Гений Одного Дня - Алиса Плис

 - Вон, сто человек ехало в том году поступать из самого престижного училища, а взяли-то только двоих…

              С другого конца раздался плачущий голос человека:

 - Режут! Без ножа режут!

                Экзаменаторы в этот день были излишне придирчивы ко всем, считая, что тот, кто сюда поступает, обязан владеть широким кругозором – чтобы, куда бы он не попал, мог всегда с точностью определить, что находится за тем бугром, или какая река протекает в Конго, желательно описав всю близлежащую местность, экономику других стран, и много, много нужных и одновременно бесполезных вещей, за незнание которых вышибали жестоко и безжалостно. Экзамен проходил сразу на четырёх-пяти языках, без знания которых делать тут было просто нечего.  Простых старых людей, у которых был единственный шанс заработать на жизнь, отучившись здесь, тоже не жалели, считая, что ничто не должно оскорблять и унижать такой великий университет. Чаще всего Вингерфельдт отсылал таких людей в те места жительств, откуда они приехали – там, чтобы куда-то поступить, через себя перепрыгивать не приходится.

                 Солнце далеко не всем улыбалось, и чувствовалось, что сегодня-завтра по Праге прокатится волна массовых самоубийств, из-за неудачи с фортуной. А куда идти таким бедным людям? Назад, в убогую мещанскую жизнь? И стрелялись. Деваться было некуда. Да ведь и брать кого попало не хотелось – высшая ступень в Европе всё-таки по образованию. Естественно, лучшие из лучших. Чтобы подтвердить приоритет университета вышибали безжалостно, а сам экзаменатор ловко ломал жизни и надежды студентов одной фразой, одним росчерком своего пера… Время безжалостное. От него никуда не денешься.

                Завалили того, кто шёл перед Николасом. У студента потекли слёзы от этого большого несчастия. Солнце улыбалось редко кому, пожалуй, одному лишь Вингерфельдту, железному и стойкому. Николас, с дрожью в коленях, ещё не зная и не догадываясь о своей судьбе сел перед великим учёным. Тот на него даже не взглянул, а стал рассматривать какие-то бумаги. Затем уступил место другому экзаменатору, который не мог удержаться и принялся штудировать Николаса по всем направлениям, стремясь его завалить. Вингерфельдт слегка наклонил голову, считая свои какие-то бумажки, и краем глаза следил за происходящим. Наверное, последнее настолько привлекло его любопытство, что он поспешил обернуться и вскоре встал за спиной принимающего экзамен. Острый взгляд холодных голубовато-серых глаз с подозрением смотрел из-под тяжёлых, густых бровей. Николас тараторил быстро, особо не задумываясь, но, то и дело посматривал на стоящего тут же, рядом, великого учёного. В конце концов, раздался немного грубоватый голос Вингерфельдта, который резко прервал экзамен:

 - Простите, вы где-то работаете?

 - Собираюсь, - потупил глаза Николас от такого неожиданного для него вопроса. – Должен вскоре поступить на работу.

 - Куда? – загорелись глаза Вингерфельдта. Николас ещё больше сжался.

 - Понимаете, меня хотят пристроить в компанию какую-то, специализирующуюся на постоянном токе и создающей многочисленные изобретения.

 - Кто?  Кто хочет пристроить? Имя? – Вингерфельдт готов был съесть глазами Николаса.

 - Г-гай… - фамилию Николас уже не смог выговорить. Глаза Вингерфельдта сверкнули, и погасли в темноте, изредка поблёскивая. Он кивнул головой и ушёл в себя.

                Экзаменатор тем временем дальше стал проводить каторгу для Николаса, устраивая новую западню. Правда, как отметил сам Николас, после этого небольшого происшествия к нему стали относится с некоторой степенью уважения. В последующие дни это показывалось всё ярче и ярче. Ему смогли простить даже то, что он не сразу вспомнил реку, протекающую в Андорре - Рио-де-И'Искобет. По окончанию экзамена, шло долгое совещание между самим учёным и экзаменатором, но споры быстро разрешились и всё уладилось.

                   Средний балл, полученным сербом, был равен 10, 9 – и Николас оказался в числе тех счастливчиков, которым суждено было попасть в престижнейший университет через такую маленькую лазейку. И сразу началось внушение, что они не имеют права позорить это заведение (впоследствии отчисления стали обычным и частым делом), и представляли собой элиту Европы. Статус надо было поддерживать…

                   Поэтому, чуть ли не каждый вечер в дома учащихся заглядывал специальный инспектор, и горе тому, кого он не заставал в согнутой позе над книгами. За гуляния тут же отчисляли, особо не церемонясь. А учили всё и по многому, причём на нескольких языках, что вскоре учащиеся могли бы запросто заменить любой справочник. На то он и был университет – не ворон ловить…

                   А из головы Николаса всё не выходило странное поведение Вингерфельдта. И Гая. Даже за книгами он пытался разгадать их сущность. Но не за книгами он этого добился.

