Практическая фейрилогия (СИ) - Грин Агата

Пока Ириан занимался «ремонтом» разрушенной части лачуги, я, сидя прямо на траве, азартно расписывала в блокноте внешность и поведение Лойнага. Конечно же, записала я и его оскорбительные изречения о людях. Разве что не хотелось документировать то, что он назвал меня «блеклым повядшим цветочком, который скоро станет предлагать себя кому попало, чтобы только остаться в холмах». Решив, что мои записи должны быть как можно более объективны, я все же записала и это.

Меж тем рыжий закончил с работой и вернул лачуге нормальный вид. Обрадованная (наконец можно переодеться, поесть и отдохнуть после долгой прогулки), я подошла к двери, но рыжий меня не пустил. Встав передо мной, он сложил руки на груди и заявил:

— Вот что, фейриолог-друидесса. Я благодарен тебе за спасение, но моя благодарность имеет свои границы. Ты можешь провести у меня дома эти три месяца, можешь спать на моей кровати и есть еду с моего стола, но это все. Я не твой друг, не твой опекун, не твой защитник. Я всего лишь славный сидхе, который любезно предоставляет тебе кров. Это понятно?

— Понятно, — кивнула я «славному сидхе» и собралась войти.

Он снова меня не пустил.

— Прежде чем войдешь, уясни правила, их всего два: не трогай мои вещи без позволения и не задавай вопросов.

— Обойтись без вопросов? — сникла я. — Но как же, это ведь совершенно невозможно!

— Обуздай свою любопытную натуру или уходи.

— Ты ставишь невыполнимые условия! Это то же самое, если бы я попросила тебя обуздать свою натуру сидхе. Ты суть сталь, пламя, а я — воплощенное любопытство. Мне по профессии положено. Чего тебе стоит ответить на пару-тройку моих вопросов? Разве я о многом прошу?

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился он. — Один вопрос — один поцелуй.

— Что? — растерялась я.

Ириан, чисто по-мужски ухмыляясь, объяснил:

— Захочешь задать вопрос — подаришь сначала поцелуй. Очень простые условия.

— Ты нарочно поставил такие условия, зная, что я ни за что не соглашусь!

— Что мешает согласиться?

— Дюк, — ответила я с достоинством, — мой жених.

— А-а, тот малорослый с хитрым лицом.

— Никакой он не малорослый, а среднего роста, да и лицо у него не хитрое, а адвокатское, и откуда тебе вообще известно, как он выглядит?

— Я следил за тобой некоторое время после того, как приметил. Естественно, и женишка твоего видел, — проговорил рыжий. — Ты, Магари, сама как эльф, причем светлый. А он — гоблин.

Да что же такое! Мало того, что любимая бабушка называет Дюка «индюком», так еще и наглый рыжий сидхе обзывает его «гоблином»! Они сговорились?

— Да как ты смеешь! — возмутилась я.

— Сколько вы вместе? Неужели ты никогда не замечала, как он смотрит на тебя?

— Нормально смотрит, любяще! — обиженно сказала я. — Ты пытаешься его в дурных красках расписать, чтобы самому меня соблазнить? Это так по-эльфийски!

— Я видел вас вместе всего пару раз, но и этого мне хватило, чтобы заметить: своего галстука он касается нежнее, чем тебя; на свои часы смотрит куда чаще, чем на тебя; а машину свою любит до безумия, в отличие от тебя. Гоблин он, жадный гоблин, ценящий вещи больше, чем живую душу.

Я отвернулась от сидхе и бросила:

— Вы, фейри, любите сбивать с толку людей!

— Зато мы не лжем.

«Знаю!» Я постаралась успокоиться, снова повернулась к рыжему, и спросила:

— Что это ты вообще заговорил о поцелуях? Задумал превратить меня в свою человеческую любовницу? Тогда знай, что ничего у тебя не выйдет.

— Из-за гоблина Дюка? — приподнял он бровь и усмехнулся. — Которому на тебя плевать?

— Он не гоблин! И даже если ему на меня плевать, то мне на него — не плевать. Я считаюсь его девушкой, его невестой, и предавать его не собираюсь. А ты… ты, сидхе, бог, считаешь забавным все это? Считаешь, глупенькая девочка Магари растает перед тобой? Знаешь что, Ириан? Раз ты меня сюда, фейриолога, привел, то тебе и отвечать за меня и на вопросы мои давать ответы. Все три месяца. Договор есть договор.

