Дело для трёх детективов - Лео Брюс

Лорд Саймон начал вполне непринуждённо. «Знаете типа по имени Майлз?» — спросил он.

Феллоус бросил на него быстрый взгляд. «Да», — сказал он с некоторым вызовом.

— Давно?

— Несколько лет.

— Попали из-за него в передрягу, не так ли?

— О Боже. Вы что, собираетесь ворошить это старьё? — прорычал Феллоус.

— Нет другого выхода. Жаль вытаскивать из шкафа этот чёртов скелет и всё такое. Но ничего нельзя сделать. Когда вы видели Майлза в последний раз?

— Этим утром.

— А вчера?

— Да, днём.

— Где?

Последовала длинная пауза: «В деревне». Было очевидно что Феллоус решил давать абсолютный минимум необходимой информации.

— Заранее договаривались?

— Нет.

— Как провели вчерашний день?

— Я должен был встретить мистера Таунсенда в пять минут шестого.

— А до этого?

— Был свободен.

— Чем занимались?

— Ездил на машине, обкатывал движок. Его недавно перебрали.

— С вами кто-нибудь был?

Весьма решительно Феллоус ответил: «Нет».

— Вы были моряком, Феллоус, не так ли? По морям — по волнам и всё такое прочее?

— Я был на торговом судне в течение нескольких лет.

— Так или иначе, довольно суровая жизнь?

Шофёр усмехнулся: «Полагаю, вы назвали бы её довольно суровой».

— Когда-нибудь присутствовали при убийстве?

— Однажды видел мальчика, которого сожрали аллигаторы. На переправе через реку, — это было на Восточном побережье.

— Ну, и после такого испытания и шока можно сказать, что вы стали ужасно крутым?

— Это ваш способ повесить на меня это дело? — грубо спросил Феллоус.

— Всего лишь один из моих чертовски глупых вопросов, — сказал лорд Саймон, перекладывая ногу на ногу. — А теперь скажите мне кое-что поинтереснее. Что там было между вами и миссис Терстон?

Этот вопрос, казалось, сильно накалил атмосферу. Сэм Уильямс пристально уставился на Феллоуса, и даже сержант Биф казался заинтересованным.

— О, это... — уклончиво ответил Феллоус. — Ну, ничего особенного.

— Вообще ничего?

— Ну…

— Слушай, парень. Давай, не будем изображать здесь скромность?

— Да просто не о чем говорить. Я думаю, что она просто что-то вообразила обо мне.

— Но вы остались холодны как лёд?

— Что вы имеете в виду?

Сержант Биф мужественно бросил спасательный круг: «Он интересуется замутили вы с леди или нет?»

Ответ Феллоуса был нечётким, поскольку вопрос, казалось, привёл его в полное замешательство. «Не больше, чем был вынужден», — сказал он.

— Это беспокоило вас?

— Немного.

— Почему?

— Ну, доктор Терстон — хороший человек. Я не хотел ему никаких неприятностей.

В этот момент я почувствовал к Феллоусу уважение. Я словно увидел, как всё произошло. Мэри Терстон, снисходительная, глупая, нежная, испытала некие романтические чувства к этому красивому молодому человеку несколько пиратского вида. Конечно же, ничего серьёзного. Но ей нравилось иметь его рядом. Нравилось, когда он открывает для неё двери автомобиля и укрывает накидкой. Может быть, она дарила ему всякие мелочи и ожидала взамен немного внимания — такого, какое выказывают молодые влюблённые. В целом, ситуация  напоминала ту, когда вы видите плотных и богатых английских и американских женщин, окружённых стайкой молодёжи.

— Больше ничего вас не беспокоило по этому поводу?

— Только... когда она останавливала меня, чтобы поговорить...

— Как она сделала вчера вечером?

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что она пожаловалась на шум от крыс в яблочной комнате и велела вам поставить ловушку.

— Правильно, так и было.

— И вы её поставили?

— Да.

— Вы говорил с ней?

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что... когда я добрался до её двери, то услышал, что там уже кто-то с ней разговаривает.

— Кто это был?

— Не знаю. Мужчина.

— Вы расслышали какие-нибудь слова?

— Нет. Я не останавливался, чтобы подслушивать. Я прошёл наверх и поставил ловушку.

— Во сколько это было?

— Вскоре после одиннадцати.

— Откуда вы знаете?

— Посмотрел на кухонные часы.

Было ли это результатом мысленной репетиции, честностью или гладкой ложью, я не знаю, но я заметил, что Феллоус давал свои ответы быстро и чётко. Он практически не делал пауз.

— А поставив ловушку?

— Пошёл в свою спальню.

— Разделись?

— Нет. Снял куртку.

— Затем?

— Затем, немного погодя, услышал крики.

— Больше ничего? Перед этим ничего?

— Нет.

— Вы ведь спортсмен, Феллоус? Гимнастика и всё такое?

— Да.

— Когда в последний раз вы были в гимнастическом зале?

— В последнюю неделю не был.

— Тогда вы не знаете, что оттуда пропали канаты?