Глава седьмая

                   На столе лежала книга об экономике Пруссии в восемнадцатом веке. Цифры, цифры… Но вскоре они перестали быть просто цифрами и приобрели особую мелодичность, стало интересно их изучать, а затем они мгновенно стали укладываться в голове, потесняя кучу другого хлама на полку. Стол был завален множеством зарубежной литературы, иногда, чтобы её привезти, Николас вызывал извозчика.

               Читал очень много. Время для сна приходилось вырывать. Главное – никогда нет оправданий, если ты что-то забыл прочитать. Все нужные книги хранились в библиотеке при университете, а если её нет на немецком, бери на иностранном – предполагается, что ты его знаешь, а иначе – зачем сюда поступать? Взгляд туманно скользил от строчки до строчки, а потом резко в комнату кто-то ворвался, захватив с собой порыв ветра.

                Пыль резко поднялась с полок, со стола и закружилась в воздухе. Человек, явно в весёлом расположении духа, чуть ли не подлетел к Николасу и захлопнул книгу, хотя тот даже слова не успел дочитать. В руке Гая пребывала гитара, и он несколько раз провел по ней рукой, громко  выкрикнув одно-единственное предложение, удивившее серба до глубины души:

 - А я сажаю алю-ми-ниевые-е огурцы-и на брезентовом поле-е-е!

                 Затем он резко убрал гитару, прислонив её к стулу, и улыбнулся широкой улыбкой, на которую было способно лишь его лицо. Николас всё своё внимание теперь решил уделить Гаю, который, наверное, за этим сюда и пришёл. Резко отбросив все книги в сторону, он вспомнил о своём давно назревшем вопросе и поспешил спросить полушёпотом:

 - Так я буду работать в вашей компании?

 - Будешь. У тебя выбора нет.

 - А как же Вингерфельдт? – поинтересовался Николас.

                  Гай, имевший аргументы на все случаи жизни, извлёк из внутреннего кармана своего пиджака два небольших куска бумаги, на которых что-то было напечатано. Прежде чем Николас протянул руку, чтоб их взять, Гезенфорд, предвидев это, убрал свою ладонь, предварительно показав рукой знак «стоп». Серб послушно замер, ожидая постепенного раскрытия всех карт, как это водилось у Гая.

 - Итак, мой друг, настало время посвящения  тебя в наши тайные глубины тайн. Хотя их статус тайности мы всё равно сохраним. Хотя бы ради приличия. Дядя Алекс для того и спрашивал тебя на экзамене – сразу засёк тебя…Бездельника!  Не знаю, как ему это удаётся – но нужных людей он чувствует за километры. И пользуется этим даром. Ты думаешь, ты удачно проскочил или хорошо сидел за книгами, сдавая экзамен?

 - Нет. Я уже давно так не думаю. После того самого рокового вопроса, заданного на экзамене.

 - Вот и правильно, не надо меня пугать. Компания, университет, - всё оно прекрасно и хорошо, самое главное, босс находит своё время на всё, как ни странно. Везде успевает. В этом ему можно позавидовать. Из-за того, что я надоумил тебя на путь истинный, оказался ты у нас и с работой, и с учёбой. Всё как нельзя лучше.

 - А знал ли сам Вингерфельдт о моём существовании до экзамена?

 - Догадывался… - неопределённо ответил Гай, переведя взгляд куда-то в сторону. – Впрочем, зачем мне о нём тебе рассказывать, когда у тебя и так появится возможность всё узнать без допросов моей личности.

                   Убедившись, что наступило подходящее время, Гай положил руку на стол, раскрыл её и положил на стол эти небольшие бумажечки. Николас, немного нахмурившись, наклонился над ними и принялся читать, что там написано.  Гезенфорд принялся выжидать реакции его. А написано там было вот что:

 «29 августа.

 Компания «Western Union», Национальный театр, г. Прага

 17:00. Состоится концерт по инициативе и при финансовой поддержке главной электротехнической компании Австро-Венгрии и всей Европы для узкого круга лиц, в частности, для встречи всех участников конкурирующих компаний в области электрического производства.