он получил свое назначение от Сикста, то оно автоматически заканчивалось со смертью папы; но какие бы надежды ни основывались на этом доводе, они быстро рухнули: как мы уже видели, папа Иннокентий VIII не только утвердил Торквемаду на его должности, но и значительно расширил сферу его полномочий. Фактически он не только получил юрисдикцию над всеми территориями Испании; папская булла от 3 апреля 1487 года, motu proprio, под страхом отлучения от церкви приказывала всем католическим государям, в случае если великий инквизитор обратится к ним с такой просьбой, арестовывать любых беглецов, на которых он укажет, и отправлять их пленными к инквизиции[337]. Несмотря на угрозу, подкреплявшую эту буллу, приказ Ватикана, похоже, игнорировался большинством европейских правительств[338].

Тот факт, что такая булла потребовалась, дает нам возможность вновь увидеть страшную ненависть к евреям, которую фанатизм зажег в душе Торквемады. Если бы его целью, как он заявлял, было лишь искоренение ереси на испанской земле, то добровольная ссылка, в которую отправлялись несчастные беглецы, должна была его полностью удовлетворить, и он не счел бы необходимым изгонять их из найденного за границей убежища ради удовольствия бросить их в разожженный им костер.

Поскольку положение Торквемады значительно укрепилось благодаря более полным и широким полномочиям, полученным от нового понтифика, он еще более дал волю природной жестокости, что и привело к более частым и настойчивым прошениям, обращенным к Ватикану. Многим новым христианам, втайне практиковавшим иудейские обряды, претила мысль о том, чтобы воспользоваться эдиктом милосердия, из-за навязываемой им необходимости пройти уже описанную выше чудовищную церемонию verguenza, и они обращались к понтифику за тайным отпущением грехов. Для этого требовались особые папские бреве. Особые бреве приносили деньги в папскую казну и обеспечивали ему обращенных в католичество. Невозможно было придумать лучших оснований для удовлетворения таких прошений, и потому папская курия на это согласилась.

Однако подобное вмешательство курии в автономную юрисдикцию святой палаты в Испании вызвало негодование Торквемады. Между великим инквизитором и папским двором начались споры, подобные тем, что ведут два юриста по поводу богатого клиента. Торквемада высокомерно потребовал, чтобы Рим не только прекратил оказывать протекцию еретикам в будущем, но и отозвал ее в тех случаях, когда она уже была дарована; в этом требовании его полностью поддержал Фердинанд Католик, которого вовсе не радовала картина, как золото его подданных утекает в чью-либо казну, помимо собственной. Рим же, положив в свой карман уплаченные просителями деньги, был расположен к сговорчивости в ответ на претензии испанских монархов и великого инквизитора, и папа самым возмутительным образом отменил свои бреве, даровавшие особые разрешения.

Обманутые жертвы были возмущены. Они обращались к папе с мольбами, говоря, что признались в своих грехах против веры и что им было даровано отпущение. Они совершенно справедливо настаивали на том, что теперь это отпущение не может быть отменено, и утверждали, что, будучи прощенными, они не должны подвергаться преследованиям за ересь. Однако они упустили из виду ретроспективные полномочия, которые присвоила себе инквизиция, – какими бы неоправданными они ни были с точки зрения церковного или любого другого права. Мы уже видели, как, пользуясь этими полномочиями, инквизиторы могли возбуждать судебные дела даже против тех, кто умер прощенным, примирившись со святой матерью-церковью, если было доказано, что грех ереси был совершен на каком-либо этапе их жизни и не был искуплен так, как того требовала святая палата.

На протесты несчастных иудеев, своими действиями (как они теперь осознали) добившихся лишь того, что они сами себя выдали, священники ответили следующим образом: их грехи были отпущены лишь судом совести, и они должны просить мирского отпущения в суде святой палаты. Как мы уже знаем (и как было известно им), это мирское отпущение грехов давало им право всю жизнь провести в тюрьме, после конфискации имущества и обречения детей на нищету и бесчестье.

Этого ответа, каким бы коварным и софистическим он ни был, оказалось недостаточно, чтобы протесты утихли. Они продолжились, становясь все более требовательными, и папа, не имея возможности их игнорировать и боясь возможного скандала, пошел на некоторый компромисс. С королевского согласия Иннокентий VIII издал несколько булл, каждая из которых приказывала католическим королям допустить к тайному отпущению 50 человек с последующим освобождением от наказания. Эти тайные отпущения покупались высокой ценой, и даровали их при условии, что в случае возврата прощенного к иудаизму с ним будут обходиться как с повторно впавшим в ересь, а тайное отпущение его грехов будет обнародовано. Такие отпущения были особенно полезны в случае с умершими: некоторые из них по просьбе их наследников были включены в списки тайно прощенных, и таким образом их наследство избежало конфискации.

Всего в 1486 году папа Иннокентий издал четыре таких буллы[339]. В последней из них он предоставил королю и королеве решать, кто будет допущен к этой милости, и им даже было разрешено включить в список тех, в отношении кого уже начались судебные разбирательства. Неизвестно, насколько хладнокровно отнесся Торквемада к этим буллам; но вскоре мы увидим, как его раздражало вмешательство папы иного характера.

Симония никогда не была распространена в Риме столь широко, как при папе Иннокентии VIII. Он был скандально известен своей алчностью, и некоторые сметливые крещеные евреи раздумывали, как обратить ее себе на пользу. Они ловко дали понять святому отцу, что, хотя они и являются добрыми католиками, жестокость великого инквизитора по отношению к людям их крови настолько велика, что они живут в постоянной тревоге и страхе, как бы само обстоятельство их еврейского происхождения не стало достаточной причиной для подозрений или не сделало их жертвой происков злых недругов. Поэтому они просят его святейшество даровать им привилегию быть исключенными из-под юрисдикции инквизиторов. Эта неприкосновенность стоила дорого, и вскоре остальные, видя успешные усилия авторов этой хитроумной идеи, последовали их примеру и принялись ставить палки в колеса скорого суда Торквемады.

Можно не сомневаться, что это вызвало у него праведный гнев, несмотря на раболепный и обиженный тон его протестов, обращенных к понтифику. Иннокентий ответил ему бреве от 27 ноября 1487 года, в котором говорилось, что в случае, если великий инквизитор сочтет необходимым начать судебное преследование одного из таких привилегированных лиц, он должен уведомить