Револьвер - Изабелла Сантакроче

Я задергивала занавески, чтобы побыть в своей комнатке в одиночестве. В той комнатке, в которой я жила у тети, не было двери. Вместо нее была занавеска. Ее шевелил ветер. Я видела прислугу. Монолитную румынку. Она спала без трусов. Без одеяла. Как собака. Я не открывала занавеску, боясь увидеть ее задницу. Ее мощный клитор. Ее живот. Румынку наняла моя тетя-склеротичка. Очень пышная грудь. Мягкие бедра. Распущенные волосы падали пониже спины. Гадюка. Она меня мыла зубной щеткой. Царапала. Говорила, Анджелика, ты красивая, но говнюшка. У нее был очень сильный акцент. Не голос, а настоящий выстрел. И она стреляла. Когда она кричала, попадала прямо в мозги. Тетя ее обожала, потому что та спокойно мыла ее всю. И там внутри. Я думаю, она мастурбировала. Когда я выросла, то всегда думала об этом. Ведь я выросла в этой грязи. Одна. Когда я перебралась к тете, то полюбила там только настольную лампу. Она стояла в моей комнате. Абажур персикового цвета. Она была высокой. Почти моего роста. Я называла ее Якопо. Я его обнимала и целовала. Облизывала всего языком, он становился мокрым. Он был моей надеждой. Женихом из стекла и металла. Единственное место, к которому могло прилепиться мое тело. Потом в те ночи, когда мне не хватало почти всего, я говорила с Якопо. Я поднималась и зажигала лампу. Когда я ее зажигала, она меня освещала. Совершалось чудо. От меня отступали кошмары. Все остальное вызывало отвращение. Я закрывала занавеску, чтобы ничего не видеть. В то утро я задернула занавески. Чтобы не видеть его. Маттео. Мою новую лампу. Мне хотелось обнять его, как я обнимала Якопо. Я страдала из-за того, что это может произойти. Из-за того, что мы обитаем в тех землях, куда не ведет ни одна дорога. А я все время страстно желала одного. Одного и того же. Возродиться. Ни в коем случае не сделать этого.

Когда-нибудь я вернусь. Другая. Когда-нибудь я вернусь, танцуя на пуантах. Легкость в руках и ногах. Тело из взбитой сметаны. В сердце ветер. Прижмись ко мне, пока я сплю. Прижмись ко мне, потому что я боюсь. Я написала это на листке бумаги. Я написала это после разговора с Вероникой, сказочной попкой. После того, как я слышала, как она кричит и бьется головой. Она пыталась освободиться от драмы. Я тебя прошу, выслушай меня теперь. Я пыталась поговорить с ней. Успокоить ее истерику. А она кричала в ответ, если бы ты видела, как темно в шкафу. Ударяясь о стенки мебели, она кричала громче. Свою голову она использовала как таран. Я приеду и заберу тебя. Черт возьми, я приеду и заберу тебя. Я кричала еще громче. Громче, чем она, повторявшая, не делай этого. И продолжала. Потом пройдет. Я успокоилась. Я не хочу. Не так. Не сейчас. Спокойно. Когда она сказала, спокойно, мне захотелось ее избить. Бог мой, какое спокойствие. Его никогда не будет. Никогда ничего не будет. Я тебя умоляю, разреши мне это сделать. Я приеду и заберу тебя. Приеду и освобожу тебя. Только подожди меня минут пять. Я возьму машину. Анджелика, нет. Анджелика, перестань. Оставь меня в покое. Я не вру. Я не могу. Не сейчас. Я тебе клянусь. Раньше или позже, я смогу. Я бросила телефон ей в морду. Удар в зубы. Колочу кулаками по шкафу. Я разбежалась, чтобы сделать это. Я хотела уничтожить его. Разбить створку. Я кричала, я тебя освобожу. Я тебя освобожу. Я освобожу всех. Внезапно мне захотелось вернуть Сувенир в лес. Отправиться в зоосад. Разбить все клетки. Я вышла на улицу с обезьянкой на плече. Вдохнуть воздух. Внутри его не хватало. Я произносила заклинания, чтобы не встретить того мальчишку. Я бы взлетела на воздух. Я желала, чтобы его сбил какой-нибудь автомобиль. Вот так девочкой я желала смерти. Смерти дочки врача. Как-то вечером, когда мне было печально, я вызвала его. Мне не хватало моих родителей, а для всех было Рождество. У всех детей были мама и папа. А у меня была тетя на кресле на колесиках. Врач и его образцовая семья жили внизу. Он как-то приходил, когда у меня была температура за сорок. Его рука на моем лице. Этот теплый и успокаивающий голос. Мне хотелось выйти за него замуж. Быть его дочкой. Я представляла, как она лежит в кровати, окруженная мишками. Поцелуи на ночь. Ромашка. Я бы ее побила. Заняла ее место. Я желала, чтобы она убежала из дома. Чтобы ее по ошибке убили. Я надеялась, что он мне скажет, что ему нужна новая дочка. Его убежала. Умерла.

