Имперский Грааль - Наталия Ипатова

Другой мужчина живет ради твоей семьи. Воспитывает твоего сына. Спит с твоей женой. Похоже, у него это неплохо получается: все это, я имею в виду. Оборотная сторона героизма.

К счастью, мне не надо рыскать наугад. Относительно ровные поверхности радиолокатор «Пеллеса» изображает серым. Но то ли это плоскогорье, то ли пустыня, то ли вовсе озеро или море — надобно знать, прежде чем сбросить туда маячки.

Туман. Ничего не видно. Скорость минимальная… вот горные пики, окруженные водоворотами тумана. Э, а не выпустить ли мне закрылки? Как это? Ага. Полетел помедленнее и был вознагражден. Туман поредел и сделался волокнистым, окна меж свивающимися струями пепельного цвета заполнены молочным мерцанием, и более ничем. Пейзаж появляется из белесой пустоты в нескольких десятках метров, сливаясь в картинку из бесформенных темных пятен, и безрадостная это картинка — пейзаж! И обманчивая: никакого расстояния не прикинешь на взгляд. Радары молчат.

Это не слишком похоже на пустыню.

Почему я так решил?

Есть такой навигационный прибор — задница. Во все времена, включая архаические, хорошо тренированная пилотская 3. ловила несоответствия приборных показаний. Вот и сейчас ей было как-то… неспокойно.

— База! Эй, база! Гнездо, я Реполов-один…

Кулаком по корпусу блока связи, внизу справа.

Запрещено, но пилоты всегда так делают. Иногда помогает.

Обреченно:

— Гнездо, я вас не слышу.

Я — Назгул, пусть бывший. У меня исключительный навык. Приборные показания — вот мои чувства. Вот только пилоту, не бывшему машиной, не понять, что они показывают «что-то еще». И потому пилот уповает на задницу метафизически, а я — с полным на то основанием.

Радиовысотомер показывал неплохую высоту, а если судить по схеме, «реполов» как раз входил в «удобную» зону, но на сердце было тревожно. Шевельнув ручку туда-сюда, Рубен положил «птичку» на левый борт, чтобы после — сразу на правый.

Ой, мать… чтоб не сказать больше! А некогда! Справа стена, луч высотомера ударился о нее, как теннисный мяч, метрах в восьмидесяти, и «реполов» поневоле дернулся влево. Что-то чиркнуло там, скрежетнуло, как на разрыв, а после завертело и вниз, вниз, быстрее, чем поспевает следом комок в горле… Туманная занавесь раздернулась, Рубен увидел черный ребристый камень и белесые пары, стекающие по нему, и еще косматый клубок черно-красного пламени, скачущий вниз, ударяясь о скалы. Движок потерял, основной, тот, что на конце плоскости… земля навстречу, и все больше, и все отчетливее, в мельчайших подробностях: дно ущелья, гравий и камни, дымы, выходящие из трещин в земле… Звука нет, и все очень нереально.

Разве это реально, когда все в тебе, что ты называешь «я», в мгновение ока устремляется во все узлы, что ведают управлением этой малой птахи — «реполова», тело генерирует импульс, которому подчиняются рулевые тяги? Топливопровод перекрыт, симметричный правый движок отключен, рулями я останавливаю вращение и приподнимаю устремленный в землю нос. Делаю вдох и обнаруживаю себя в человеческом теле: вытаращенные глаза, прикушенная губа. Дать ему — мне! — кислороду, чтобы очухался. Здорово. Надо попробовать еще. Как-нибудь, по случаю.

Как близко прошла она, мать безумия, пилотская погибель. Кости, мясо, кровь, обломки, масло. Ручка этой системы при ударе входит пилоту в правое подреберье. Кто бы я был сейчас? Кучка мятого металлопласта, негодного ни к какому воскрешению. Нет никакого воскрешения — забить и забыть, и прицепить к этой последней жизни страховочный трос! Каким я чудом до сих пор… Разве что и сам я — чудо?

Область высокой ионизации. То-то всю шкуру искололо. Шкуру в смысле — фюзеляж. Гроза, но что нам гроза, если она не скрывает камни! Теперь ручку на себя, истеричный неряшливый иммельман и — деру во все дюзы! И вверх, божички мои, на простор сквозь все эти чертовы облака! На глазном дне остался отпечаток: скала, обвитая туманом. Человек бы не вышел.

— …Реполов, это Гнездо, ответьте!

— Пометьте там себе — тут слепое пятно. Ущелья, скалы. Густой туман, сильная ионизация… — Рубен сморгнул. Кажется, разряды. Сотни мелких булавочных молний. — Аномальная зона. Электроника сбоит, а ваш локатор она просто поглотила. Оттого он пустоту и показал.

— Так у нас не погодный радар, а картографический. Уходи оттуда, парень!

Да я, признаться, уже. Упс! Кто кинул здесь эту каменюку?

— Пойду проверю другую. Дайте наводку на ближайшую.

— Может, — неуверенно сказали в наушниках, — в другой раз?

«Работа пилота связана с ярко выраженным эмоциональным фоном». Капитан «Пеллеса» это понимает. Спасибо, дружище, но… Я пилотом не работаю. Я живу им.

— Давайте. Топливо у меня, — быстрый взгляд на приборы, — есть еще.

— Тебе еще наверх подниматься.

На одном основном? Подниматься? Вы шутите!

— Если найду что-нибудь подходящее, не я к вам, а вы ко мне спуститесь. Прошу разрешения действовать по обстановке, — Рубен ухмыльнулся в микрофон. Только один человек может запретить ему оторваться в свое удовольствие. Dux bellorum экспедиции, муж его жены. Рассел Норм. Попробует? Норм ведь знает, кто я такой. Что я такое. Я ведь и по званию старше. Брюска спрашивал, почему я не на Пантократоре. Ко всему прочему, сидя на одной планете, мы бы поневоле мерились авторитетами. Ежечасно. У нас чудный повод для драки.

— Ты знаешь, что ты должен делать. Если вторая зона будет непригодна — садись, где сможешь, включай маяк и жди. К тебе вылетит другой пилот. Я остаюсь на связи.

Вот так. А он сильный игрок.

— Слушаюсь.

И, памятуя кипящую туманом каменную кашу, откуда только что вырвался — человек бы не вышел, точно! — Рубен с большой неохотой вновь канул в облака.

— Все по транспортам, живо!

Право первой массовой высадки за бойцами ССО. Расселись продольно в узких отсеках: ни дать, ни взять горошины в стручках. Потряси — загремят. А трясти будет, чего уж там. Это матушка-атмосфера. Страховочные скобы над скамьями опущены, дураков нет. Условия посадки разъяснили всем. «Пеллес» сбрасывает три шаттла, по числу отделений, и еще один транспорт с профи, которые будут руководить закладкой посадочной площадки для барж. С ними техника: в основном УССМ-34, Мамонты, оборудованные отвалами и грейдерами для расчистки площадки. Работать придется сразу: вышел, технику выгрузил, и понеслось. Схема определена, последовательность действий затвержена. Первое отделение — строители — надувает временную станцию типа «барак» из фаст-этилена, где бойцы будут отдыхать посменно, есть, мыться-бриться и возобновлять кислород в баллонах рабочих спецкостюмов. А транспортники и разнорабочие — на полигон. Остальные ждут на орбите, пока им организуют посадочную площадку, спустят баржи и возведут миленькие домики.