Братья Стругацкие - Ант Скаландис

«24 августа — Шереметьево-2. Обычный бардак. Очередь к таможеннику, очередь к пограничнику, очередь за кофе, длинная очередь на посадку (транзит, пластик кардс, на Лондон — одни японцы!). Но — великолепный сортир!!! (Шереметьево-2 в 1987-м — это уже кусочек Европы. И как же мало нужно, чтобы порадовать советского человека! Это не смешно, это грустно. — А.С.).

В самолёте полно японцев и англичан. Русских за ними не видно вовсе. Взлетели в 19.02. По расписанию полёт длится 3.30, расстояние 2700 км. Курить можно. Две девушки с тележкой. Арк оживился чрезвычайно: „Коньяк! Пиво!“ Оказалось — фигу. Только за валюту. Икра, крабы, шоколад, „Кент“. Вокруг иностранцы пьют пиво из банок. (Банки — это была тогда экзотика для нас. — А.С.) Унизительно всё-таки. Но ведь у Парнова есть 50 фунтов. Так ведь жалко! Скупость заедает.

Ужин: рис, горошек, ложка чёрной икры, пол-яйца. Соль, перец, сахар — в очаровательных пакетиках, кура (из-за которой линии Аэрофлота называют blue chickens lines), вино, чай (или кофе). Спецсалфетки. Билет (туда обратно) 1114 р.».

Ирония в адрес «Аэрофлота» — «авиалинии синих кур», — несколько меняет тон записи, но вообще я специально цитирую всё это полностью. Во-первых, просто поразительна свежесть восприятия всего 54-летним писателем, впервые летящим в капстрану. Во-вторых, здесь и далее большая часть записей посвящена еде. И это не только потому, что БН всю жизнь весьма неравнодушен именно к этой простой человеческой радости, но ещё и потому, что мы всегда жили в полуголодной стране: блокада, карточки, талоны, очереди, продуктовые наборы, пустые полки магазинов и вечная нехватка денег. Практически каждый советский человек именно так воспринимал заграницу: первое — всюду невероятно чисто, второе — очень много разной еды. Потом — всё остальное, в зависимости от.

Уже там, в Лондоне, БН восхитится ярко освещённым вокзалом в час ночи, мягкими креслами в электричке, замечательным душем в отеле и тем, что чай, который на завтрак разносят в чайниках в ресторане, очень хороший.

«25 августа — <…> Идём пить пиво. Толпа любителей фантастики, поют песни, горланят, почти все молодые и веселые. Я почти ничего не понимаю. Арк треплется очень бодро. Кружка пива — 1.10 фунта. (Цены он все записывает, потому что обещал рассказать друзьям. — А.С.) Дают блюдо с бутербродами, сыр, ветчина. Странные булки, очень белые, сыроватые. Не столько вкусно, сколько ново и странно.

Телевизор. 4 канала или кино по внутриотельной связи (3 ф. за ночь) <…> Получили по чеку деньги — около 30 ф на рыло. Хотели погулять. Дождь. По ТВ 4 канала. Новости идут в виде газеты. Teletext».

С погодой им очень сильно не повезло. Проклятый дождь шёл несколько дней подряд. Зато во время ленча делается открытие: можно сколько угодно выпивать и закусывать за счёт заведения.

«Сэм Люндваль кормил нас обедом в итальянском ресторане.(Гарри Гаррисон с супругой, Брайан Олдисс и мы). Обед 120 фунтов. Фрю-де-мер (салат из сырых морепродуктов. — А.С.). Вкус странный. Stake — вкусно, но ничего особенного. Попытались нас поселить в номере получше — мы отказались (неохота тащить одежду)».

