Спецхранилище - Олег Синицын

Звонок в Германию стоил два с чем-то доллара в минуту. Я загрузил мобильник деньгами и набрал Димкин номер. Это происходило на следующее утро после того, как я похоронил пирамидку в березовых посадках за домом.

Димка куда-то ехал с утра пораньше.

– Привет, вояка! – удивился он. В трубке шумел автомобильный поток. – Вот кого не ожидал услышать. А я как раз вчера показывал жене школьный альбом. Вот, говорю, это мой друг, боевой офицер российской армии. Его дед воевал с твоим дедом и надрал ему задницу под Сталинградом. Представь, она обиделась и с утра со мной не разговаривала, корова саксонская…

– Ты это, трепаться будешь перед своими студентами, профессор. А у меня каждая минута разговора с тобой – десятая часть месячной зарплаты.

– Давай я тебе перезвоню.

– Не на-адо! – с обиженной гордостью ответил я. – У меня к тебе есть разговор.

– Насчет квартала Красных фонарей, о котором ты спрашивал в последний раз? Хочешь приехать? – И профессор Самсонов мерзко захихикал.

– Нет, не по этому поводу. Ты у нас вроде историк?

– Ну, вроде.

– Слышал о шумерском тексте «Книга Набар»?

– О чем?

– Ты что, глухой? Я говорю: о шумерском тексте. Называется «Книга Набар».

– Может, и слышал, – неуверенно ответил Димка. – Только Шумер не мой профиль. Вот если бы ты спросил о наполеоновских войнах…

– Ты можешь найти эту легенду и разобрать ее по косточкам? Ну, типа, о чем там говорится, что ученые понимают под тем или иным словом. Особенно меня интересует Шепот и все, что с ним связано. И не фигурирует ли в тексте пирамидка.

– Пирамиды? – переспросил Димка без особого энтузиазма.

– Пирамидка! Маленькое изделие из камня, умещается на ладони.

– У меня в голове не укладывается, какой фигней сейчас занимаются в российской армии!

– Это не для армии, это нужно мне лично. Кстати, я демобилизовался. Сейчас офицер запаса.

– Да ты что! – вскричал мой одноклассник. – Ты же с детства мечтал стать генералом, управлять армией и быть повелителем солдатских душ. Как маршал Жуков.

– Да, хотел. Но об этом как-нибудь потом. Сейчас мне позарез нужно узнать об этой легенде. Сделаешь?

– Куда я денусь. Все равно не отстанешь, ты упертый как баран… – Он подумал несколько секунд. – Есть у меня один знакомый профессор. Махровый такой немчура, всю жизнь изучает этот Шумер. Узнаю у него и тебе позвоню, лады?

– Лады.

– Номер у тебя старый?

– Да.

– Позвоню. Жди.

Тарелку увезли через день после моего застолья с Гордеевым возле ворот спецхранилища. Увезли ночью. Когда я утром пришел на объект, солдаты на холме уже сворачивали палатки и грузили оборудование на «Уралы». Заступивший на смену Морозов (опять я застал его со сборником вопросов по физике!) сообщил, что Орех около трех часов утра видел, как за рекой огромный вертолет подцепил и поднял в небо на тросах что-то большое, укутанное в брезент или толстую пленку. Больше ничего не знал.

Гордеев не оставил мне своих координат. При необходимости я мог узнать их через Гаджиева, но не стал этого делать. Похоже, полковник был прав и мои опасения не имеют под собой почвы. Следующие полторы недели без происшествий это наглядно подтвердили. Потихоньку я начал забывать о странностях. Хотя вспомнить о них было достаточно просто – спуститься в морозильную камеру бункера.

И все-таки каждое утро я расспрашивал своих подчиненных о необычных событиях в окрестностях спецхранилища. Не видел ли кто свечений в небе? Странных облаков или молний? Подозрительных шумов? Но нет, мои подчиненные ничего такого не видели, только пожимали плечами да крутили пальцем у виска, когда я поворачивался к ним спиной. Журнал наблюдений пестрел обычными отписками «без происшествий».

Правда, один человек с некоторых пор перестал считать меня ненормальным. В тот день, когда войсковые «Уралы» снялись с холма и двинулись колонной в сторону Коровьина, он пришел на объект не в свою смену, неся на плече косу. Оставив запись в журнале, Тарасыч принялся освобождать от зарослей пространство вдоль ограждения. Он косил молча, угрюмо, не отвечая на вопросы до крайности изумленного Морозова, просто выполняя просьбу, о которой я попросил однажды подчиненных.

С дядей Саней за эти полторы недели я больше не виделся. Так получилось, что в дни его дежурств меня не было на объекте. Один раз я ездил по делам в город, второй пришелся на мой выходной. Я не избегал его специально, просто до поры судьба развела нас по разным углам ринга.

