Восстание - Юрий Николаевич Бессонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никита нагнал разведчиков, когда Гурулев уже поравнялся с рослым мужиком.
— Как в деревне? — крикнул он, придержав лошадь.
Мужик сдвинул шапку на затылок и, обернувшись, посмотрел на деревню, словно, прежде чем ответить, непременно должен был хоть разок взглянуть на нее, потом неторопливо сказал:
— Прогнали японцев. К лесу они отходят… С того конца приезжие партизаны ударили, здесь мы тракт перехватили… Деваться им некуда, вот и кинулись к лесу.
— Кто вы-то? — спросил Гурулев.
— Крестьянская дружина с Новых Выселок… А ты не иначе, Гурулев, начальник партизанской разведки?
— Гурулев, — ответил Денис Трофимович.
— К тебе нас и послали — на смену заставу держать, — сказал крестьянин.
— Ниже бугра не спускайтесь, там низина, а тут место подходящее, — сказал Гурулев и, обернувшись к разведчикам, скомандовал: — По три за мной шагом марш!
Сдерживая разгорячившихся лошадей, разведчики построились в колонну по три.
Стрельба справа стихла. Только время от времени где-то в глубине леса вспыхивали и тотчас же затухали одиночные выстрелы.
Никита, приподнявшись в седле, смотрел на открывшуюся деревню. Теперь были видны не только избы, но и улица, как в праздник, заполненная народом.
И чем ближе подъезжал Никита к деревне, тем удивительнее казалось ему оживление на улице, где только что шел бой и куда могли еще долетать нули из леса. Но, подъехав к околице, он понял, что в селе что-то случилось: все бежали к церкви, и там, кружась на одном месте, ширилась большая черная толпа.
Стрельба за поскотиной в лесу прекратилась. Не было слышно даже одиночных выстрелов, однако деревня, чем ближе подъезжали разведчики к церкви, тем больше напоминала поле еще не остывшего боя — кровь на снегу, трупы японских солдат у жердевых заборов.
Где-то пронзительно, как плакальщица на похоронах, голосила женщина, а народ все бежал и бежал к церковной площади.
У обочины дороги Никита увидел мужичка инвалида на деревянной ноге. Опираясь о суковатую палку, мужичок поспешал за бегущими. Клюшка деревянной ноги со скрипом вонзалась в снег.
— Эй, отец, что там случилось? Куда народ бежит? — с седла крикнул Никита.
— Вон, гляди… — сказал мужичок, на мгновение приостановившись. — Туда и бежит, к церкви… Сказывают, мужиков забитых привезли…
— Каких мужиков? Откуда привезли? — спросил Никита.
Но старичок не ответил. Он заковылял дальше, скрипя сосновой клюшкой и сердито вонзая палку в снег.
Разведчики заторопили лошадей и рысью подъехали к церкви.
Едва ли не все жители селения сейчас собрались сюда, на неширокую площадку возле церковной ограды. Были здесь степенные мужики, медлительные, строгие, были старцы с седыми бородами, зеленоватыми, как плесень, женщины в шалях до колен, подростки, даже дети. Все теснились к церковной ограде, и, приподнявшись на стременах, Никита увидел там, недалеко от ворот, крестьянские розвальни. В розвальнях лежали три трупа, обнаженные и обезображенные. Из широких подстывших ран хвостами вверх торчали мерзлые щуки. Свернувшаяся кровь на желтой коже казалась черной.
— Да что же это? Где их нашли? — пробормотал Никита.
Толпа молчала. В селе все еще голосила женщина.
Потом кто-то сказал:
— На тракту нашли. Так и ехали в розвальнях никуда… Должно быть, в дороге их каратели захватили… Ишь, что понаделали… Не на одно же изгольство они щук в раны понапихали… Мол, глядите, люди, страшитесь…
— О, господи, боже мой милостивый, — проговорила маленькая женщина в огромных не по ноге валенках и часто-часто принялась креститься. — И откуда они рыб понабрали…
— Не иначе, в возах были. Может, мужики-то убитые партизанам гостинцы везли, а каратели их захватили. Кто его знает… — сказал старичок, стоящий рядом с женщиной, и, склонив голову набок, посмотрел на Никиту. — Только причина, она завсегда должна быть, без причины и конь не прянет. Не возили же с собой каратели мерзлых щук в переметных сумах.
— Здешние они? — спросил Никита.
— Нет, — сказал старичок, — видать, с Подозерного. Может, и знакомые мужики, да как теперь узнаешь? Ишь, разделали — ни глаз, ни носа, ни рта неприметно. Мать родная и та не признает.
Толпа опять замолчала, и опять донесся крик женщины. Потом стало тихо. И вдруг толпа колыхнулась и, как один человек, отступила от церковной ограды.
— Глядите, глядите, ведут! Поймали! — крикнул кто-то.
Осаживая коня, Никита посмотрел вдоль улицы и увидел на дороге пленных японцев. Их было четверо, и шли они под конвоем шестерых крестьян, вооруженных тяжелыми берданками. Все конвоиры были мужики дородные, и бараньи тулупы делали их непомерно толстыми. Рядом с ними пленные японцы казались подростками, ради шутки нарядившимися в солдатскую форму.
Толпа двинулась по улице и преградила дорогу японцам. В одно мгновение они оказались окруженными плотным кольцом людей. Слившись с толпой, исчезли куда-то и конвоиры. Теперь японцы стояли на крохотной площадке в живом и все сужающемся кольце крестьян.
Они стояли, не понимая или боясь понять, что сейчас будет с ними, и озирались вокруг, как зверьки, попавшие в западню. С седла Никита хорошо видел все: и крохотную площадку, и крестьян вокруг нее, и японцев. Один из них, самый маленький, поспешно засовывал кисти рук в обшлага рукавов шубы, засовывая с таким старанием, словно это было сейчас для него самым важным, самым главным делом и словно он так был поглощен им, что ничего не замечал рядом с собой. Два других японца ворочали по сторонам головами, пытливо разглядывая толпу, будто отыскивали в ней своих знакомых, которых непременно нужно было увидеть, и четвертый