Гений Одного Дня - Алиса Плис

 - Ну что, выспался? – спросил, явно не интересуясь этим, Гай.

 - Да, пожалуй. Не знал, что ты и петь умеешь.

 - Я ещё много чего умею. Как оценишь мои способности?

 - Прекрасно. Просто восхитительно, - кратко ответил Николас, вкладывая большую часть отзыва в выражение лица. Гай лишь усмехнулся.

 - Пожалуй, ты прав, - согласился он, не соглашаясь…

             Воцарилась неловкая пауза, которой поспешил воспользоваться Гай, закрыв окно и спрятав гитару куда-то за угол. Вскоре он вновь появился, как чёртик из табакерки, присел на стул, вытянув ноги вперёд, и надвинув кепку на глаза. Николас так и остался стоять на месте, ожидая слов своего нового необычного сожителя. Гай видать, ждал, что разговор начнёт серб, но, так и не дождавшись, с раздражением в голосе начал:

 - Ну что ж. Через два дня я познакомлю тебя с нашей компанией, чтобы ты был в курсе дела, а не простаивал тут и не болтался по моей квартире. Это – раз. Теперь дальше. Сегодня я весь пропадаю в разъездах и прочих подобного рода мелочах, так что квартира на твоей совести – это два. Я доверяю твоей наивной душонке. Ну и наконец. По хорошим источникам я узнал, что экзамены в Карлов Университет начнутся через две недели. Так что учи, приятель, и смотри не оплошай, - глаза Гая сверкнули из-под кепки. – Моя библиотека будет тебе в помощь, благо, насколько я знаю, зубрить надо ВСЁ.

 - Откуда такие данные? – удивился лишь Николас.

 - Скоро узнаешь, друже, - серб поморщился при последнем слове, ибо оно было сказано на его родном языке. – Скоро. А ты учи пока. И да, запомни, в том ящике справа лежат всякие там крупы. Тут – кастрюли. Здесь же напихано у меня несколько настоек от простудных заболеваний, и ещё куча всякого хлама – разберёшься со временем. Так, в мою комнату убедительная просьба не заходить лишний раз, там всё равно ничего интересного нет. Хотя, думаю, ты без меня всё прекрасно сам найдёшь. Всё. Ах, да! Экзамены у вас будет принимать лично сам Вингерфельдт. Успехов!

               Освоение квартиры, свалившейся с неба, началось быстро, с высокой скоростью. Правда, некоторые мелкие, но важные вещи находились в таких местах, что об их местонахождении знал лишь сам Гай, а Николасу они попадались совершенно случайно – как это и водится частенько. В коне концов, пусть и приложив некоторые усилия, он более ли менее разобрался в том, что где лежит. Постепенно это незнакомое жилище стало ему даже нравится. Он быстро привыкал к нему.

                Ближе к вечеру тускло загоралась керосиновая лампа, после чего ещё долго не гасла, а книги из личной библиотеки Гая таяли просто на глазах. Они были различных жанров и реализаций, но все говорили лишний раз о хорошем вкусе того, кто их собирал. Ноги обычно Николас грел, подложив их под собаку – таким образом, он обходился без тапок, а верный пёс лежал в ногах, грустно смотря на сосредоточенное занятие человека. Со стола Гая не сходила многочисленная литература, и его, и чужая. Читалось всё подряд. А днём с такой же тщательностью вся сущность уходила на подготовку к экзаменам, которые с каждым днём всё приближались, волнующе и страшно. Однако Гай по каким-то причинам советовал не беспокоится, и даже перестать нервничать. Причину этих доводов Николас так и не раскрыл, продолжая превращать себя в книжного червя, глотая книгу за книгой, и пытаясь хоть что-то оставить в голове. Дни неутомимо летели вперёд, приближались…

                      Через два дня после своей памятной песни, Гай вернулся домой поздно, рассерженный, обозлённый на всё на свете. Даже не ужиная, он поспешил в свою комнату, где заперся от мира сего. Через несколько  минут после нашествия хозяина, Николас решил поинтересоваться, что же всё-таки произошло. В воздухе ещё не села пыль после прихода Гая, и пылинки, хорошо различимые на свету, ещё долго витали в воздухе. Николас подошёл к закрытой двери и решил постучаться. Легонько стукнув в дверь, он стал ожидать реакции. Никакого внимания. Подумав, что слабо ударил в дверь, Николас постучался ещё сильнее, но реакция осталась прежней. Сочинив прекрасный повод для попадания во внутренний мир своего сожителя, он вновь принялся дубасить в дверь. Но в комнате как будто всё вымерло. Теряя терпение и самообладание, Николас треснул ногой деревянную дверь. Послышался вздох, после чего раздались шаги, и усталый до неузнаваемости голос произнёс:

 - Ну, зачем же ногой? Попробуй лбом…

 Николас решил не привередничать и успокоился. Дверь тут же отворилась, и показалось взмыленное лицо Гая. Несколько секунд он смотрел на Николаса, затем шмыгнув носом, словно болел насморком, указал рукой на проход, который был сделан узким – чтобы не пролезла собака. Серб осторожно зашёл в комнату, и Гай вновь закрыл комнату, явно не желая ни с кем связываться. С кислой миной он тут же обратился к Николасу:

 - Чего пришёл? Что забыл?

