История моей жизни - Александр Редигер

Для обсуждения вопроса о новой форме обмундирования и снаряжения была образована комиссия под председательством генерала Батьянова, но из ее работы ничего путного не вышло. Тогда я, летом 1906 года, просил генерала Бильдерлинга (как художника и бывшего на войне) проектировать форму. Бильдерлинг дал волю своей фантазии и спроектировал синие мундиры, чуть что не с касками, которых государь терпеть не мог. Я эти рисунки представил государю, который взял их с собою в шхеры, а затем вернул, как вовсе непригодные. Придумывать новую форму приходилось Интендантству, но оно было в большом затруднении, так как у него не было никаких указаний, какого вида форма могла бы понравиться государю? Поэтому до конца года ничего определенного в этом отношении сделано не было. Интендантство продолжало изготовлять темно-зеленое сукно и мундиры прежнего покроя; сверх того, мы начали заготовление летних рубах и фуражек защитного цвета.

Перемены формы настоятельно желали в войсках; в том, что она заставляла себя так долго ждать, винили меня! В одной записке, циркулировавшей в войсках Гвардии в конце 1906 года, говорилось, что я торможу реформу потому, что испугался протеста левых газет ("Товарищ", "Речь"{8}, "Страда") против перемены формы! Вообще, Гвардия удивительно падка на сплетни и злословие!

С лета 1906 года у меня началось оригинальное знакомство с кандидатом коммерции Неймарком. Он приехал ко мне на дачу в конце мая, с письмом от сестры Лизы, просить за свою сестру, барышню лет шестнадцати, которую забрали на какой-то политической сходке, за что ее решено было выслать куда-то. Он просил вместо этого выслать ее за границу, где она могла-бы продолжать учиться. Мне удалось ему это устроить и с тех пор он стал при поездках своих в Петербург навещать меня. От него я знаю, что его сестра стала в Италии доктором медицины и даже чем-то вроде ассистента профессора университета в Неаполе. Сам Неймарк ведет какие-то торговые дела в Москве.

Брат на 6 декабря был произведен в генерал-лейтенанты.

Брат жены, Александр Безак, участвовал в походе и был назначен командующим 45-й артиллерийской бригадой; в начале сентября он скончался; для лучшего обеспечения его семьи я ему испросил посмертное производство в генералы.

В течение последних трех месяцев 1906 года мне приходилось выезжать в Петергоф - 6 раз и в Царское - 24 раза; в Петергофе у меня было 5 личных докладов и еще парад конвоя; в Царском Селе было 15 докладов, 5 полковых праздников (6 и 8 ноября, 6, 12 и 22 декабря), прибивка знамен (11 декабря), два парадных обеда: в честь эмира Бухарского б декабря и георгиевский праздник.

Заседаний у меня было: 10 - в Совете министров, в Совещании о военных расходах - 3, в Совете обороны - 10 и в Высшей аттестационной комиссии - два, всего 25 заседаний*.

Всего с 10 октября по 23 декабря, то есть за 84 дня, у меня было 55 отвлечений от прямого дела. Подводя итог за весь год, получается, что у меня было:

С 1 января по 1 апреля:

Докладов у государя - 22

Торжеств и приемов у государя - 8

Заседаний у великого князя Николая Николаевича - 18

Заседаний других - 22

На каждую неделю приходилось этих отвлечений - 5,44

С 1 апреля по 1 октября:

Докладов у государя - 8+31=39

Торжеств и приемов у государя - 6+12+7=25

Заседаний у великого князя Николая Николаевича - 6

Заседаний других - 34

На каждую неделю приходилось этих отвлечений - 3,98

С 1 октября по 31 декабря:

Докладов у государя - 20

Торжеств и приемов у государя - 10

Заседаний у великого князя Николая Николаевича - 12

Заседаний других - 13

На каждую неделю приходилось этих отвлечений - 4,17

Всего:

Докладов у государя - 81

Торжеств и приемов у государя - 43

Заседаний у великого князя Николая Николаевича - 36

Заседаний других - 69

На каждую неделю приходилось этих отвлечений - 4,38

Таким образом, наиболее тяжелой в этом отношении оказалась первая четверть года, когда на неделю приходилось пять-шесть отвлечений от прямого дела и лишь один-два дня были свободны от них; с 1 апреля таких свободных дней оказалось уже три, главным образом потому, что заседания у великого князя стали реже, а на других заседаниях меня чаще стал заменять Поливанов. Все же положение было ненормальное: я к государю за город выезжал 124 раза, по большей части по пустякам, так как личный доклад, в действительности, бывал нужен лишь один-два раза в месяц! Самое любопытное было то, что левые газеты трунили над моими частыми поездками к государю, считая, что я нарочно езжу туда так часто, чтобы быть на глазах!

И в течение 1906 года беспрестанно говорили о моем уходе с должности; в феврале газета "Военный голос"{9} сообщила, что меня заменит Палицын, причем Министерство вновь будет объединено. В конце года кроме Палицына кандидатами еще называли Косыча, Поливанова, Газенкампфа и Гершельмана.

В денежном отношении 1906 год закончился для меня небольшим избытком, так как перестройка дома и разведение нового сада, а равно обзаведение в нем потребовали около 15 000 рублей, а жизнь и содержание дачи обошлись в 10 000 рублей, тогда как мой приход равнялся 25 750 тысяч рублей. В марте я (за счет избытков 1905 года) уплатил бывший на доме долг Петровой в 9000 рублей, так что к концу года у меня лишь остались долги: под залог полиса - 4500 и банку, по текущему счету, - около 2000 рублей.

Глава девятая

1907 год - Ольга Ивановна Холщевникова. - Реформы в армии продолжаются. Открытие Второй Государственной Думы и ее роспуск. - Волнения в Военно-медицинской академии. - Кадровые перемещения после русско-японской войны. - Политические отношения с Францией. - "Я узнал о предстоящем покушении на меня". - Маневры в Красном Селе. - Письмо к великому князю. - День свадьбы. - Свадебное путешествие. - Работа Совета государственной обороны. - Положение о генерал-инспекторах. - Дело Стесселя

Вся первая половина 1907 года была преисполнена для меня волнениями из-за вопроса: удастся ли мне добиться развода и когда? Мысль о разводе, любовь к О. И., желание скорее стать ее мужем целиком владели мною; всякая свободная минута была использована, чтобы написать ей хоть несколько строк, при всякой возможности я бывал у нее (или она у меня) и это, несмотря на то, что работы у меня не убавилось. Я только думаю, что работа эта стала более механической, являясь продолжением уже предпринятых мер и по ранее намеченному курсу, и новых начинаний уже было меньше.

Согласно полученному мною разрешению, я 3 января сделал свой первый визит у Холщевниковых. Из Царского я приехал в город и заехал к ним; они занимали меблированные комнаты на Б. Московской, на углу М. Московской. Я застал отца и дочь одних дома и просидел у них два часа с четвертью. Трудно себе представить что-либо более натянутое и нелепое, чем этот визит. О моем жениховстве не было и речи. Сидели мы в комнате О. И. и ее отец говорил все время о минувшей войне и о своем деле, я ему давал нужные реплики, а О. И. при этом присутствовала! Очевидно, что такие разговоры и свидания не могли служить делу нашего сближения с нею; но все же приходилось быть довольным возможностью видеть ее в домашней обстановке, без шляпы и вуали!