Шепот в темноте - Энн Мэйбери

— Мне хочется обнять тебя и страстно поцеловать! Но зачем? Что-то ушло, любовь не воротишь!

Она закрыла глаза, чувствуя, как его пальцы сплетаются с ее пальцами.

— Где тонко, там и рвется, — продолжал он. — То, что развело нас когда-то, разведет еще раз. Мы вняли предупреждению и спаслись, спаслись от того, что могло обернуться несчастным браком!

— Как ты можешь говорить так, раскладывать все по полочкам, будто речь не о нас с тобой, а о каких-то посторонних людях?

— Могу, Ливи, могу, именно тогда, когда ты рядом со мной! Потому что в эту минуту я должен следить за собой, все время убеждать себя, что влюбленность еще недостаточное основание для брака. Должно существовать что-то еще, то, что не кончается с утратой физического влечения.

— Ты всегда считал, что все в жизни можно объяснить с помощью логики! — Она попыталась придать презрительность своему голосу, но он прозвучал слабо и натянуто. — На самом деле ты не такой уж рассудочный человек, — добавила она. — Ты всегда действуешь импульсивно и очертя голову…

Она услышала его мягкий смех.

— А ты разве нет?

— Я — нет! Теперь уже нет. Люди меняются…

— И в том, что мы так похожи, — не обратил он внимания на ее возражения, — кроется причина того, что мы не можем быть вместе. Это все равно что надеть два правых сапога — что-то все время жмет!

Она закрыла рукой пылающее лицо. Рок смотрел прямо перед собой.

— Расскажи мне что-нибудь, — вдруг попросил он. — Как ты ладила с Клайвом?

— А мы и не ладили.

— Нетрудно было предугадать. Он был слишком холодным. Не понимаю, как ты могла вообразить, что будешь с ним счастлива.

— Я не хочу говорить об этом!

— Представляю. Давай вообще прекратим этот разговор, а то мы залезем в такие дебри! — Он открыл дверцу и вышел из машины. — Иди, Ливи! Я подожду, пока ты войдешь в дом.

Она на мгновение задержалась у подножья лестницы, пытаясь различить его лицо в свете автомобильных фар. Ей показалось, что он улыбается и нежно смотрит на нее. Но когда она тихо позвала его и протянула к нему руку, он взял ее за плечи, развернул и слегка подтолкнул вперед.

— Спокойной ночи.

И она взбежала по ступенькам.

Войдя в дом, она подошла к окну и помахала ему рукой. Он помахал в ответ, сел в машину и поехал прочь. Огни машины исчезли вдали, и Ливи осталась в полной темноте. Только рядом с тем местом, где стояла машина, все еще тлела брошенная им недокуренная сигарета.

ГЛАВА 10

Ливи стояла перед зеркалом. На ней был костюм из черного шелка и маленькая зеленая шляпка, каштановые волосы отливали золотом в лучах солнца.

Она вспомнила, что три года назад у нее тоже был черный костюм, купленный в дешевом магазине готового платья, и зеленая шляпка, которую ей удалось отыскать среди груды уцененных вещей в большом лондонском универмаге. На костюме, который она носила сейчас, был ярлычок известной парижской фирмы.

Ливи Фарленд, физиотерапевт, мечтающая о том, чтобы когда-нибудь приобрести в собственность подержанную машину, и выплатившая наконец всю сумму кредита за телевизор. Теперь же Оливия Беренжер, владелица прелестного коттеджа, член совета директоров «Гончарных работ Беренжеров», обладательница почти неограниченной власти в фирме, захоти только она ею воспользоваться. Звучит потрясающе! Как будто это две разные женщины.

Но из зеркала на нее смотрела все та же Ливи, хотя разочарование, боль и страх наложили едва уловимый отпечаток на ее лицо.

Клайв ввел ее в совет директоров вскоре после свадьбы, чтобы семья владела контрольным пакетом акций. В прошлом она редко бывала на заседаниях, потому что не понимала многого из того, о чем шла речь, а Клайв не стремился объяснить ей это. Заседания были для нее бесполезной тратой времени, которое она могла бы отдать детям в Монтан-Хаусе. И сейчас, стоя у туалетного столика и доставая из голубой кожаной сумочки маленькие жемчужные сережки, она невольно прикидывала, чем могла бы заняться сегодня. Провести сеанс гидротерапии с венгерской девочкой по имени Иона, переболевшей полиомиелитом, сделать массаж Богги: он вывихнул левую руку еще до того, как его, бездомного и беспомощного, подобрали в африканской деревушке…

Ливи с тоской подумала и о более светлых сторонах жизни детского дома. Вместо того чтобы идти на это скучное заседание, она могла бы присматривать за детьми во время их развлечений, показывать им английские игры и учиться у них.

