Терновая цепь - Кассандра Клэр

Он чувствовал, как ноги сгибаются в коленях, несут его вперед. Вместо удушливого, горячего, пыльного воздуха Эдома Джеймс чувствовал кожей дуновение зимнего ветра, проносившегося над Темзой. Он даже чувствовал, как этот пронизывающий холодный ветер шевелит его волосы. Мелькнула мысль: неужели у Велиала ничего не получилось? Может быть, он, Джеймс, все-таки свободен?

Ветер был неприятным, и Джеймс машинально попытался поднять руку, чтобы закрыть лицо. Но не смог. Он приказывал руке подняться, но та не слушалась. Джеймс хотел опустить голову и посмотреть, что не так, и его охватил леденящий ужас – его взгляд был по-прежнему устремлен на противоположную сторону реки. Только в этот момент Джеймс ощутил кое-что еще – острую боль в груди. Ему казалось, будто при каждом шаге в тело вонзается клинок, будто кто-то дважды провел по его груди раскаленным железом.

Раны, нанесенные Кортаной. Как же Велиал выносит эту неутихающую боль?

Джеймс хотел сжать руки в кулаки. Опять ничего не получилось. Страх парализовал его. Тело превратилось в клетку. В тюрьму. Он очутился в ловушке, из которой невозможно было выбраться. Джеймс считал, что готов к чему-то подобному, но стало ясно, что он обманывал себя. Ему хотелось выть от отчаяния.

И тут раздался знакомый голос.

– Ты очнулся, – с отвратительным злорадством произнес дед.

Джеймс знал, что его губы и язык не шевелятся; он не произнес ни звука – это Велиал мысленно разговаривал с ним, точнее, дух Велиала, объединенный с его, Джеймса, сознанием.

– Уверен, ты предпочел бы, чтобы я лишил тебя способности мыслить, чувствовать и воспринимать окружающий мир. Но это было бы не так интересно. – Демон фыркнул. – Мой триумф над Лондоном близок, это любому ясно. Но мой триумф над тобой уже состоялся. Я так долго этого ждал, и мне хочется насладиться этим моментом сполна.

Лондон. Они находились на середине моста. Отсюда открывался вид на город, и то, что увидел Джеймс, заставило его содрогнуться. Он не узнавал города. Небо было затянуто плотными облаками, отчего все здания имели потусторонний пепельный цвет. Разумеется, в столице нередки были пасмурные дни, дожди и туманы, но это было нечто иное. Облака были черными, как чернила, и постоянно находились в движении; это напомнило Джеймсу море у подножия скалы, на которой стоял коттедж Малкольма Фейда. Каждые несколько минут небо на горизонте прорезала молния, озарявшая все вокруг кровавым светом.

Раньше по мосту днем и ночью сновали простые люди, он был забит экипажами и автомобилями, но сейчас Джеймс находился на проезжей части совершенно один. Улицы были пусты. Ни в одном здании на набережной не горел свет, и на Темзе Джеймс не заметил ни одной лодки. Ни барж, ни катеров. Мертвый город, подумал он. Город-кладбище, в котором по ночам, в зловещем свете луны, пляшут скелеты.

При этой мысли он ощутил головокружение – и одновременно облегчение. Потому что, несмотря на восторг Велиала, он, Джеймс, чувствовал только отвращение. Сильнее всего юноша боялся, что, оказавшись во власти деда, начнет думать так же, как Велиал, будет чувствовать то же, что и он. Но нет. Велиал ощущал злобную радость и торжество при мысли о своей близкой победе, а Джеймс чувствовал смятение и ярость. И решимость бороться до конца, напомнил он себе. Он сам выбрал этот путь; уступка демону входила в его план.

Мэтью умолял его отказаться, подумать. Но Джеймс понимал, что не может противостоять Принцу Ада. Единственным способом одолеть Велиала была капитуляция.

– Могу я спросить, куда мы идем? – произнес Джеймс. Слушать собственный голос со стороны было непривычно. – В здание Парламента?

– Нет, – бодро ответил Велиал. – Наша цель – Вестминстерское аббатство. Мы направляемся на коронацию. На мою коронацию. Сорок поколений британских монархов были коронованы в этом соборе, а я, как ты знаешь, предпочитаю придерживаться традиций. Для начала меня коронуют как правителя Лондона. А после этого – что ж, посмотрим, насколько быстро вся страна последует примеру жителей столицы. – Он хихикнул. – Я, Велиал! Которому было до конца времен запрещено ступать на Землю! Теперь Земля подчинится мне, и пусть Небеса любуются происходящим. – Он заставил Джеймса откинуть голову назад и взглянуть на грозовое небо. – Первое восстание против твоего правления оказалось для тебя неожиданностью, Великий, – прошипел он. – И захват Лондона ты тоже не сумел предотвратить. Неужели Утренняя Звезда[66] прав, и ты слабее нас?

– Довольно, – пробормотал Джеймс, но Велиал только рассмеялся.

Они дошли до конца моста и зашагали дальше по улице. Здание Парламента возвышалось слева. Даже здесь, в центре города, было пустынно и тихо; Джеймс заметил несколько брошенных экипажей, некоторые были перевернуты – видимо, перепуганные лошади понесли.

– Джеймс!

Велиал резко развернулся, и Джеймс увидел, что из-за кареты выступил человек – Томас. На его честном, открытом лице был написан восторг; спотыкаясь о мусор, разбросанный по мостовой, он спешил навстречу Джеймсу. Следом за ним из укрытия появился Алистер; он приближался медленно, с опаской разглядывая Джеймса.

У Джеймса упало сердце. «Ты прав, Алистер. Окликни Томаса, уведи его от меня…»

Но Томас уже подошел к Джеймсу, засовывая за пояс ангельский клинок, и собрался заключить его в объятия.

– Джейми! Слава Ангелу! А мы думали…

Велиал лениво поднял руку и взялся за лацкан пальто Томаса. А потом без малейших усилий швырнул его прочь. Томас споткнулся и упал бы, если бы Алистер не подхватил его.

– Убирайся, безмозглый увалень, – заговорил Велиал; Джеймс чувствовал, как полные ненависти слова срываются у него с языка, царапают горло. – Вы, нефилимы, тупы, как ослы. Только посмей коснуться меня снова, и ты умрешь.

У Джеймса закружилась голова, когда он встретил взгляд Томаса, выражавший недоумение, негодование, боль… Но Алистер смотрел на него совсем иначе. Да, его взгляд был холодным, свирепым, но было ясно, что он начинает понимать.

– Это не Джеймс, Том, – произнес он. – Больше не Джеймс.

Томас побелел. Джеймсу хотелось остаться, каким-то образом объяснить происшедшее. Но что он мог сказать? Алистер был прав, а кроме того, Велиал уже отвернулся, забыв о досадной помехе.

Можно попытаться настоять на своем, подумал Джеймс. Заставить Велиала повернуть назад. Но нет. Еще не время. Еще рано. Он подавил эту мысль, принудил себя успокоиться, не думать о том, что произойдет, если он потерпит неудачу. Он знал, что тогда Велиал не только уничтожит все, что было дорого ему, Джеймсу, но сделает это руками самого Джеймса,