Легенда о мальчике, что учился дышать (СИ) - "chuckcloud"

— Ооох, Томми, да ты чай умом тронулсси? Ты так каждую смотреть будешь? — охуел Батлер, подойдя к другу со спины.

— Да, сука-бля, каждую! — рявкнул Харди, закрыв первый профиль, ибо школьница была брюнеткой.

— Может хотя бы ее имя введешь в поиске? — нахмурился Балтлер.

— Уже вводил! Да и вообще, вдруг Клубничная Эми — ее сценический, сука-бля, псевдоним? — закипал Том, клацая мышкой так сильно, что из-под ее клавиш заструился дымок.

— Ну, можить каки еще приметы были? Так заебесси искать только блондинок.

— Были, — сосредоточенно кивнул Харди. — Татуировка в виде феникса, ключицы, косточки внизу живота — вот это я б точно узнал из тысячи, — пролистывал он фотографии. — Но, сука-бля! Здесь нет подобных картинок! Почему никто не фотографировал их обнаженными?! Одни бабьи еблеты! Да еще все так похожи друг на друга!

— Может на ее лице было что-то особенное? — накинул вопрос плащ Леонида, сшивающий себя в стороне.

— Да хуй знаю… Точно! Макияж, сука-бля! — осенило его. — Если я нанесу на фотографию макияж, то точно узнаю ее! — сохранил он фотографию какой-то школьницы блондинки, подгрузил в Пэйнт и стал старательно выводить вызывающий грим Клубничной Эми.

Так прошли почти сутки. Тоннами вливая в себя кофе, да нюхая кокаин, Харди, будучи человеком ебейше конченым по жизни, скачивал каждую фотографию белобрысой семнадцатилетней школьницы из Калифорнии и разрисовывал ее лицо до неузнаваемости.

— Это что еще, сука-бля, за шляпа?! Глюк какой-то? — прищурил он безобразно покрасневшие от недосыпа глаза, остановившись на строчке «Элизабет и Нина Блэкберри», и открыл профиль. На экране сразу же появилась фотография двух беззаботно улыбающихся девочек, обнимающих друг друга. — Какого хуя у этих шкур один профиль на двоих? Лесбухи что ли? Ааа… Двойняшки… Хуйня собачья! Мне что им двоим ебальники разрисовывать?! Ну нет! Это уже, сука-бля, слишком! — схватил он ноутбук и с психом швырнул об стену, разбив на миллиард осколков.

— Что ты делаешь? Одна ж была беленькой? Разрисовал бы только ее! — не понял взрыва друга Батлер.

— Чем я занимаюсь — говно ебаное! Сука-бля, да может она перекрасилась в белобрысую недавно! Надо было всем ебальники разукрашивать! О чем я думал?

— О чем ты думал, когда спускал? — накалял атмосферу Батлер. — Ты попал по-крупному, Томми! Ой, по-крупному!

— Сука-бля! Да как же я посмел? Я сломал ей жизнь! Она наверняка думает, что я поимел ее! Ох, Клубничная Эми! Сержант же не хотел, сука-бля! Леонид, ты веришь, что я не специально? Бля буду — я сделал это нихуя не назло матери! — уже плел абы что Том, которому, кажется, не мешало бы поспать. Сколько он уже бодрствует? Сутки? Двое?

— Да я ж тебе верю, Томми, — положил крик на грудь Батлер. — А она — нет! И ребеночку твоему она, как раздродитьси, про тебя тоже хуйни наплететь! Мол, папка такой, сякой, бросил, кинул и зассал!

— Сука-бляяяя, что за дерьмищеее, — простонал Том, упав боком на диван и закрыв ладонями уже более брутальный, чем смазливый еблет. Так и заснул.

Ближе к верчу того же дня Том проснулся и вновь заметался по квартире, раз за разом прокручивая в голове события, произошедшие с ним на именины.

— Ты дурак! — причитал Леонид, будучи истеричной сукой. — Нужно было бежать за ней, глядишь, не уехала бы никуда, и все было б краше! Привел бы ее к нам, я б пирог испёкь… Но теперь-то что?! Поезд ушел! Собирай манатки и беги! Скоро ее отец выйдет на тебя и набъет тебе ебало! Ибо ты опорочил невинную девочку! Родители явно поднимут хай на все Штаты, узнав, что их дочь принесла в подоле от полицейского!

— Леонид, сука-бля, ебало завали! Я думаю, она такой хуйни не сделает! Все же она сказала, что я милый… Хотя, я ж обидел ее, сунув сотню с номером мобильника! Но мне просто негде было еще написать, понимаешь?

— Да я-то понимаю! Но вот она… Ооох… Какой же ты балбес… Слов нет!