На следующее утро после потасовки с ним, аккурат перед тем, как я звонил Самсонову в Германию, Юлька заметила на моем лице припухлость и поинтересовалась ее происхождением. Я ответил, что меня укусила оса. Юлька не поверила, но перегаром от меня не тянуло, поэтому обошлось без претензий. Слава богу, она не видела синяков на ребрах и выбитого зуба – я специально не открывал рот широко. Недели через две заявлю, что у зуба сгнил корень и я вырвал его в местной стоматологии. Пусть попробует проверить.

Юлька нашла себе занятие. Она решила организовать под окнами нашей квартиры цветник. Натаскала откуда-то плодородной земли и булыжников, которыми выложила контур (он опять напоминал мне летающее блюдце), посадила герань, астры, хризантемы и бережно за ними ухаживала. В доме появились лейки, тяпки, удобрения, книги о садовых цветах, на вешалке в прихожей обосновался перепачканный землей фартук.

Настя наслаждалась всеми прелестями деревенской жизни: купалась в речке, играла с подружкой из дома по соседству, один раз гоняла в футбол с мальчишками. Мама заставляла ее читать книжки, заданные по школьной программе, но Настя ленилась это делать. А в субботу ранним утром, когда от реки поднимался пар, мы с ней отправились на рыбалку. Поймали несколько окуньков и подлещика, после чего я зацепил крючком корягу и порвал лесу.

На чердаке нашего дома я наткнулся на велосипед «Аист» без колесной звездочки. Допрос соседей на предмет наличия хозяина выявил, что ископаемое принадлежало Ивановым, переселившимся в город лет пятнадцать назад. Дед Павел из первой квартиры страшным шепотом посоветовал забрать велосипед себе, что я и сделал, переместив его с чердака в маленький коридорчик возле общего туалета. Звездочку я купил за пятнадцать рублей у какого-то бомжа на блошином рынке. Поставил ее на колесо, натянул цепь и стал ездить на работу. Иногда катал на раме Настю. Особенно ей нравилось, когда она держала руль, а я крутил педали. Правда, однажды таким образом мы съехали в канаву.

Трижды я ходил в березовую рощу, чтобы проверить, не вскрыта ли почва у корней одного из деревьев. И все три раза мои опасения были напрасны. Схрон никто не обнаружил. Только однажды в сторонке была примята трава, валялся пустой пузырь из-под водки, крошки пшеничного хлеба и два пластиковых стаканчика. Я подобрал бутылку и стаканчики, чтобы выбросить в мусорный контейнер.

Слов из листвы я не услышал.

По вечерам я вернулся к вырезанию ложек. После двух месяцев непрерывной практики в руках появилась сноровка, отчего производство получалось интенсивным. Бывало, из-под моего резца выходило по две ложки за вечер: сядешь на крылечке с папироской и сам не заметишь, как время пролетит. Готовые изделия я раздаривал соседям. Если в обеденное время проходить мимо нашего дома, то в распахнутых окнах первого этажа хорошо видно, чем бабушки и их внучата хлебают суп или кашу. Приятно, доложу вам.

Однако даже самым острым резцом я не мог вырезать гадкого червяка, поселившегося во мне после встречи с «Семеном». Эта тварь каждый день, каждую минуту подавала голос, требуя огненной воды. Хотя бы каплю. Где бы я ни был, что бы ни делал – он все время подтачивал меня изнутри. Оттого я и резал ложки как автомат, чтобы заставить его заткнуться. Получалось далеко не всегда.

В остальном же все было нормально в эти полторы недели. Моя душа обрела шаткий покой. Только иногда, когда Настя показывала на летящий самолет или туча вдруг закрывала солнце, я излишне резко вскидывал голову. Но в остальном все было нормально.

А потом случилось событие, которое вновь перетряхнуло устоявшийся бытовой уклад. После него в мою жизнь пришел мрак.

Был вечер, еще не темно, но уже не светло. Мы с Настей сидели на лавочке возле дома и играли в шашки. Я выиграл у нее три раза, она у меня два. Сквозь распахнутое окно, в которое я вставил самодельную раму с сеткой от комаров, виднелся профиль Юльки, ушивавшей Настино платье. Из окна на втором этаже, принадлежавшего бабушке Нюре, распространялся запах свежего печева.

Очередная партия подходила к концу. Моя черная «дамка» хозяйничала в тылу Настиной группировки «белых», когда зазвонил рабочий мобильник. Я глянул на дисплей, но на нем не высветилось ни имени, ни номера вызывающего абонента.

– Алло? – произнес я в трубку.