Возвращение надежды - Александра Торн

Луна смутно высвечивала ее брови, нос, грудь. Она резко остановилась и прижалась к нему.

Шарлотта трепетала в его объятиях, а он гладил ее, как гладил бы норовистую лошадь.

– Вот вы сейчас сказали что-то, но сами не понимаете что.

– Как вы осмеливаетесь так говорить со мной, Патрик Прайд. Я взрослая женщина и прекрасно знаю, что говорю.

«Надолго меня не хватит», – подумал он, чувствуя ее тело от груди до бедер.

Патрик попытался освободиться, но Шарлотта держалась крепко, как прилипла.

– Вы помните тот первый ужин у ваших родителей? – спросила она, откинув голову назад, чтобы увидеть его глаза. – Я сказала тогда, что хочу знать о вас все, до малейшей детали. Да поможет мне Бог, но это правда!

Она дотянулась рукой до его губ. Затем с ошеломляющим эротизмом поднесла пальцы к своему рту и облизала один за другим.

– Не заставляй умолять тебя, Патрик, – хрипло пробормотала девушка. – Поцелуй меня.

Он сделал то, что на его месте сделал бы любой джентльмен. Наклонил голову, чтобы встретить ее ждущие губы. Но попробовав их на вкус, Патрик тут же забыл, что он джентльмен.

Шарлотта примерно представляла, какими должны быть поцелуи Патрика. Они такими и оказались.

«Господи, как с ним хорошо», – думала она, блуждая руками вверх и вниз по его спине.

Он был строен и мускулист и чем-то напоминал ей одного из гончих псов отца.

Целоваться она любила, и опыт у нее был. Причем немалый. Дюжина, не меньше, красавцев обучили ее, каждый понемногу. Она знала, что жесткий поцелуй и вполовину не доставляет такого удовольствия, как мягкий. Она знала, что громкие причмокивания с настоящим поцелуем не имеют ничего общего. Она знала также, как завязать игру языков, даже не игру, а настоящую дуэль, чтобы заставить мужчину задыхаться. И наконец, она знала, что означает этот твердый стержень, прижатый к низу ее живота.

«Рыба взяла наживку, – с восторгом подумала Шарлотта. – И это намного приятнее, чем с другими мужчинами, которых я пытала и дразнила».

Только на сей раз она не пытает и не дразнит. Она решила этим завладеть.

Шарлотта наслаждалась им хищно и жадно – облизывала, охватывала губами, путешествовала своим языком по его губам и зубам, дышала в его рот. Она ласкала его спину, и ее руки двигались все ниже и ниже. Когда они достигли его ягодиц и сжали их, Патрик простонал и сделал конвульсивное движение бедрами вперед.

Шарлотта однажды слышала, как рабы описывали это движение. Оно называлось у них джигди-джиг.[16] Но то, что она почувствовала, определенно превосходило все ее ожидания. Наполнившись сладостным восторгом, она ответила ему тем же движением бедер.

– Ради Бога, Шарлотта, – прошептал Патрик куда-то в ее волосы, – не делай так больше, или я за последствия не отвечаю.

– А мне безразлично. Я хочу тебя. И не завтра или на следующей неделе, а сейчас. Прямо сейчас.

Кринолин выскочил у нее из-под юбки. Она дала ему упасть, а сама быстро полезла под подол, чтобы убедиться, что единственный узел, который держит ее панталоны, вот он, на месте. Шарлотта развязала его, они соскользнули на землю, и она отшвырнула их ногой в сторону.

Теперь между ними не было ничего, только тонкая нежная ткань шелка ее дорогого платья. Но сейчас она не думала ни о своем платье, ни о том, как выглядит. Ей было безразлично, если Патрик вдруг разорвет ее платье или растреплет прическу. Она планировала эту сцену до последней детали, но сейчас забыла обо всех своих планах.

Патрик прижал ее к себе и свободной рукой опустил декольте. И тут она обнаружила, что не способна ни о чем думать.

Когда он нашел ее соски, наступила ее очередь застонать. Дело действительно принимало интересный оборот.

– Сколько сейчас времени? – спросила Гортензия мужа.

– На пять минут больше, чем ты спрашивала в последний раз. Может быть, ты перестанешь ходить из угла в угол? Это меня нервирует.

Гортензия, взяв вышивание, опять отложила его в сторону. Она прислушивалась к глухим голосам и шарканью ног наверху, где ее дети укладывали спать своих детей. Хотя она сказала, чтобы они не спешили, скоро они соберутся все вместе внизу. Больше ждать Гортензия не могла.

Интересно, Шарлотте времени хватило? Или у нее его с избытком?

– Я беспокоюсь о Шарлотте, – наконец сказала она.

– Но в чем дело, дорогая? – Бьюрегард оторвался от чтения.

– Я сказала, что беспокоюсь за Шарлотту.

– Я не вижу причин. Она же с Патриком.

– А что, если они заблудятся в лабиринте?

– Господи, ради Бога, женщина, не надо придумывать себе неприятности. Шарлотта знает этот лабиринт как свои пять пальцев.

– Она могла потерять направление в темноте, сбиться. Я думаю, надо пойти к ним.

Гортензия взяла фонарь «молнию» и сунула ему в руку.

Он вздохнул.

– Я полагаю, покоя у меня все равно не будет, пока я не сделаю, как ты хочешь.

Она подняла его на ноги.

– Я полагаю, ты прав, мистер Деверю.

Соски Шарлотты имели вкус и фактуру спелых черешен. И цвет тоже, решил Патрик, хотя для того чтобы сделать определенные выводы, было слишком темно.

Ее прикосновения возбуждали во всем его существе невиданный восторг.

«Где, черт возьми, она научилась доставлять такое удовольствие мужчине?» – подумал он, но в следующий момент ему уже не хотелось это знать.

Внутренний голос требовал остановиться, опомниться. Тело же побуждало его к завершению начатого.

– Сделай меня женщиной. Возьми меня, – стонала Шарлотта ему в ухо.

Она была такая сладкая, мягкая, податливая, была так наполнена желанием, что он не услышал шагов и не заметил качающийся свет фонаря.

Внезапно Патрик почувствовал на своем плече руку. Чтобы понять, что эта рука принадлежит не Шарлотте, ему потребовалось не больше секунды. Сам он в это время возился со своими брюками.

– Отпустите немедленно мою маленькую девочку, – пробубнил ему в ухо Бьюрегард Деверю.

Патрик еще ни разу не был в таком положении. Его застали врасплох! Он посмотрел через плечо и увидел родителей Шарлотты. Они стояли рядом, как пара ангелов-мстителей.

Шарлотту он не отпускал до тех пор, пока она не привела себя в порядок. Только после этого Патрик выполнил требование Бьюретарда.

– Патрик здесь ни при чем, – объявила Шарлотта вдруг с поразительной твердостью. – Во всем виновата я одна.

Патрик наконец нашел в себе силы повернуться лицом к ее родителям. Он чувствовал себя законченным негодяем. Независимо от поведения Шарлотты он все равно не имел права так на нее набрасываться.

– С тобой все в порядке? – спросила Гортензия, сделав движение в сторону дочери.