Ее забавляло собственное умение произносить несколько фраз на самых экзотических языках: венгерском, китайском, арабском. Дети любили учить ее, смеялись, когда она неправильно произносила слова, и хлопали в ладоши, когда она добивалась успеха.

Ливи закрыла сумочку и положила ее в ящик. «Я сама себя не узнаю! — думала она. — Выгляжу такой привлекательной и уравновешенной, будто это не у меня недавно умер муж». Природное чувство такта подсказывало, что не надо идти на это первое заседание совета. Но Саймон так уговаривал ее, что она сдалась, целиком положившись на него. Она доверилась ему, потому что в данной ситуации ее собственный опыт ничем не мог ей помочь.

Наверное, что бы ни случилось, дела не должны останавливаться. «Король умер, да здравствует король…»

Интересно, что думают сами директора о смерти Клайва, сомневаются ли в ее непричастности к убийству? Безусловно, все они уважали его. Он был единственным, кто до мелочей разбирался в производстве, начиная с добычи глины, ее последующего смешивания с водой и обработки на гончарном круге до росписи фарфора и упаковки готовых изделий.

В отличие от него, Саймона не приучали вникать в детали работы каждого из цехов: ведь никто не предполагал, что ему доведется когда-нибудь руководить фирмой. Он был всего лишь младшим братом Клайва, и ему отводилась вторая роль.

Клайв собрал вокруг себя людей, которые, ценя его знания, подчинялись его решениям. Но сегодня эти послушные ему люди должны были собраться за столом, председательствовать за которым предстояло Саймону. А Бог знает, какие необузданные планы гнездились в его голове.

До назначенного часа еще оставалось немного времени, и Ливи спустилась в сад. Лето пошло на убыль, и цветы приобрели ту яркость красок и пышность, что свидетельствуют о приближении осени. Она постояла возле раскидистой лиственницы, ветки которой напоминали кружевное опахало, и еще раз пожалела о том, что не нашла в себе достаточно силы, чтобы отказаться от сегодняшней встречи.

Около часа, когда она еще находилась в детском доме, позвонили с фирмы. Телефонистка сообщила, что в связи с задержкой одного из директоров в Лондоне заседание переносится с половины третьего на половину пятого. Секретарь Саймона поехал в Линчестер на встречу с юристом, и поэтому именно ей поручили обзвонить всех.

Это означало, что Ливи можно было еще на час задержаться в детском доме и только потом ехать сюда, в Ларн, чтобы переодеться для официальной встречи, которая, как она ожидала, не принесет ей ничего, кроме скуки и раздражения.

Бросив взгляд на дом, Ливи подумала, каким спокойным и надежным он выглядит. Она уже несколько дней не видела инспектора Марбина и сержанта Сэдла, и ее чуть было не убаюкало ложное чувство собственной безопасности, если бы инстинкт — и Рок! — не подсказывали ей, что надо соблюдать осторожность.

В четверть пятого она села в машину и поехала на фирму.

Ливи показалось, что швейцар у двери как-то странно посмотрел на нее, но она только улыбнулась ему и поспешила по лестнице к залу заседаний, расположенному на втором этаже. К ее удивлению дверь была закрыта, и изнутри доносился шум голосов. Когда она вошла в комнату, все взоры обратились в ее сторону. Мужчины встали, а секретарша, которая вела протокол, поспешила добавить ее имя к списку присутствующих.

Саймон приветствовал ее словами:

— Ливи, у тебя что-то случилось?

— Почему ты так предположил? — Она с удивлением смотрела на его обеспокоенное, внимательное лицо.

— Ты так опоздала!

Она села на выдвинутый для нее стул и поставила на пол сумку.

— Мне сообщили, что заседание назначено на половину пятого. А сейчас… — Она посмотрела на часы. — Всего только двадцать пять минут.

— Заседание назначили на половину четвертого. — Саймон посмотрел на свою секретаршу. — Мисс Пирсон, это вы обзванивали всех по поводу изменения времени начала заседания?

— Я должна была уехать, и вы сказали, что сами известите миссис Беренжер. Наверное, вы были заняты и поручили это телефонистке. — Она опустилась на стул, серьезная, спокойная, знающая свое дело.

— Да, мне звонила телефонистка, — подтвердила Ливи, — и назвала срок в половине пятого.

— Значит, она ошиблась. — Саймон, нахмурившись, сел на резной стул, стоящий во главе стола, и нервным быстрым движением поддернул рукава пиджака. — Как неприятно! Надо было позвонить самому. Мы немного подождали тебя, прежде чем начать…