Рыжий отошел, пропуская меня, и сказал:

— Если я тебя обидел, прошу прощения. Но я с тобой предельно честен. Если бы ты принадлежала другому, я бы никогда не заговорил о поцелуях. Ответь самой себе, Магари, и ответь честно: отправилась бы ты в холмы, если бы любила Дюка? Отпустил бы он тебя, если бы любил?

— Отстань, — бросила я, чувствуя, что на спор с сидхе у меня не хватит ни аргументов, ни выдержки.

— Так и будешь дуться? — спросил рыжий позже, когда мы сели ужинать. Он так и оставался пока в человеческом облике и красотой не поражал, поэтому и смотреть на него, и находиться рядом с ним мне было относительно легко.

— Буду, — буркнула я. — Не каждый день мне говорят, что я старая, страшная потенциальная фейри-шлюха, у которой жених-гоблин.

— Никто не хотел тебя оскорбить, это всего лишь факты.

— Никакие это не факты, а предположения, причем гнусные! Факт — нечто доказанное и объективное. Например, факт в том, что ты хитрый, наглый, аморальный сидхе с черным языком и непомерным самомнением!

Ириан, вопреки ожиданиям, кивнул и продолжил пить из своего кубка. Такая реакция меня обескуражила.

— Ты что же, — проговорила я удивленно, — даже не возразишь?

— Зачем возражать, если так оно и есть? Я именно таков, как ты описала.

Я присмотрелась к Ириану. Скендер назвал его «надменным богом», Падрайг его жалеет, а все прочие явно недолюбливают, если не сказать ненавидят. К тому же он был проклят. Он изгой, проклятый изгой, с которого я нечаянно сняла проклятье. Но почему же мне кажется, что куда безопаснее находиться рядом с ним, а не с городскими эльфами?

— Ириан, — попросила я, — скажи, за что тебя прокляли? Я имею право знать, ведь это я сняла проклятье. Клянусь, в записи это не пойдет. Я хочу лишь знать, чем это все может обернуться.

— Я был лучшим, — тихо произнес он, проводя пальцем по узору на кубке. — Меня прокляли за это.

— Лучшим в чем?

— Во всем.

— Интересно, — протянула я, поняв, что развернутого ответа не будет, — до проклятья ты тоже был обладателем скверного характера? Или стал таким после?

Сидхе поднял на меня взгляд, дающий понять, что лучше бы мне замолкнуть. Отставив кубок и встав из-за стола, Ириан бросил:

— Я уйду завтра с утра и меня не будет до самого вечера. Занимай себя, как хочешь, иди, куда хочешь. Только имей в виду, что без оберега гостя прогулки смертельно опасны.

С этими словами он достал из зачарованного сундука матрас, простынь, одеяло и подушку и разместился в углу. Я какое-то время сидела за столом, доедая свой ужин — а мне захотелось жареной рыбки с печеными ломтиками картофеля, а потом встала из-за стола, облачилась в ночную рубашку и… подошла к рыжему.

Ириан уже спал. Обычно во все у людей безмятежный вид, лицо расслаблено, но с рыжим это «обычно» не проигралось. Он сдвинул брови, сжал губы и напрягся, а его руки вцепились в одеяло намертво.

«Никто не обрадуется, когда выяснится, что с него снято проклятье, — подумала я. — Он так и останется изгоем, и понимает это. Из всех женщин при Неблагом дворе только я ему доступна, поэтому он и заговорил о поцелуях, потому и полез тогда, захмелевший, ко мне».

Ни в коем случае нельзя забывать, что он неблагой сидхе, и, возможно, самый неблагой из самых неблагих, раз был проклят. Пусть он и не может лгать, но голову заморочить может с легкостью.

Я должна быть осторожна.

Глава 10

Жажда деятельности, азарт исследователя и любопытство журналиста заставили меня покинуть дом рыжего, несмотря на то, что новым оберегом гостя я пока еще не обзавелась. Вооруженная дядиной защитой, ручкой, блокнотом и решимостью раскопать нечто интересное, я стала изучать окрестности дома.

В первую свою вылазку ничего особенного я не нашла, потому что вздрагивала от каждого шороха и опасалась отходить далеко от дома. Во второй раз немного осмелела и отошла подальше, но все так же вздрагивала от любого шума. На третий день нашла в лесу подозрительные грибы с яркими шляпками, совершенно точно ядовитые по виду, и, набрав их, принесла домой, чтобы провести эксперимент под названием: «Как отреагирует организм сидхе на ядовитые грибы?». Считается, фейри устойчивы к подобным вещам, а высшие фейри, сидхе, не зря зовутся бессмертными. Вот и проверим, что будет.