 - Э-э, Гай, понимаешь… - валлиец пригвоздил взглядом Николаса к стенке. – Я тут, когда готовил себе поесть, решил рыбу сделать. Но она вся такая, как бы сказать, несъедобная. В общем, продукт ушёл впустую. Не понравилась она мне.

 - Это вечно вам всё не нравится, ноете постоянно. Потому что вы не умеете то, что вам не нравиться, готовить, - слабо улыбнулся Гай. Ухмылка сквозь слёзы. И тут же не удержался и решил произнести  вслух, что творилось у него на душе. – Жизнь отстой!

 - Надо как-то более оптимистично!

                   Гай показал белые зубы, и, растянув мышцы рта в так называемой улыбке, но оставив прежнее кислое выражение, и с лирикой произнёс, с хорошей верой в будущее:

 - Жизнь отстой!

                   «И всё же, Гай Гезенфорд – вечное украшение стола», - подумал про себя Николас. Он обернулся назад, и понял, чем всё это время страдал его сосед по квартире. На столе у валлийца валялось множество ржавых гаек, какие-то железные предметы, гвозди, поломанные часы, ещё какая-то электроника, всё это создавало просто прекрасную гору хлама. Рядом, на краю стола, чуть-чуть поодаль стояло что-то такое, что можно назвать изобретением. Наверное, только что созданное в порыве  гнева к миру. Был стол около двери, переполненной катушками, батареями, гальванометром, и другим электрическим аппаратом, на который стоило обращать внимание ещё и ещё, чтобы не  дай Бог самому повторить подобные вещи со своим столом. Гай заметил, в какую сторону движется взгляд Николаса и хмуро  спросил его:

 - Видишь ли, какое дело. Нашему начальнику пришло в голову усовершенствовать телеграф. Этой идеей-фикс он заразил всю нашу банду лиходеев, а тут я ему ещё подвернулся в порыве творческого вдохновения. Ну, следует добавить, начальник МОЕЙ компании очень злой сегодня был (хотя не только сегодня), и решил всё спустить на меня. Ну, я и не выдержал, в порыве творческого вдохновения научил летать часы. Итог плачевен – с криками меня прогнали вон из здания, пригрозив, уж заодно, что я должен починить эти особенные часы самого этого господина, иначе полетит голова моя (хотя между нами говоря, признаюсь, что без меня он никуда не денется). Вот это замечательное нечто – и есть то, что осталось от его часов после встречи со мной.

 - Н-да-а, - протянул Николас осматривая остатки того, что натворил разбушевавшийся Фантомас. – Дай-ка я помогу тебе, вдруг что-то да знаю.

 - Ой, да ладно, тоже мне гений. У  украинцев на эту тему стишок есть:

 Через поле, через гай,

 Идёт мальчик-помогай.

 Я смотрю, ты туда же решил заделаться? Тут мотор починил, тут сейчас одним движением руки часы починит. Ой, да скажи по секрету, ты какие слова колдовские говоришь, чтобы у тебя всё работало? Пожалуйста, не говори, что ты раньше ещё и часы изучил, их устройство и тому подобное…

 - Гай? – спросил, словно  пробудившись Николас. – Что же это за слово такое? Или сам сочинил. Про себя?

 - Да, - махнул тот рукой небрежно. – Слово есть такое в их языке. Рощу так они называют.  Ты лучше смотри на эту штуковину да соображай. А я тебе рыбу несносную приготовлю.

 - Хитрец, - вымолвил Николас, крутя остатки от часов в руках и думая, что делать.

                      Затем, словно поймав вдохновение, Гай выхватил из рук это убожество, которое и часами-то не назовёшь, взял небольшой инструмент, похожий на отвёртку и принялся что-то крутить. Николас стоял в замешательстве. Вот валлиец высунул от напряжения язык, что-то ещё покрутил и с довольным видом отстал от несчастного куска железа.

 - Что ты с ним  сделал, Гай?

 - Доломал, - просто и непринуждённо ответил он. У Николаса глаза стали по десять геллеров.

 - Как так? Зачем же? – не понял он. Гай только рукой махнул.

 - У меня знакомый – часовщик. Я проще приду к нему и куплю новые часы. И вставлю туда взрывное устройство наподобие динамита. А с этим хламом я даже ворочаться не хочу. Что смотришь? На мне узоров нет. И часы на мне не двигаются.