А я дура пятая! - Екатерина Вильмонт

– Фисташковый крем «Баваруа». Стыдно признаться, но я, когда бываю возле «Астории» и у меня есть каких-нибудь сорок минут, я заскакиваю туда и беру этот крем.

– С ума сойти! Он очень сладкий?

– Да в том-то и прелесть, что почти не сладкий!

– Интересно! Хотя позавтракать можно и здесь, у меня завтрак оплачен, а ты можешь оплатить на рецепшн.

– Да ерунда! Пошли в «Асторию»!

– Ну что с тобой делать, пошли!

Мы опять шли молча. Меня точила одна мысль. Он считает, что наша женитьба – дело решенное, но как это все будет? Мне придется переехать в Питер. А моя работа? Быть просто домашней хозяйкой при безумно занятом муже, это не про меня. Я видела вчера его хозяйство, оно требует неусыпного внимания. А что буду делать я?

– Любимка, ты о чем задумалась?

– Да так…

Я не хотела сама поднимать эту тему. А, ладно, как-нибудь все устроится, но главное, что Кузьма совершенно мой человек и мужчина тоже. Ну, в конце концов, и в Питере можно найти работу. Будь что будет, лишь бы быть с ним!

Мы выбрали столик у окна.

– Заказывай все сам! – сказала я. – Ты наверняка тут ел не только крем!

– Это правда!

Сделав заказ, он сказал:

– Я отлучусь на минутку!

– Отлучись!

А я достала телефон. Вчера вечером я обнаружила три неотвеченных звонка от Тоньки. Надо ей звякнуть и сообщить, что все в порядке. Но не успела я набрать номер, как услышала мужской голос:

– Карина, ты?

Я подняла голову. Передо мной стоял поистине роскошный мужчина, слегка восточного вида.

– Господи, Ильяс, это ты? – ахнула я.

Это был Ильяс Абдрашитов, звезда мировой оперы и мой бывший сосед.

– Каришка, как я рад тебя видеть! Ты потрясающе выглядишь!

– А ты вообще, Ильяс, просто… нет слов! Какими судьбами?

– Да вот Гергиев пригласил участвовать в одном проекте… И еще тут снимают сюжет обо мне… Ну как ты? Ты с кем здесь? Я знаю, что ты… теперь одна… И я тоже один. Развелся!

– И я уже не одна, и у тебя, думаю, с этим нет проблем. Я в курсе, какую ты сделал карьеру! Молодец!

И тут возник Кузьма. Выражение его лица меня даже слегка напугало.

– Вот, Ильяс, познакомься, это Кузьма Брагин, мой…

– Будущий муж! – внес ясность Кузьма.

– О, очень рад! Ильяс Абдрашитов! Мы с Кариной были когда-то соседями! Вам, сударь, повезло! Карина чудеснейший человек и просто восхитительная женщина! Каришка, ты дай мне свой телефон, я буду в Москве и хочу пригласить тебя на концерт!

– О, с удовольствием, Ильяс!

И я протянула ему свою визитку.

Он протянул мне свою.

– Извините, я должен спешить! – сказал Ильяс и легонько и незаметно для Кузьмы мне подмигнул.

– Карина, что это значит?

– Ты о чем?

– Кто этот мужик?

– Ильяс Абдрашитов, звезда мировой оперы. У него сказочный бас-баритон. Он жил с нами на одной площадке. Учился в Консерватории, а после какого-то конкурса его пригласили петь в Вену. Теперь он поет по всему миру!

– У тебя с ним что-то было?

– Да никогда!

– А он красивый!

– И что?

– А почему он сказал, что ты восхитительная женщина?

– А ты с ним не согласен?

– Но я-то с тобой…

– Кузьма, прошу заметить, он не сказал, что я восхитительная женщина в постели.

– А зачем ты дала ему телефон?

– Потому что очень хочу пойти на его концерт. Он великолепно поет. А достать билеты в Москве практически невозможно!

– Ты почему сердишься?

– Потому что я не давала тебе поводов для ревности. А ты ревнуешь! Ты сразу скажи, если ты собираешься ревновать меня ко всем особям мужского пола…

– Извини, но просто я вышел на минутку, а тут такой экземпляр…

– Знаешь, в моей жизни, так уж случилось, вокруг было много великолепных экземпляров, многие снимались в фильмах моего мужа, я знакома с прорвой знаменитых и иной раз ослепительно красивых артистов, и ты ко всем будешь меня ревновать?

– Откуда я знаю! Может, и буду…

– Мой муж умер пять лет назад, и за эти годы я не приблизила к себе ни одного, как ты выражаешься, экземпляра… потому что мне нужен не мужик вообще, а мой человек. И мне показалось, что ты именно такой… мой человек… Именно поэтому я так легко и быстро с тобой сошлась.