АН:

«На Конвент приглашаются несколько почетных гостей, которые пребывают там на полном иждивении Конвента. На нынешний, 45-й Конвент такими гостями были приглашены: Дорис Лессинг — почти неизвестная у нас, но чрезвычайно популярная в Англии писательница; Альфред Бестер — писатель-фантаст, довольно хорошо известный нашим любителям (он в Брайтоне не присутствовал по болезни); Аркадий и Борис Стругацкие — очевидно, известные не только читателям „Уральского следопыта“, от кино — режиссёр Рэй Харрихаузен и артист Джим Бернс; от фэнов — супруги Джойс и Кен Слейтеры, Дэйв Лэнгфорд. Представительствовал от всех почетных гостей известный писатель Брайан Олдисс.

Очень смешно (как нам показалось), что „прозвищем“ 45-го Конвента было объявлено выражение: „Конспирэси-87“. Понятно, почему 87, но почему „Конспирэси“, что по-русски означает „заговор“? Оказывается, шутка. Взят первый слог от слова „Конвент“, и образовано от него „ударное“ слово. Я задал вопрос нашему хозяину, руководителю известного издательства „Голланц“ Малкольму Эдвардсу:

- А не привлечёт ли такое вызывающее название внимание Интеллидженс сервис?

Малкольм небрежно махнул рукой и ответил:

— А! Они уже привыкли. И без нас хлопот полон рот».

БН:

«26 августа — Проливной дождь. <…> Подсчитал точно: 30 видов закусок, 10 горячих блюд, 8 разных десертов, около 30 видов сладостей и булочек, сэндвичей 15 видов. (Сегодня-то мы понимаем, что это ассортимент скромного трёх-, ну, четырёхзвёздочного отеля. — А.С.) <…> Книжный магазин неописуем. <…> Предложили ещё более шикарный номер. Отказались, но фрукты упёрли». (А вот это по-нашему! — А.С.)

АН:

«Для нас с Борисом Натановичем „гвоздём“ всего Конвента была гигантская выставка-распродажа НФ литературы. Представьте себе несколько залов, каждый из которых не уступает по величине большому залу свердловского ДК автомобилистов (хорошо знакомому участникам ежегодного праздника — вручения приза „Аэлита“), в которых расположились бесчисленные прилавки и полки, битком забитые сотнями тысяч, а может, и миллионами книг (все на английском языке). И не только книг. Здесь журналы, сборники комиксов, настольные игры с НФ тематикой…

Насколько можно было судить, всё это издательское богатство — и новенькое с иголочки, и букинистическое — представляло едва ли не всю историю изданий англоязычной фантастики (точнее, фантастики на английском языке) от первых, ещё конца прошлого века изданий Уэллса и до завтрашнего дня. Я не оговариваюсь — на распродаже были представлены книги и журналы, ещё не поступившие в розничную продажу в США и Англии».

БН:

«27 августа — <…> На скамье спит пьяный. Рядом НЕ ПУСТЫЕ бутылки.

Церемония открытия: дымы, музыка, лазерные лучи. Всё в гигантском зале, 3500 чел. <…> Все ходят поддатые. Непрерывные джин-тоники».

Для справки: общее число участников конвента — около пяти тысяч человек.

АН:

«По сути дела весь Конвент представлял собой непривычно (для нас) огромное, шумное и несколько безалаберное шоу. Все друг с другом встречались, все друг с другом разговаривали (язык Конвента был английским), и что самое поразительное — все чувствовали себя как дома. Ещё более поразительно — все, как нам показалось, понимали друг друга с полуслова. Кроме англичан и американцев, съехались в Брайтоне фэны из Японии, ФРГ, Польши, Чехословакии, Югославии. Был даже тамилец с Цейлона, арабы, негры, мулаты, метисы. Тамилец с тревогой меня спросил, не собирается ли Советский Союз угнетать другие народы. Я сказал, что нет, а к тамильцам мы особенно доброжелательны. Он вскочил и бросился меня лобзать… Поражала и бодряще действовала простота в обращении, простота в одежде, удивительная неприхотливость в бытовых условиях. И ещё жадный, неподдельный интерес к происходящему, а также неутомимое, чистосердечное стремление не только принять участие в как можно большем числе мероприятий, но и оказывать посильную помощь устроителям Конвента».