Я желала, чтобы по ошибке убили Маттео. Блин, это мучение должно закончиться. Я тайком пробралась во дворик внизу. Темные глаза. Обезьяна. Я рискнула пойти по улицам. Подальше от красной зоны. Возможно, мне понадобится сабля, если на меня нападут. Мной овладело желание. Когда я думала о нем, у меня намокли трусы. Я представляла себя в огромной кровати. Запах ладана поднимался к потолку. Тринадцатилетние мальчики в кружевных трусах. Через кружево виднеются их члены. Маттео лучше всех. Цирковой наездник без шлема. А другие были в шлемах. Маленькие шапочки из твердого пластика. Они проникали в меня хором. Я была дирижером оркестра. Наслаждаясь, сосала их яйца. Для меня началась оргия. Со всеми. Одинаково. Только с Маттео десять раз. Запрет размножал предмет. Их был уже целый флот. Я становилась все больше и больше, чтобы вместить его. Все было бы намного проще. Достаточно его кончины. Я могла бы выстрелить в него. Подождать его на балконе и всадить пулю между глаз. Он мог бы упасть с велосипеда. Размозжить себе голову. Я могла бы по всему дому разложить бомбы. В девять вечера, когда вернутся все. Умерла бы и я. И другие жители этого свинюшника. Я уже видела Джанмария. Разорванного в клочья. Вывалились кишки. Суп даже на люстре. Я осторожно, не останавливаясь, продвигалась вперед. Сувенир дергала меня за уши. Затем прямо на углу. Ох, это нужно было предвидеть. Но конечно. Несомненно. К этой неудаче можно было прикоснуться. Это невезение, как многослойный торт. Торт из шариков из дерьма. Он с мамой. Думает мальчик. Какая радость встретить их. Я только что закурила сигарету. Вся напряженная. Уже готовая. Я как бы знала, что это случится. Стеклянный шар. Ничего не помню. Я провидица. Утонченная синьора с ребенком. К счастью, не моя ровесница. Сдержанные манеры богатой, раздражительной дамы. Льняной костюм и блузка. Средний каблук. Укладка. Маттео пошел ко мне. Он хотел погладить обезьянку. Он меня мгновенно разоружил. Просто уничтожил. Мне хотелось поклониться ему. Я дрожала как лист. Лист, колеблемый ветерком. Та же дрожь в мышцах. И сердце. Какой гений. Он застыл в прыжке. Трамплин. Разбег и прыжок. В воду того возбуждения, от которого каменеют даже мои нервы. Женщина из бетона. Мужайся. Держись. Ничего, что выдало бы твою панику. Он и его мама были муравьями с зубами. Они искусали меня всю. Я заметила у них клыки. Жесткое нападение. Божья кара. Бог, почему ты всегда меня наказываешь. Что я тебе сделала. Ты знаешь, что я пытаюсь спастись, молясь стоя на коленях. Бичуй меня теперь. Чего еще нет в списке этого наказания? Я уже сошла с ума. Во все вмешиваюсь. Ты думаешь, мне это нужно? Ты хочешь крови? И это то, что ты пытаешься сообщить мне? Ты хочешь уничтожить мою безнравственность? Я все время думаю о прелюбодействе. Извращенка. Но я борюсь, чтобы не стать ей. А что делаешь ты? Удар в спину. Ставишь его передо мной. Ты говоришь мне, Анджелика, напрягаться невозможно. Это знак. Ты меня зондируешь. Хочешь узнать, до каких пор мне удастся отвергать его. Ты хочешь меня обесчестить. Но, быть может, это не ты. И виноват в этом дьявол. А ты сбежал от меня. А он прибежал, чтобы заменить тебя. Я во власти темных сил. Рога. Языки пламени. Добрый день, синьора. Эта шлюшка так назвала меня. Какой удар. Миленькая обезьянка. Вы взяли ее в лесу? Маттео, не позволяй ей лизать руки. Будь осторожен. Она говорила тоном благородной женщины, которая чистит горох. Я изучала ее кожу. Мысленно я сравнивала нас. Я была намного свежее. Ей должно было быть по крайней мере лет сорок. Я теряла сознание. Тело ее сына в двух шагах от меня. Я его укушу. Если ты не отойдешь назад, я в тебя вцеплюсь. Вдруг он мне улыбнулся. Так лукаво. Я не могла ошибиться. Этот проблеск, который имеет отношение к сексу. К тому, в чем я нуждалась. Конечно же, я ошибалась. Я предлагала себе настоящую подделку своего сна. Какое-нибудь извинение. Об этом я думала. А теперь убирайся. Извините. До следующего раза. До свидания. Давай поторопись. Я ускорила шаги. Я шла быстро. Я вошла в парк. Обезьяну я посадила на дерево. Стояла под ним, глядя перед собой. На лавочке сидели два пенсионера. Двое мужчин. Около их ног дворняжка. Они были печальны. Одиноки. Уставшие. Согнутые как книжки. Они были некрасивые. Страдающие. Умиротворенные. Неподвижные, как две мраморные плиты. И со мной это произойдет. И я стану такой. Уже я чувствовала себя очень старой. Я вся покрывалась морщинами, как только перед моими глазами появлялся Маттео. В мыслях. Я начала прыгать по траве. Довольная обезьянка бегала около меня. Я становилась девочкой. Детская радость. Счастье. Беззаботность. Глупость. Я легче, чем облачко. Я удерживала слезы. Я подходила к двум старичкам. Мои мышцы напряглись. Я смеялась вместо того, чтобы плакать. Я хотела, чтобы они лопнули от зависти.