Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, Сфенкал, соглашаемся или нет? – воскликнул Мстислав, – я думаю, можно и согласиться! Письмо хорошее.
– Да, но надо всё же подумать, – сказал Стемид, – вдруг это ловушка? Греки есть греки!
– Я тоже из их числа, – сказал Калокир, – но мне верить можно. Я вам ручаюсь, друзья, что он нас отпустит. Ведь ни один умный царь не пренебрегает возможностью сделать красивый жест на глазах всей армии! Ну, и кроме того, о его письме узнает весь мир.
Шагнув к парапету, патрикий поглядел вниз, где на плацу строился Легион Бессмертных, и, вытянув вперёд руку с пергаментом, разжал пальцы. Упругий весенний ветер схватил и унёс письмо. Оно скрылось из виду и, должно быть, не один день кружилось над городами, равнинами и горами, прежде чем где-то упасть. Между тем, танцовщицы всё плясали. Глядя на них, Сфенкал улыбнулся. Потом он быстро встал на ноги.
– Что, спускаемся? – обратился к нему Талут, надевая шлем, – или как?
– Конечно, спускаемся. Этих девок надо кормить, не то разревутся! Собака тоже голодная.
Букефал помахал хвостом. Танцовщицы завершили бурное ликование, и шестнадцать друзей начали спускаться. Идя по лестницам, коридорам и галереям, они мысленно прощались с товарищами, которым повезло меньше. На всех этажах дворца работали горожане, нанятые Цимисхием за довольно щедрую плату. Они выносили трупы. Тысячи мёртвых тел, лежавших около здания, были вывезены немедленно после штурма. Войска, бравшие дворец, получили время для отдыха. Все трактиры и кабаки болгарской столицы были заполнены ими.
Перед дворцом стоял Легион Бессмертных, выстроенный шеренгами. Он отсалютовал Сфенкалу и его спутникам обнажённым оружием. После этого экскувиторы с чётким парадным лязгом – более оглушительным, чем удар тарана в звонкую сталь дворцовых ворот, вложили толедские клинки в ножны. Таким же образом поступили сидевшие на конях Иоанн Цимисхий и три десятка военачальников.
– Что могу я сделать для вас? – спросил василевс у своих врагов, дружески кивнув головой Рагнару, – нужны вам деньги, оружие? Слуги, кони?
– Одежда, – сказал Сфенкал, – эта никуда уже не годиться. А наши лошади – здесь, в конюшнях. Что передать Святославу, царь?
– Что я выдвигаюсь с войсками завтра. Прямо на Доростол.
Сфенкал поклонился. Приказав слугам, стоявшим неподалёку, сбегать к купцам за одеждой для семи женщин и восьмерых мужчин, Иоанн Цимисхий ласково улыбнулся отважным девушкам. А потом он пристально посмотрел в глаза Калокиру и произнёс:
– Иоанн-патрикий! Если бы мы с тобой встретились где-нибудь в кабаке, я бы протянул тебе руку.
– А я бы её пожал, – сказал Калокир.
Через два часа он и все его товарищи по несчастью, переодевшись и пообедав, выехали из города на отличных конях и во весь опор помчались к северо-западу. Впрочем, стоит оговориться, что Букефал на коне не ехал, как и не переодевался. Но пообедал он за троих и весело бежал рядом. Греческие танцовщицы оказались также и замечательными наездницами.
Глава шестая
Доростол был не только сильной военной крепостью с неприступными стенами и непробиваемыми воротами, но и крупным торговым городом. Если в первом значении он нисколько не уступал Переяславцу, а точнее – превосходил его своей мощью, то во втором – уступал слегка. Виной тому было расположение. Этот город стоял на очень крутом берегу Дуная, близко к реке, почти нависал над большим заливом. Со стороны северных ворот за одну минуту можно было спуститься к воде, гораздо труднее было подняться. Пристань поэтому находилась одним полётом стрелы ниже по течению, где обрыв сменялся пологим берегом. Он таил в себе неудобство – летом, в жару, когда на реке обнажались мели, к пристани не могли подойти торговые корабли больших габаритов. Но так же, как в Переяславце, у причалов с рассвета до поздней ночи шумело торжище с кабаками.
Чем Доростол понравился Святославу более Переяславца, можно было только гадать. Скорее всего, князь попросту невзлюбил самый большой город своих дунайских владений за то, что тот дважды поднимался против него, получив прямую поддержку Константинополя. Целый год Святослав провёл в Доростоле. Весь этот год с ним там находилась большая часть дружины – шестьдесят тысяч воинов. Десять тысяч были в Преславе. Осенью 970 года в Доростол прибыл с дюжиной кораблей, гружёных товарами, новгородский купец Всеслав. Князь и его воины пировали с купцом и его людьми целую неделю. Всё это время Всеслав пытался понять, чего Святослав выжидает здесь, в отдалённой крепости? Почему не идёт на Константинополь, как собирался? Уж не влияет ли на него новая любовница, белокурая и задумчивая Кристина? Но под конец Ратмир, выпив лишнего, сообщил купцу своё мнение:
– Князь всё ждёт, когда Феофано, царица бывшая, убежит из своей тюрьмы и всех взбаламутит против Цимисхия! Один раз, как ты знаешь, она уже это сделала, да не всё у неё заладилось. Поместили её в другую тюрьму, более надёжную. Но ведь нет таких сторожей, которых она со своей подругой не сможет перехитрить, и нет таких стен, которые две лихие красотки не смогут перемахнуть! Они обязательно убегут ещё раз из монастыря, прежние ошибки свои учтут – и тогда, глядишь, Царьград можно будет брать голыми руками.
– Но это как-то не очень похоже на Святослава, – пожал плечами купец, – он ведь ничего никогда не стремился взять голыми руками, если для этого нужно было ждать у моря погоды!
– Ты видишь сам, с кем он спит, – брезгливо сказал Ратмир, – она заморозит кого угодно!
– Ах, твою мать! И князь убеждён, что рыжая шлюха хочет ещё раз попытать счастья? Бьюсь об заклад – Калокир думает над тем, как бы ей помочь в этом деле!
– Конечно же, не без этого.
Через день Всеслав, сбыв и обменяв в Доростоле некоторые товары, поплыл по Дунаю дальше, в Западную Европу. Князю оставил он двух своих гусляров и девку-певунью, чтоб Святослав и его дружинники, замороженные Кристиной, слегка оттаяли. Прошли осень, зима и почти весь март. А в ночь на двадцать шестое, ближе к заре, в Доростол примчались Сфенкал и семь греческих танцовщиц. Всем их друзьям пришлось задержаться в маленькой деревушке, на расстоянии семи вёрст от Дуная. Причиной этому было то, что после двухдневной скачки лошади просто валились с ног и едва дышали, могли вот-вот упасть навсегда. В деревне же оказалось всего