– Прости меня, и не надо сердиться! Я, видимо, чего-то не понял…

– Чего ты не понял?

– Карина, прошу тебя, давай оставим эту тему!

– Хорошо, оставим!

Нам подали роскошный завтрак, а фисташковый крем и впрямь был невероятно вкусным. Просто чудо!

– Нравится? – спросил он.

– Не то слово!

Мы вышли на улицу. Вдруг начал накрапывать дождик. Зонтов у нас не было. И он потянул меня обратно в «Асторию». Мы сели в вестибюле. У меня вдруг возникло ужасное чувство, что все кончилось. От прежнего восторженно-влюбленного состояния не осталось и следа. Кузьма тоже был задумчив.

– Знаешь, Кузьма, ты извини, но… я не хочу никуда идти. Я неважно себя чувствую.

– Что случилось?

– Ничего! Хотя нет, вру… Случилось, и с тобой тоже.

– Что?

– Ты, похоже, понял, что мы как-то ужасно поторопились с нашими планами…

Он внимательно посмотрел мне в глаза. В его глазах я не увидела того тепла и любви, что были еще полтора часа назад. В них была настороженность.

– Разве я не права?

– Да, пожалуй, права…

– Ну вот… Последняя просьба, я хотела бы уехать уже сегодня. Помоги мне поменять билет.

– Карина!

И никакой больше Любимки Шикардос, прошу заметить!

– Что, Кузьма?

– Нет, это все как-то… неправильно… Я думал, у нас любовь…

– Я тоже так думала, а вот сейчас чувствую, что мы оба ошиблись, по-видимому. Мы провели два прекрасных дня и две прекрасные ночи и спасибо судьбе за это. Слава богу, мы не успели наделать каких-то глобальных глупостей… Вовремя одумались.

– Наверное, ты права.

Он достал айфон и занялся билетами.

– Сможешь уехать сегодня трехчасовым «Сапсаном». Я тебя провожу!

– Спасибо.

Он вызвал такси. Мы доехали до гостиницы. Я собрала вещи. До поезда оставалось еще больше двух часов.

– Кузьма, я… не надо провожать, я сама уеду. Ты лучше иди, зачем это уже? Не стоит.

– Да, пожалуй, я поеду. Прости, я не знаю, в чем дело, что произошло, но пусть будет так! Прощай и прости, если я виноват.

И он ушел.

Нет, я не прощу! Никогда не прощу! Мне казалось, что я вот-вот разревусь, но слез не было, только комок в горле.

За что она так со мной? – думал Кузьма. – Я ничего не понял. Неужели из-за этого певца? Ну, конечно, такой роскошный кобель, да с мировым именем, а кто я? Фермер! Хвосты коровам кручу! А она дамочка образованная, светская, запала на меня похоже просто с голодухи, сама же говорит, со смерти мужа пять лет у нее мужика не было, вот и повелась, а как этот знаменитый хрен нарисовался и наговорил ей комплиментов, да еще телефончик попросил, она и поплыла… Хотя чего врать самому себе, закралась у меня мыслишка, что не очень-то мы с ней монтируемся, а она, видать, считала эту мыслишку и повернула все так, будто это я виноват… Черт, черт, черт! А она такая… Я лучше не встречал! Но жизнь мою она бы исковеркала! Разве такая жена мне нужна? С ее столичными замашками… Зачем ей я? Воображаю, как она будет рассказывать подружкам… Скажет небось, что я да же не проводил ее… Да ерунда все это, просто зелен виноград. Она слишком хороша для меня. Я сам себе не верил, что это моя женщина… И сам, идиот, все испортил. Зачем надо было тащить ее в «Асторию»? Ведь если б не этот татарин или кто он там, все могло бы быть прекрасно. Сейчас, да, возможно. Но хуже было бы, если б мы поженились. Сколько крови мы бы друг другу попортили… Я сорвал бы ее с работы, с привычного места… А если это не любовь, то вскоре она бы винила меня, а я сходил бы с ума от ревности… Нет, все к лучшему. И нету никакой любви. Нету! Встретились, потрахались вволю, потешились мыслями о любви и благополучно разбежались. Слава богу, не глубоко увязли, просто не успели. Но почему же хочется завыть в голос? Или напиться до потери пульса? Почему так болит сердце? Или это не сердце, а душа? Может, плюнуть на все, я еще успею на вокзал, догнать поезд, вытащить ее из вагона, бухнуться на колени прямо на перроне, молить о прощении, сказать, как я люблю ее? – Он посмотрел на часы. – Поздно, поезд уже ушел! В прямом и в переносном смысле. Значит, не судьба!