Сезон охоты - Светлана Алешина

Простившись с Гулько, мы отправились в редакцию. Я совсем приуныла. Виктор кидал на меня неодобрительные взгляды. Женская эмоциональность, как видно, ему не по вкусу. Кряжимский Сергей Иванович встретил меня настороженно-пристальным взглядом своих проницательных светлых глаз.

— Что-то, голубушка, вид у вас удрученный, — озабоченно сказал он, увидев мою кислую физиономию.

Я плюхнулась на стул в приемной и вялым движением расстегнула куртку. Виктор прошел в лабораторию.

— Не знаю, Сергей Иванович, где эти чертовы документы искать, — закурила я, — и Маринки нет, некому кофе сварить, — совсем сникла я.

— Это правда, — покачал головой Кряжимский.

— Встречалась с вдовой Гулько…

И я рассказала Сергею Ивановичу о своем посещении Софьи Исааковны.

— Да-а, — задумчиво протянул Кряжимский, выслушав меня, — просто так не подкопаешься.

— Мне кажется, — заключила я, — Софья Исааковна сказала правду, я имею в виду, что она не знает, где находятся документы. Черт!

— Что же тебя мучает? — спокойно спросил Кряжимский.

— Как то есть что? — воскликнула я. — Гулько сбегает из тюрьмы, возвращается в Тарасов, встречается с журналистами, предлагает им разгромные материалы. Спрашивается, зачем он все это делает? Ведь не для того, чтобы устроить себе маленькое приключение!

— Согласен, — кивнул Кряжимский. — Ты хочешь сказать, что документы существуют на самом деле?

— Конечно, существуют. Стал бы Гулько просто так рисковать! — Я поднялась с кресла и заходила по приемной. — Мы должны эти бумаги найти, и как можно быстрее, иначе… нам всем — труба. Только вот где их искать? Хоть бы какая-нибудь зацепка… Ума не приложу, с чего начинать?

— Погоди, — произнес мудрый Кряжимский, — может, далеко ходить не надо.

— То есть как это не надо? — удивленно посмотрела я на Кряжимского. — Так и будем сидеть, пока нас не придушат здесь тепленькими?

— Не преувеличивай, пожалуйста, — произнес Сергей Иванович.

— Что значит не преувеличивай? — я метнулась к сумочке и выхватила оттуда диктофон. — Это что, шутки, по-вашему?

— Это диктофон, — невозмутимо улыбнулся Кряжимский.

— Спасибо, что подсказали, — с язвительной иронией проговорила я. — Лучше послушайте, что записано. Это показания Звягинцева.

Я перемотала пленку на начало и нажала клавишу, а сама продолжила свои бестолковые метания по комнате.

— Не шуми, пожалуйста, — Сергей Иванович прибавил звук и недовольно покосился на меня.

— Ладно, — я опустилась в кресло и прослушала запись вместе с Кряжимским.

— Что вы теперь скажете? — с интересом взглянула я на него, когда запись закончилась. — По-моему, это не просто серьезно, а суперсерьезно.

— Звягинцев так странно говорит, — удивился Кряжимский, — словно у него во рту леденец.

— И не только во рту, но и в носу, — улыбнулась я, — это у него трубочки там.

— Не супер, конечно, но разобрать можно, — заключил Кряжимский.

— Нам не мешало бы подумать о собственной безопасности, — заявила я, — чтобы не отправиться на тот свет, как Коромыслов и Егоров.

— Не нужно преувеличивать, — рассудительно заметил Кряжимский, — когда Звягинцев с приятелями убивал Коромыслова, Егорова и Ямпольскую, он предполагал, что, кроме них, никому не известно о существовании документов. Ямпольская, кстати, пострадала совершенно случайно.

— Если меня убьют случайно, как вы говорите, мне от этого легче не будет.

— Тебе никак тогда не будет, а в общем-то, этого никто не знает, конечно, что ты станешь чувствовать после смерти, — усмехнулся Сергей Иванович. — Я хочу сказать, что теперь о существовании этих документов известно уже большому количеству людей. Слишком большому для того, чтобы всех их перестрелять. Это раз. Во-вторых, у нас же нет документов.

— У Коромыслова и Егорова тоже их не было, — возразила я.

— Но Звягинцев предполагал, что бумаги у них.

— Об этом надо было спросить Звягинцева, — вздохнула я, — а я спрашивала… Ну, вы слышали, о чем я спрашивала.

— Ты все сделала правильно, — успокоил меня Кряжимский, — мотивировка поступков Звягинцева нам не очень-то важна. Он действовал по указке Груздева. А нам сейчас нужно поразмыслить, пораскинуть мозгами, где мог Гулько спрятать документы. Мне кажется, они не должны быть слишком далеко.

