Дом с белыми клибисами (СИ) - Бунькова Екатерина

Авис скрипнул зубами, но ничего не сказал.

— Закрой калитку, — бросила ему через плечо леди Ветта. — Не люблю гостей.

«Уверен, гости тоже не в восторге от столь радушного приема», — подумал Авис, возвращаясь к высокой кирпичной ограде и задвигая засов на прочной дубовой калитке без каких-либо щелей: не ограда, а настоящий бастион.

Сделав это, он повернулся и огляделся. Двор, непривычно большой и просторный, был слишком велик даже по местным меркам, не говоря уже мерках элакийца. От калитки к крыльцу вела дорожка, выложенная кирпичом. Справа и слева от нее располагалось пустое пространство, но ближе к ограде двор был густо засажен клибисами.

Этих деревьев Авис у себя на родине не встречал. Их название ему сообщила Сайка еще в первый день, когда они оттирали слой золота с его лица: тонкие длинные ветки, усеянные мелкими цветками, спускались к самому ручью, у которого они сидели. Авис тогда удивился, что вокруг все зеленое, а на клибисах еще нет листьев, но Сайка пояснила, что так и должно быть: на самом деле на этих странных деревьях не было именно цветков, а белые нежные лепестки и были теми самыми листьями, у основания сплетавшимися в розетку на небольшой розовато-коричневой ножке. Это противоречило тому, что Авис знал о растениях, но спорить он не стал.

Во дворе дома начальницы городской стражи, кроме клибисов, других деревьев не росло, и черно-белые растения резко контрастировали с травой сочного зеленого цвета. За лужайкой явно никто не ухаживал, и она не заросла сорняками лишь потому, что только ими и была покрыта: пырей и мятлик выселили оттуда даже вездесущие одуванчики. Пышная грива травяного ковра довольно покачивалась от летнего ветерка и зудела кузнечиками. Посреди этого буйства высился простой, но большой двухэтажный дом. Он был старым, почерневшим от времени и выглядел уютным. Авис вздохнул, набираясь храбрости, и шагнул внутрь.

— Где мой гребень? — донеслось сверху.

— Там, где вы его оставили, — отозвался голос справа. Оттуда же послышалось звяканье крышки о кастрюлю и дробный перестук кухонного ножа. Авис огляделся, увидел полку с обувью и несколько крючков для одежды. Коридор, в котором он оказался, был длинным и темным, но по обе стороны было несколько дверных проемов. В двух ближайших дверей не было. Авис разулся и тихо прошел вперед, крутя головой. Слева оказалась небольшая гостиная, справа — кухня и столовая.

Возле старой тумбы стоял Кан с поварской повязкой на лбу. Он по-прежнему был в белом, но никаких пятен на боку не наблюдалось: видно, уже успел переодеться, сменив наряд на точно такой же, но чистый.

— Глянь, что там в печке делается, — велел он, доставая из ящика луковицу и принимаясь ее чистить. Авис послушно снял заслонку и заглянул в печь. Только что разожженный огонь лишь едва-едва обглодал красноватые ольховые поленья, но держался уверенно и гаснуть не собирался. Парень для вида поворошил его немного кочергой и поставил заслонку на место.

— Ты голодный? — спросил его Кан, не отрываясь от своего занятия.

— Не очень, — ответил Авис, хотя уютный вид кухни пробудил в нем аппетит.

— Умойся пока. Миледи не любит грязнуль. И я тоже.

Авис осмотрелся и в углу у дальней стены обнаружил умывальник. Потолок над ним был наклонным: видимо, один из темных проемов в коридоре вел на лестницу. Отыскав кусок желтого, растрескавшегося мыла, Авис принялся оттирать грязь и копоть с лица.

— Давно у Калеба поселился? — поинтересовался Кан.

— Позавчера.

— И как не побоялся? У него же вечно что-то взрывается, — заметил Кан, ставя кастрюлю на плиту.

— А вы его так хорошо знаете? — удивился Авис.

— Ну, не то чтобы хорошо, — Кан поднес ложку к губам и швыркнул, пробуя бульон на соль, — но пару раз в управление он уже попадал. И ты, похоже, пошел по его стопам.

— Это была случайность, — насупился парень.

— Человек, вляпавшийся в дерьмо случайно, воняет так же, как и человек, вляпавшийся в дерьмо по собственной воле, — раздалось из коридора. Послышался звук шагов, и в проеме двери материализовалась леди Ветта. Она тоже переоделась, и теперь была в мягком домашнем платье, похожем на те, что носила мать Ависа. Парень окинул хозяйку дома осторожным взглядом и пришел к выводу, что к ее шрамам все-таки больше подходит форма городского стражника. В драку с такой однозначно лучше не лезть. Вон, даже шея у нее куда шире, чем требуется, а крепкие ладони быстрее сложатся в тяжелый кулак, чем в изящную щепоть для приветственного королевского танца. Ну и лицо, само собой разумеется, привлекало внимание вовсе не красотой.

— Миледи, фу, что за выражения! — возмутился Белый мастер, притворно морща нос. — Мы же в столовой.

— Да хоть на приеме у герцога, — ответила та, приземляясь на стул и вытягивая ноги. — Обед скоро?

— Еще только закипает, — ответил Кан, ссыпая в кастрюлю шинкованные овощи. — Если б вы сразу разожгли огонь, как только пришли, все было бы намного проще. В конце концов, вы же женщина! Где ваша хозяйственность?

— Да, я — «жеженщина», — передразнила его леди Ветта. — И я не умею готовить, о чем ты прекрасно осведомлен. Так что вари давай быстрее. Я есть хочу.

— От того, насколько сильно вы хотите есть, овощи быстрее не сварятся, — хмыкнул мастер Кан.

— Ну, если их сначала обжарить в масле, то можно ускорить процесс: температура кипения масла намного выше, — неожиданно для самого себя заявил Авис. Леди Ветта и мастер Кан, как по команде, повернули к нему головы.

— Если такой умный… — начала миледи.

— … то ужин готовишь ты, — закончил мастер Кан.

Парень открыл было рот, но сразу закрыл. Обитатели дома отвернулись от него, продолжив свой спор о готовке, из чего Авис сделал вывод, что это просто такой способ скоротать время до обеда.

— Садись, чего встал? — леди Ветта заметила, что он все еще растерянно стоит возле умывальника и махнула ему на соседний стул. Авис послушно сел и покосился на хозяйку дома. Она сидела к нему вполоборота, и изуродованная половина лица была видна во всей красе.

Шрамы были ужасными. Они начинались от самого уха, верхняя часть которого была порвана, тянулись через щеку, переносицу, и заканчивались на середине другой щеки. Левая половина лица напоминала свежераспаханные борозды на полях — бело-розовые, как кровавая пена. Когти неизвестного зверя чудом не задели глаз, пропоров лоб над самой бровью. Шрамы были грубые, выступающие гребнями, и тем более неприятно сочетались они с когда-то ухоженной кожей. Страшнее и глубже всего был шрам, идущий от мочки уха к ямке под губой: судя по поперечным отметинам, его даже зашивали. Авис вздрогнул.

— Что, так страшно? — с усмешкой спросила его женщина, как раз повернувшая голову и обнаружившая, что ее разглядывают.

— Нет, — покачал головой Авис. — Просто представил, как это должно было быть больно. Кто вас так?