— Нет, — его ответ был тихим и угрюмым.

— Фактически, вы не знаете больше ничего, что могло бы нам помочь?

— Нет.

— Но, мой друг… — это был месье Амер Пико, который ворвался в разговор, не в силах больше сдерживаться. — Вы ведь не сказали нам ничего, вообще ничего, относящегося к делу. Есть много вопросов, которые, как у вас говорят, можно снять. Например, что ваша молодая леди, ваша невеста, думает о том доброжелательном внимании, которое оказывала вам мадам Терстон?

— Какая молодая леди?

— Allons,[34]  мой друг, вам не следует поднимать бурю из-за такой невинной вещи. Горничная Энид.

— Она? Я не вижу, зачем втягивать её в это дело?

— Все, tout le monde,[35] абсолютно все, кто живёт в этом доме, уже втянуты в это дело. Что она говорила?

— Ей это не очень нравилось, — он вновь заговорил глухим голосом, без волнения, просто передавая голый факт.

— Таким образом, она знала, что что-то происходит?

— Она знала, что миссис Терстон имела обыкновение разговаривать со мной.

— А может быть, она ревновала?

— Нет. Не ревновала. Она знала, что в этом ничего нет.

— «Её рассудок знал, но сердце сомневалось». Женщины они такие, mon ami. Вы давно знакомы с этой молодой леди? До того, как поступили в этот дом?

— Да.

Это удивило меня, хотя я едва осознавал почему. Наверное, я просто предположил, что они встретились и влюбились, когда находились на службе у Терстонов. Но я восхищался месье Пико, который подумал и о других возможностях.

— Прежде, чем вы познакомились с Майлзом?

— Нет, вскоре после этого.

— Bien. То есть образовалось трио.

Феллоус не отвечал.

Месье Пико казался раздражённым этим, и его следующий вопрос выглядел жестом отчаяния: «Вы вполне прилично лазаете по канату, n'est-ce pas?»[36]

Феллоус посмотрел ему прямо в лицо: «Да».

— И вы, я полагаю, подумываете о покупке небольшого ресторанчика?

Это изумило шофёра. «Вам-то что до этого? Разве у меня не может быть собственных дел без того, чтобы другие совали в них свой нос? Ну, предположим, что да, и что?»

— А если предположить, что подумывали, тогда я хотел бы знать, откуда вы собирались взять деньги на столь интересное предприятие.

— Разве человек не может немного накопить без того, чтобы стать подозреваемым?

— Возможно. Возможно. А теперь не расскажите ли вы мне ещё кое-что очень интересное. Кто сначала поступил в услужение к доктору и миссис Терстон, вы или Энид?

— Она.

— И нашла для вас эту работу?

— Она сказала миссис Терстон, что я без работы. Хотите ещё что-нибудь узнать?

— Да. Ещё одну маленькую вещь. Маленькую, но очень важную. Вы сказали нам, что вчера днём не были нигде около дома. Вы медленно вели автомобиль, потому что нужно было сделать обкатку после механического ремонта. Это так?

— Да, я его вёл.

— Чтобы это доказать, не могли бы вы мне сказать что-то такое, что помогло бы установить ваше алиби? Доказать, что вас здесь не было? Может быть, вы с кем-нибудь говорили? Что-нибудь заметили?

Некоторое время Феллоус не поднимал глаз. Я задался вопросом, действительно ли он пытается найти в своей памяти нужную информацию или сомневается в целесообразности её давать. Тон месье Пико был учтив, но пока шофёр думал, в комнате наступила такая настороженная тишина, что за этим по сути невинным вопросом почудилось что-то зловещее.

Наконец Феллоус произнёс: «Да. Я вспомнил об одной вещи. Я заметил, что флаг на церковной башне в Мортон Скоун был приспущен».

Месье Пико подскочил.

— Вы это заметили. Это очень, очень интересно.

В этот момент вновь заговорил сержант Биф. «Правильно, —  сказал он. — Так и есть. Доктор в Мортон Скоун, который прожил там двадцать лет, умер вчера утром».

— В самом деле? Это ещё интереснее. Спасибо.

И экстраординарный маленький человек сел, закончив свою часть допроса.

На сей раз обращаться к отцу Смиту едва ли было необходимо. Откровенно говоря, я был в нём сильно разочарован. Казалось, он потерял всякий интерес к происходящему. Конечно, я понял, что это дело сильно отличалось от тех, к которым он привык. Не было никаких высоких незнакомцев с гомеровскими бородами и чёрными плащами, никаких необычных или странно звучащих фамилий, никакого призрака, который потом  оказывался не призраком, или сверхъестественных вещей, которые становились ещё более ужасными, когда оказывались естественными, никаких руин, никаких художников, никаких американцев. Однако, мне казалось, что это преступление вовсе не было таким уж неинтересным. Я не понимал, почему он выказывал такую скуку. Потому что от этой кучи чёрных одежд, раскинувшейся в кресле, шёл звук совершенно регулярный, отчётливо слышимый и не очень вежливый. Отец Смит храпел.