— Ладно, мне нужно придумать, как узнать, кто она такая и как найти ее контакты, — тяжело выдохнул Том, плюхнувшись на диван и запустив ладони в волосы. — Я, сука-бля, не знаю, как все это провернуть. Такое чувство, что это нереально… — забился в агонии безысходности он.

— Думаю, нам надо связатьсси с Джейки и все ему рассказать, — выпалил Батлер, поджав губы. — Чуить сердце — он поможеть…

— Даже не смей! Слышишь? Не смей, сука-бля! — подскочил Том и схватил друга за грудки. — Пиздюк не должен об этом знать! Во-первых, сука-бля, не хочу, чтоб он решил, что нужен мне только тогда, когда у меня проблемы! Во-вторых, мне нахуй не надо, чтоб он знал всю эту историю! Мало того, что много лет я пиздил ему, что не девственник, так еще узнай он про мой проёб… В общем, это будет провал! Что бы между нами ни было, я не хочу! Прослыть в его глазах конченым долбоебом! Ты понял? Понял? — тряс он Батлера.

— Все! Успокойсии! — заверил его ор бородача. — Проехали тему!

— Сука-бля, что же делать? — отпустил друга Харди и поднял ебало в потолок.

— Ну ты ж, Томми, мент. У тебя много всяких баз. Что если ты сделаешь ее фоторобот, подгрузишь его в поисковик и хай ищеть совпадения? Машина — не человек, ей не нужны макияжи и прочая делюга, чтоб найти нужного человечка, — накинул безобразный вариант Батлер.

— Можно попробовать, — задумался Том.

— Ну вот и попробуй! Ты ж умеешь немного рисовать! — подошел он к кухонному ящику, извлек оттуда карандаш и тетрадку и положил на стол. — Сделай эта вручную и от чистого сердца. Просто сосредоточсси и у тебя все обязательно получитьсси…

— Но я не умею рисовать реализм! Только, сука-бля, кельтские узоры! — возмутился Том, но за стол сел.

— Просто сосредоточсси, — пододвинул карандаш Батлер. — Не буду мешать… — попятился он в сторону своей спальни.

Харди взял в руки карандаш и нахмурено уставился в пустой листок. Затем поднес к нему грифель и аккуратно начал наносить короткие штрихи.

— Ну как, получаитсси? — спустя пару часов подошел Батлер и заглянул ему через плечо. — Томми! Какого ж хуя? — схватил он листок. — Что за дребедень?! Это же фоторобот! Где голова?! — указал он на нарисованный женский торс. Надо сказать, что по рисунку можно было заметить — Том очень старался. Изображение хоть и было немного кривовато, но парень уделил особое внимание деталям, растушевке и игре света и тени. Очевидно, что больше всего Харди заморочился над ключицами, но нахуй бы они были нужны компьютерной программе — непонятно.

— Леонид, это бесполезно! — выхватил рисунок из рук бородача Том. — Это все хуета! Мне вовек не найти ее! Я, сука-бля, нахуевертил по-крупному! Мало того, что я обесчестил, унизил, оскорбил и поимел ее, так еще и ебанул в нее! Я сломал ей жизнь! Не только ей, но и ребенку, которого она теперь родит! Скажи мне, сука-бля, и чем я теперь лучше своего отчима — дяди Бена? Я годами поливал его говном, а сейчас оказался в подобной ситуации. Разница лишь в том, что, в отличие от него, я готов принять на себя всю ответственность! Но я даже не могу это сделать, ибо хуй знаю, как даже найти девчонку. И я, сука-бля, сам виноват, что спугнул ее, — говорил он, накручивая себя до неузнаваемости. — Все! Мне надо поспать, а потом буду думать, что еще можно сделать! — с психом удалился он в спальню, закрывшись изнутри.

Он упал на кровать и бездумно уставился в потолок, гоняя в голове одни и те же мысли, задавая одни и те же вопросы, ответов на которые не находилось нихуя! Он достал из кармана скамов телефон, положил рядом и уставился на него, надеясь, что с минуты на минуту Клубничная Эми все же даст о себе знать и выйдет на связь. Но ничего подобного не происходило, и Том не заметил, как уснул. Пару раз он подрывался, слыша сквозь сон вибрацию, и с трепетом хватался за мобильник. Но, увы и ах — приходило все не то! То Леонид Агутин прислал спам-сообщение, то Джастин Тимберлейк отправил СМС с текстом своей новой песни.

«Послушай, Том… Послушай… Послушай, сука-бля! Это провал! Ты все проебал. Первый раз в жизни ты, возможно, был так близок к тому, чего всегда хотел где-то в глубине души. Но, сука-бля, нет! Ты, тупорылое хуйло, испортил все! А было ли что портить? Думаешь, все же понравился ей? Но она же назвала милым… Сука-бля, и что все же теперь делать? Крис бы уебал тебе, узнай о том, что ты натворил!» — беспорядочно думал он.