— Его жена сказала, что у них нет ни погреба, ни сарая, — я встала и подошла к окну, — только дача.

— Не думаю, чтобы он хранил важные документы на даче, — резонно заметил Кряжимский, — не слишком-то это удобно. И потом, дачу можно обыскать…

— Может, у Гулько есть какой-то тайник? — предположила я.

— Если у Гулько есть тайник, — ответил Кряжимский, — и никто, кроме него, не знает о его существовании, боюсь, нам никогда не найти этих документов. Возможно, — продолжил Сергей Иванович, — генерал что-нибудь сказал Лютикову… Нужно подождать, когда он придет в себя, и расспросить его.

— Во время встречи у ГДО Рома обмолвился, что бумаги Гулько спрятаны в надежном месте.

— Он сказал «спрятаны»? — уточнил Кряжимский.

— Кажется, он сказал «хранятся», не вижу здесь разницы.

— Нет, Оленька, — улыбнулся Кряжимский, — разница есть, и ты сама это прекрасно знаешь, только почему-то не хочешь признать.

— А хоть бы и есть, — я закурила, — что нам это дает?

— Сначала я тебе поясню разницу между «спрятаны» и «хранятся». «Спрятать» что-то означает положить в какое-то укромное место, а «хранить» можно у кого-то или где-то. В банке, например. Как ты понимаешь, не говорят «спрятать в банке», говорят «положить в банк», где вещь и будет храниться.

— Это область лингвистики, Сергей Иванович, — возразила я, — не думаю, что Гулько так сказал Лютикову сознательно.

— В том-то и дело, Оля, что в пограничных ситуациях человек чаще руководствуется интуицией, то есть действует так, как подсказывает ему его подсознание. И если Лютиков правильно передал слова Григория Петровича, то это может означать, что Гулько не прятал бумаги, а передал их кому-то. Предположим, человеку, которому он на сто процентов доверяет.

— Разве сейчас можно кому-либо доверять на сто процентов? — озадаченно приподняла я брови.

— Скорее всего Гулько пришлось кому-то довериться, потому что у него не было времени и действовал он второпях.

— Но деньги-то он припрятать успел, — пустила я кверху дым, — его жена, то есть теперь вдова живет безбедно с детьми. А ведь, как она говорит, у них все конфисковали.

— Деньги — это другое, — рассудил Кряжимский, — их Гулько припрятал сразу же, как только они попали на счет его ведомства. Я думаю, он не предполагал, что его арестуют, а тем более посадят в тюрьму. Ведь за ним стоит Парамонов, а у того рыльце тоже в пушку. Но генерал просчитался, и ему пришлось срочно обеспечивать себе тылы. Что он и сделал. Только вот воспользоваться документами он, сидя за решеткой, не смог.

— С десятью миллионами долларов можно найти возможность связаться с теми, кто на воле, и отдать соответствующие распоряжения, — не сдавалась я, но у Кряжимского на все имелся ответ.

— А если его доллары лежат где-нибудь в Швейцарии на номерном счету? Тогда ими мог воспользоваться только он. Гулько, конечно, спрятал небольшую часть денег, к примеру, тысяч сто-двести, где-то недалеко. На эти деньги сейчас и живут его вдова и дети. А вот спрятать бумаги времени скорее всего не было, поэтому он их кому-то передал, где они, возможно, до сих пор и хранятся.

— Хорошо, — согласилась я, — другой версии у нас нет, поэтому станем придерживаться этой. Сейчас мы с Виктором отправимся ко мне и подождем, когда очнется Лютиков. Расспросим его поподробнее. Тем более что он, как сказала Маринка, уже приходил в сознание.

Глава 9

Мы с Виктором простились с Кряжимским до завтра и отправились ко мне домой. Но не проехали и половины пути, как нас обогнал черный «Хюндай» и, подрезав нас, преградил дорогу. Виктор чертыхнулся и собирался уже сдать назад, чтобы объехать неожиданное препятствие, но там стоял еще один «Хюндай».

— Кажется, день еще не закончился, — я выразительно посмотрела на Виктора и тяжело вздохнула.

— Не выходи и запри дверь, — спокойно сказал он и опустил рычажок на своей двери.

Я поступила так же. Из передней машины выбрались наши знакомые, те самые, с кем Виктор так нелюбезно обошелся сегодня в больнице. Колючеглазый блондин надвинул на лоб черную шляпу — таким образом он пытался прикрыть пластырь, державший на его носу тампон. Широкоплечий шатен был без головного убора и выглядел намного лучше своего товарища. Они обошли нашу машину с двух сторон и одновременно попытались открыть дверки. Но у них ничего не получилось.

Тогда колючеглазый постучал костяшками пальцев в лобовое стекло.